Гревениц, Николай Александрович (1874)
Поделись знанием:
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
(перенаправлено с «Гревениц, Николай Александрович (камергер)»)
Николай Александрович Гревениц<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 13 июля 1907 — 15 декабря 1908 | ||||
| Монарх: | Николай II | |||
| Предшественник: | Дмитрий Дмитриевич Кобеко | |||
| Преемник: | Георгий Болеславович Петкевич | |||
| ||||
| 15 декабря 1908 — 7 марта 1911 | ||||
| Монарх: | Николай II | |||
| Предшественник: | Николай Юрьевич Шильдер-Шульднер | |||
| Преемник: | Никита Алексеевич Татищев | |||
| ||||
| 28 февраля 1911 — 1915 | ||||
| Монарх: | Николай II | |||
| Предшественник: | Федор Александрович Бантыш | |||
| Преемник: | Виталий Георгиевич Ветчинин | |||
| ||||
| 1916 — 1917 | ||||
| Монарх: | Николай II | |||
| Предшественник: | Лавриновский, Николай Николаевич | |||
| Преемник: | должность ликвидирована | |||
| Рождение: | 27 июля (8 августа) 1874 | |||
| Смерть: | 4 января 1931 (56 лет) Брюссель, Бельгия | |||
| Образование: | Александровский лицей | |||
| Награды: |
| |||
Барон Николай Александрович Гревениц (8 августа 1874[1][2][3] — 4 января 1931, Брюссель[1]) — российский государственный деятель, Херсонский (1911—1915) и Черниговский (1916—1917) губернатор. Действительный статский советник (1914), камергер (1914)[4].
Содержание
Биография
Родился в семье барона Александра Александровича Греневица, старшего сына действительного тайного советника А. Ф. Гревеница (1806—1884).
В 1894 году окончил Александровский лицей X классом и поступил на службу.
В 1907 году — камер-юнкер, надворный советник.
В 1911 году — статский советник.
В Петербурге жил по адресу: Матвеевская улица[5], 3.[2]
После Октябрьской революции 1917 года эмигрировал в Бельгию, где и ныне живут его потомки.[6]
Награды
- Орден Святого Станислава 2-й ст. (1904);
- Орден Святой Анны 2-й ст. (1907);
- Орден Святого Владимира 4-й ст. (1909);
- Высочайшая благодарность (1915).
- Медаль «В память царствования императора Александра III»;
- Медаль «За труды по первой всеобщей переписи населения»;
- Медаль «В память 100-летия Отечественной войны 1812 г.» (1912);
- Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых» (1913);
- Знак отличия «за труды по землеустройству»[4].
Семья
Родители
- отец — барон Александр Александрович (Александр Фридрих Авраам) Гревениц (1837—1901), действительный статский советник[7]
- мать — Кристина Яковлевна Гревениц (урожд. Виллие).[2].
Сёстры:
- Александра Александровна (1866—1947)[8], замужем за кузеном, бароном Борисом Николаевичем (Борисом Теодором Рудольфом) Гревеницем[2]
- Анна Александровна (1868—1948)[8], замужем за бароном Йоханнесом (Яном) Александровичем фон Гойнинген-Гюне[2]
- Ольга Александровна (1871—1939)[8], замужем за Николаем Кошелевым[2] — предводителем дворянства, а затем и губернатором Гродно[8]
- София Александровна, замужем за инженером-архитектором Андреем Феликсовичем Пелем (Poehl; 1878—1938)[2]
Жена — Анна Михайловна (урожд. Стрижевская).[2]
Сын — Александр Николаевич (12.06.1911—20.02.1988), с 1933 года был женат на правнучке А. С. Пушкина[9]
Источники
- ↑ 1 2 Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917—1997 в 6 томах. / Сост. В. Н. Чуваков. Том 2. Г—З. М., 1999. — С. 214. — ISBN 5-7510-0169-9
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Almanach de St.-Petersbourg: Cour, Monde et ville. 1912 — St-Pétersbourg: Société M.O.Wolff, 1912. — С. 241
- ↑ В альманахе Санкт-Петербурга «Двор, Свет и город» за 1912 и 1913/14 гг. год рождения Н. А. фон Гревеница ошибочно указан как 1961. Однако в справочнике «Незабытые могилы...» указан 1874 год, и в работах современных исследователей именно эта дата считается правильной. См., например: Полушин В. Л. Потомки великого древа: записки нестороннего наблюдателя — Красноярск: Бонус, 1999 — ISBN 5-7867-0050-X — [books.google.ru/books?id=-dU_AQAAIAAJ&q=1874 С. 420]
- ↑ 1 2 Список гражданским чинам четвёртого класса на 1915 год. — Пг., 1915. — СC. 2541—2542
- ↑ Ныне это часть Улицы Ленина, от Большого проспекта Петроградской стороны до Сытнинской улицы
- ↑ И. Сахаров [www.rusdeutsch-panorama.ru/jencik_statja.php?mode=view&site_id=34&own_menu_id=3158 Гревеницы] // Портал «Немцы России»
- ↑ И. Сахаров в статье на портале [www.rusdeutsch-panorama.ru/jencik_statja.php?mode=view&site_id=34&own_menu_id=3158 «Немцы России»] сообщает, что он был директором Воспитательного дома для подкинутых детей, но «Краткий исторический очерк Императорского Московского воспитательного дома» (1878) указывает, что 24 февраля 1876 года директором Московского воспитательного дома был назначен барон Фёдор Александрович Гревениц.
- ↑ 1 2 3 4 Полушин В. Л. Потомки великого древа: записки нестороннего наблюдателя — Красноярск: Бонус, 1999 — ISBN 5-7867-0050-X
- ↑ [www.dissercat.com/content/aksiologicheskii-aspekt-genealogii-potomkov-s-pushkina «Аксиологический аспект генеалогии потомков А. С. Пушкина»]
Напишите отзыв о статье "Гревениц, Николай Александрович (1874)"
Ссылки
- [www.mycity.kherson.ua/avtory-ag/skorohod/upravlenie.html В Николаеве не хватило дров — и управление переместили в Херсон]
Отрывок, характеризующий Гревениц, Николай Александрович (1874)
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Категории:
- Родившиеся 8 августа
- Родившиеся в 1874 году
- Умершие 4 января
- Умершие в 1931 году
- Персоналии по алфавиту
- Умершие в Брюсселе
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 2 степени
- Кавалеры ордена Святого Станислава 2 степени
- Выпускники Александровского лицея
- Казанские вице-губернаторы
- Екатеринославские вице-губернаторы
- Черниговские губернаторы
- Херсонские губернаторы
- Русские эмигранты первой волны в Бельгии
- Камер-юнкеры (почётное звание Российской империи)
- Камергеры (почётное звание Российской империи)
- Действительные статские советники
