Лемаршаль, Грегори

Грегори Лемаршаль Grégory Lemarchal
Основная информация
Полное имя	Грегори Жан-Поль Лемаршаль
Дата рождения	13 мая 1983(1983-05-13)
Место рождения	Ла-Тронш, Франция
Дата смерти	30 апреля 2007(2007-04-30) (23 года)
Место смерти	Сюрен, Франция
Годы активности	2004—2007
Страна	Франция Франция
Профессии	певец
Жанры	поп-рок, рок
Лейблы	Universal Mercury Records
[www.gregorylemarchal.fr gregorylemarchal.fr]  (фр.)]

Грегори́ Жан-Поль Лемарша́ль (фр. Grégory Jean-Paul Lemarchal; 13 мая 1983, Ла-Тронш, Франция — 30 апреля 2007, Париж, Франция) — французский певец.

Биография

Детство

Грегори Лемаршаль родился в городке Ла-Тронш, недалеко от Шамбери, регион Савойя в семье Пьера и Лоренс Лемаршаль, у него также была младшая сестра Лесли. В 20 месяцев у него обнаружили кистозный фиброз или иначе муковисцидоз — самое распространенное генетическое заболевание, которое влияет на легкие, печень, поджелудочную железу и кишечник. Но, несмотря на тяжёлую болезнь и осложнения на лёгких, он смог реализовать себя и подарить свой талант всему миру.

В детстве Грегори был активным ребёнком, занимался спортом, играл за баскетбольную команду и увлекался футболом. В 1995 году в возрасте 12 лет стал чемпионом Франции по акробатическому рок-н-роллу в своей возрастной группе. Родители Грегори всегда мечтали отдать сына в музыкальную школу, так как видели в нём хороший голос и слух. Грег же хотел заниматься спортом и игнорировал все предложения поступить в музыкальную школу, намеренно фальшивил на прослушиваниях и всеми силами старался, чтобы его не взяли. С возрастом его интересы изменились.

Родители Грегори рассказывали: «Он наблюдал, как его друзья играют во дворе без него, а сам в это время вынужден был сидеть дома и проходить либо сеанс кинезитерапии, либо капаться антибиотиками. Приходилось проводить два или три раза в день по целому часу под капельницей, начинать все это с пяти тридцати утра, и так в течение минимум двух недель. Грегори отказывался от лечения и соглашался только тогда, когда ему было уже совсем невмоготу. Сеансы кинезитерапии он тоже терпеть не мог, особенно, когда ему казалось, что ему получше. Это было постоянным источником конфликтов между нами. Я приставала к нему: «Малыш, ты принял лекарства? Ты сделал ингаляции? Во сколько сегодня приходит кинезитерапевт?» Жизнь была ему в тягость. Однажды его лечащий врач вызвал его, чтобы поговорить с глазу на глаз: «Грегори, не позволяй муковисцидозу решать за тебя. Только ты сам должен взять над ним власть и решать, когда тебе лечиться, а когда нет»».

Заболевание не позволяло Грегори заняться спортом профессионально, и он решил связать свою судьбу со спортивной журналистикой. Но 12 июля 1998 года эти планы изменились. В тот вечер сборная Франции по футболу выиграла Чемпионат мира, а Грегори проиграл пари отцу, по условиям которого он должен был спеть в караоке во время ближайших каникул. Несколько дней спустя в городке Аржелес-сюр-мер Грегори выполнил условия пари с отцом, исполнив «Je m’voyais déjà» Шарля Азнавура. Все, кто присутствовал при его выступлении, были поражены его голосом. Только увидев реакцию других людей, а не только своих родителей, Грегори поверил, что у него есть талант. Тесситура Грегори была очень высокой — 4 октавы. Огромное музыкальное влияние на становление Грегори как певца оказали Селин Дион, Шарль Азнавур, Серж Лама.

С этого момента Грегори вместе с отцом начинают выступать на различных музыкальных мероприятиях своего округа, где Грегори довольно скоро приобретает популярность. Но на этом он не останавливается: так, Грегори принял участие в местных телевизионных конкурсах Tremplin des étoiles в 1999 году и передачах Graines de Stars в 1999 году. Он настолько увлёкся музыкой, что даже бросил школу в предпоследнем классе. Он много работал над техникой исполнения, брал уроки.

Star Academy, карьера и творчество

В 2003 году он успешно проходит кастинг в мюзикл «Адам и Ева» на роль Адама. Мюзикл проходит по многим городам Франции и даже выпускает сингл. Но в Париже выступлений не было.

