Гребенщиков, Илья Васильевич

Илья Васильевич Гребенщиков
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Научная сфера:	химия
Место работы:	ЭТИ, ЛХС и ИХС, ГОИ, ИОНХ
Альма-матер:	Петербургский университет
Научный руководитель:	Н. А. Пушин
Известен как:	один из основоположников отечественного производства оптического стекла
Награды и премии:

Илья́ Васи́льевич Гребенщико́в (12 (24) июня 1887 — 8 февраля 1953) — российский химик и технолог, профессор (1922), академик АН СССР (1932), член Президиума АН СССР (с 1938), основатель школы химии и физики силикатных и несиликатных систем, создатель химической теории полирования и шлифования стекла, метода поверхностной обработки оптических деталей — просветления оптики. Депутат Верховного Совета СССР III созыва. Лауреат двух Сталинских премий.

Биография

Родился в Петербурге в дворянской семье (1887). Окончил Петербургский университет по специальности «Физическая химия» с дипломом I степени (1910).

Один из организаторов Государственного оптического института (ГОИ) в 1918 году. По поручению директора ГОИ академика Д. С. Рождественского создал химическую лабораторию, преобразованную затем в научный химический отдел, которым руководил до 1953 года. В 1932 году избран академиком Академии наук СССР по отделению «Математика и естественные науки». С 1938 года был членом Бюро отделения химических наук и членом Президиума Академии наук СССР. После смерти академика Н. С. Курнакова исполнял обязанности директора Института общей и неорганической химии АН СССР (1941), основал Лабораторию химии силикатов, территориально расположенную в ГОИ (1938—1941).

Начиная с 1943 года, работал над созданием Института химии силикатов АН СССР и научного [www.isc.nw.ru/Rus/GPCJ/index.htm журнала «Физика и химия стекла»]. В 1948 году Лаборатория химии силикатов была реорганизована в Институт химии силикатов АН СССР (Ленинград), который возглавлял до 1953 года. В 1962 году институту было присвоено его имя.

С 1912 по 1932 год преподавал в Петербургском Электротехническом институте на кафедрах физической химии и теоретической электрохимии. С 1921 по 1930 год был заведующим кафедрой физической и теоретической химии.

Совместно с Н. Н. Качаловым положил начало развитию отечественного производства оптического стекла на Императорском Фарфоровом заводе (1915—1918).

Разработал отечественную технологию просветления оптики, технологию получения пористых стекол, создал химическую теорию полировки металлов. Изучал (с 1944) физико-химические свойства прозрачных полимеров.

Один из основоположников научно-педагогической школы университета «Оптическое материаловедение и оптические технологии».

Умер 8 февраля 1953 года. Похоронен на «Литераторских мостка» Волковского кладбища. Надгробие (скульптор М. Т. Литовченко, архитектор Н. Г. Эйсмонт) создано в 1954 году.

Направления научной деятельности

• гетерогенные равновесия и физико-химический анализ силикатных и несиликатных систем;
• структура стекол и жидкостей;
• электрохимические свойства стекол;
• поверхностные свойства стекла и металлов;
• полировальные пасты (пасты ГОИ);
• процессы спекания и реакций в твердом состоянии;
• способы изготовления новых пористых стекол, обладающих адсорбционными свойствами;
• методы серебрения и омеднения различных стекол, термическая стойкость зеркал и влияние термической обработки на механические свойства серебряного покрытия;
• спектрофотометрические характеристики красителей стекла и их зависимость от состава стекла, условий варки и термообработки (разработки положены в основу создания Отечественного каталога цветного оптического стекла).

Память

• На здании Институт химии силикатов им. И. В. Гребенщикова РАН (набережная Макарова 2) в 1963 году была установлена мемориальная доска с текстом: Здесь работал с 1948 по 1953 год академик Илья Васильевич Гребенщиков - крупный советский ученый, организатор Института химии силикатов СССР".
• На здании Государственного оптического института им. С. И. Вавилова (Биржевая линия 14) в 1988 году была установлена мемориальная доска (архитектор О. В. Василенко) с ошибочными датами в тексте: "Здесь с 1918 по 1953 год работал академик Илья Васильевич Гребенщиков, выдающийся советский химик" (В 1941 - 1944 годах он был эвакуирован в Йошкар-Олу.)
• Российская академия наук с 1994 года присуждает премию имени И. В. Гребенщикова «за выдающиеся работы в области химии, физикохимии и технологии стекла»

Награды

• орден Ленина (17.06.1947; 17.061952)
• орден Отечественной войны I степени (10.06.1945)
• орден Трудового Красного Знамени (1947)
• орден Красной Звезды (1937)
• Сталинская премия (1942, 1952)

Основные труды

• Гребенщиков И. В. Теоретическая электрохимия. Курс лекций по специализации электролиз. Л.: Издательская Комиссия электротехнического института им. В. И. Ленина. 1930.167 с.
• Гребенщиков И. В., Власов А. Г., Непорент Б. С, Суйковская Н. В. Просветление оптики. Уменьшение отражения света поверхностью стекла / Под ред. акад. И. В. Гребенщикова М.-Л.: ОГИЗ. 1946.212 с.

Адреса в Петрограде — Ленинграде

• 1918 - 1941, 1944-1953 — Биржевая линия Васильевского острова, 14;
• 1948-1953 --- Тучкова набережная (Макарова с 1952), 2:
• 1925 - 1941 --- 2-я линия Васильевского острова, 37
• 1941, 1944 - 1953 --- Биржевая линия Васильевского острова 4.

Семья

• дочь - Гребенщикова Татьяна Ильинична (род. 23.02.1932 г.)
• сын - Гребенщиков Илья Ильич
• дочь Гребенщикова Вера Ильинична

Источники

При подготовке материалов была использована информация, представленная на сайте [www.npkgoi.ru/r_1251/directions/directions1.htm ВНЦ «ГОИ им. С. И. Вавилова»].

Ссылки

• [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/BIO/SOI50/GREBEN.HTM Об Илье Васильевиче Гребенщикове на VIVOS VOCO].
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50204.ln-ru Профиль Ильи Васильевича Гребенщикова] на официальном сайте РАН
• [museum.ifmo.ru/person/169/195/0/person_169.htm Виртуальный музей ИТМО]
• [www.iscras.ru/wp-content/uploads/2015/07/70-%D0%BB%D0%B5%D1%82-%D0%BF%D0%BE%D0%B1%D0%B5%D0%B4%D1%8B.pdf К 70-летию Победы. Институт химии силикатов для обороны страны]

Отрывок, характеризующий Гребенщиков, Илья Васильевич

Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.