Гребешок (Нижний Новгород)

Гребешок — историческое место в Нижнем Новгороде. Расположен на горе на правом, крутом берегу Оки.

Название «Гребешок» пошло оттого, что в плане изрезанный оврагами берег напоминает петушиный гребень. До середины XIX века гора называлась Ярилиной или Ярилой (в честь божества плодородия Ярилы). Существует предание, что в древности здесь устраивали языческие праздники. С середины XIX века на Гребешке строили дачи, особняки и доходные дома.

В настоящее время по Гребешку проходят следующие улицы:

Казбекский переулок. Основная достопримечательность — обветшавший особняк купцов Башкировых, ныне превращенный в коммуналку (дом № 4).

улица Соревнования

Ярославская улица

Улица Гребешковский откос. Расположена над Похвалинским съездом к югу от Гремячей горы. Большинство домов, расположенных на улице, каменные, но в конце имеются два деревянных. На многих сохранились резные наличники. Тротуары идут уступами и террасами и соединяются между собой каменными лестницами.

"...за Телячьей (ныне ул. Гоголя), начинается улица на Гребешок; она выходит, как упомянуто выше, на Гребешковский съезд. С левой стороны её идет овраг, оканчивающийся в Благовещенской слободе, у водочного завода; в этом овраге течет Жандармский ключ, получивший название от старых жандармских конюшен, находившихся на левой стороне оврага. Вода в этом ключе чистая, легкая, приятна на вкус; её доставляли для употребления императрице Екатерине II, когда государыня изволила быть в Нижнем в 1767 году. Её величество нашла, что вода этого ключа не уступает невской".

— Н.И. Храмцовский "История и описание Нижнего Новгорода"

Улица Чернышевского. В начале XVIII века там была построена Одигитриевская церковь (Никольская на Гребешке). В настоящее время на её месте стоит дом 4а.

С Гребешка открывается великолепная панорама на Оку и Заречье, а также на расположенные внизу по склону Благовещенскую слободу, Ромодановский вокзал, и мукомольный завод, ранее принадлежавший купцам Башкировым.

Ниже по склону расположены тенистые аллеи.

Литература

• Гациский А. С. Нижегородка: Путеводитель по Нижнему Новгороду. Н. Новгород, 1877.
• Храмцовский Н. Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода. Н. Новгород, 1859. Т.
• Н. Д. Русинов. Русская ономастика и ономастика России. М.: Школа-Пресс, 1994.

Ссылки

• [www.family-history.ru/material/onomastics/toponimika/toponimika_23.html Гребешок (гора справа от устья реки Оки в пределах Нижнего Новгорода)]

Отрывок, характеризующий Гребешок (Нижний Новгород)

В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.