Летом 2003 года во время кастинга к мюзиклу «Belles, belles, belles» Грегори успешно прошёл конкурс на роль, которую ему предложили продюсеры и начал репетиции. Но так как проект имел финансовые затруднения, участие в нём не состоялось. Именно в это время завязывается дружба Грегори с певцом Патриком Фьори и композитором Брисом Даволи.

В 2003 году Грегори отправился на новый кастинг, на программу «Nouvelle Star» (российский телепроект — «Народный Артист»), где, простояв несколько часов на морозе, не смог показать всю красоту своего голоса и не был выбран жюри.

Конец 2003 года и начало 2004 года были для Грегори непростыми. Он рассказывал: «Я вёл достаточно жалкий образ жизни в тот период. Ложился в три утра, вставал в полдень, по вечерам ходил развлекаться с друзьями. Я видел, что у меня ничего не получается, и совсем распустился. Я не узнавал сам себя. И всё больше отдалялся от своих целей».

Однако летом 2004 года проект «Star Academy» (российский аналог — «Фабрика звёзд») осуществлял набор в 4-й сезон своих программ. Оставалось одно вакантное место, продюсеры искали красивый мужской голос и Брис Даволи оказал содействие в организации прослушивания. На этот раз жюри не смогло устоять перед музыкальным талантом Грегори.

В сентябре 2004 года стартовал четвёртый сезон телепроекта «Star Academy» на канале TF1. Болезнь Грегори накладывала определённые ограничения, и организаторы согласились на исключения и некоторые уступки в его занятиях. В каждом своём выступлении он совершенствовал своё вокальное мастерство и завоевывал симпатии зрителей. Одним из самых проникновенных было признано исполнение им песни «SOS d'un terrien en detresse» из знаменитой рок-оперы «Стармания». Коллеги по конкурсу и зрители наградили Грегори прозвищем Маленький Принц. Диапазон голоса в 4 октавы прекрасно сочетался с великодушием, обаянием и искренностью молодого исполнителя. Он сочетал в себе фантастическую энергетику, талант, редкостные бойцовские качества и огромную любовь к людям. Грегори излучал внутренний свет, искренность, добро и почти всегда улыбался. Поклонники называли Грегори Акробатом Голоса — так он виртуозно пел без видимых для зрителей усилий. И что бы он ни пел — его исполнение всегда отличалось романтизмом, чувственностью и предельной искренностью.

22 декабря 2004 года стал победителем четвёртого сезона французской «Star Academy», став первым в истории проекта победителем-мужчиной. За него проголосовало по разным оценкам от 80 до 86 % телезрителей. Рейтинговое количество телезрителей достигло 8,9 миллионов человек, что составило 39,4 % зрительской аудитории.

18 апреля 2005 года вышел его первый альбом «Je deviens moi» («Я становлюсь собой»), который записан при участии композитора Ивана Кассара. Этот альбом дебютировал под № 1 на французских чартах и в короткие сроки был продан в количестве около 300000 экземпляров. В течение нескольких месяцев благодаря таким композициям в его исполнении как "Écris l’histoire" и "Je suis en vie" альбом становится платиновым.

В январе 2006 года получает одну из самых престижных премий — «Открытие года» на NRJ Music Awards, а с 9 по 26 мая 2006 года с большим успехом гастролирует по Франции, Бельгии и Швейцарии с небольшим перерывом из-за операции по удалению аппендицита.

29, 30 и 31 мая проходят концерты в легендарной «Олимпии». Так как билеты были распроданы задолго до концерта, был организован дополнительный концерт 24 июня. Настоящим открытием для поклонников таланта стало совместное исполнение песни «What You're Made of» с певицей Люси Сильвас, которая быстро достигла вершин ТОП чартов.

В конце 2006 года резко начинает давать о себе знать болезнь. В январе 2007 года он заявляет, что вынужден сделать паузу из-за плохого здоровья. Несмотря на этот уход, был запланирован второй альбом, а 30 марта певец поёт «Vivo per lei» c Элен Сегарой.

Смерть

В феврале 2007 года состояние здоровья певца серьёзно ухудшается, ему требуется пересадка лёгких. 2 апреля 2007 года его госпитализируют в больницу Foch. По одной из версий Грегори сам отказался от пересадки («пересадка органов могла лишить его голоса, и он выбрал сцену, а не жизнь», — рассказывал врач, который его лечил), и это решение стало роковым. Из книги его матери Лоранс Лемаршаль «Под твоим взглядом», напротив, следует, что он до последнего боролся за жизнь и ждал пересадку, но донорских лёгких не нашлось.

Находясь в больнице, Грегори дал обещание после своего выздоровления бороться с муковисцидозом.
Также 28 апреля 2007 г. он сделал заявление для своих друзей и фанатов:

«Дорогие грегорьянцы, ещё никогда в жизни я не отправлял вам сообщение с такой болью, как сейчас. Действительно, самой большой радостью 2007 года для меня был бы этот концерт 16 июня, этот „вечер друзей“, который я хотел провести для вас, который я с таким вдохновением придумывал и создавал для вас, чтобы поблагодарить за вашу постоянную поддержку и чтобы подарить вам немного счастья — того счастья, которое вы дарите мне каждый день на протяжении вот уже трёх лет.
Но, к сожалению, в данный момент состояние моего здоровья не позволяет мне реализовать этот проект, который мне был настолько дорог. Врачи настоятельно советуют или даже скорее заставляют меня взять вынужденную паузу как минимум на 3 месяца, чтобы пройти курс лечения и поправиться. У меня разрывается сердце, мне безумно горько, но я вынужден отложить нашу с вами встречу и перенести её на неопределенный срок, примерные даты которого я сообщу вам позже.
Команда фан-клуба в ближайшее время объяснит вам, как можно будет вернуть деньги за билеты на концерт. Конечно же, я постараюсь продолжить давать вам весточки о себе, и знайте, что мне как никогда необходимы ваша поддержка и любовь.
Я вас люблю.
Грегори».

В воскресенье, 29 апреля вечером, он был помещён в искусственную кому, с его согласия и согласия семьи, чтобы облегчить страдания и боль в ожидании пересадки. Внезапно через четыре часа после госпитализации 30 апреля 2007 года в 13-00 его не стало из-за осложнений муковисцидоза, что вызвало настоящее потрясение во всей Франции.

Его отпевание состоялось в соборе Святого Франциска Сальского в Шамбери 3 мая 2007 года. Похоронен на кладбище родного городка Сонназ в Савойе. На похоронах, кроме родных и близких, присутствовали практически все люди из телевидения и шоу-бизнеса, которые оказали большое влияние на развитие его таланта, более пяти тысяч поклонников прибыли в Шамбери в день его похорон, чтобы засвидетельствовать своё почтение.

Посмертная карьера

Грегори стал автором более 30 текстов на различные темы — темы, которые были ему близки, и которые являлись неотъемлемой частью его существования, его личности и его самых сокровенных надежд. Грегори надеялся, что сможет предложить эти тексты поклонникам в своем втором альбоме, работу над которым он начал с огромным рвением. В марте 2007 года он записал композицию «De temps en temps», которая затем вошла в его посмертный альбом «La voix d’un ange» («Голос ангела»).

Чуть позже — в альбоме «Rêves» («Мечты»), появившемся 16 ноября 2009 года — вышли и другие песни авторства Грегори: «Tu Prends» и «Je Rêve». Уже была написана музыка на его стихи «Et si tu sens» и «Elles», но судьба не дала ему времени записать эти две композиции. К остальным текстам Грегори, к сожалению, не успел написать музыку.

По данным организации ifop.com за 2007 год альбомы Грегори Лемаршаля были проданы в следующих количествах:
«La Voix D’UN Ange» 604,000 экземпляров;
«Je Deviens Moi» 272,000 экземпляров;
«Олимпия 2006» 112 000 экземпляров;
"Les Pas D’UN Ange "52.000 экземпляров.
Общим тиражом 1040000 копий, что позволило ему стать певцом № 1 среди мужчин во Франции в 2007 году.

Посмертный альбом «La voix d’un ange» в 2008 году получил платиновую награду от IFPI за 1 миллион проданных копий в Европе.

Песня «De Temps EN Temps» принесла Грегори посмертную награду имени Винсента Скотто от организации «SOCAN», общества композиторов, авторов и музыкальных издателей Канады.

Ассоциация «Association Grégory Lemarchal», борьба с муковисцидозом и мероприятия в дань уважения к Грегори

За неполные 24 года Грегори Лемаршаль успел сделать столько, сколько другие не успевают сделать и за несколько жизней. И даже смерть этого талантливого юноши помогала людям. Его родители приняли решение продолжать борьбу. «Я не позволю моему сыну уйти просто так», — сказала мама Грегори. После его смерти, родители Грегори — Лоранс и Пьер поклялись продолжить борьбу с муковисцидозом. Вечером 4 мая 2007 года во время трёхчасовой передачи о Грегори на канале TF1 было собрано свыше 6 млн 800 тысяч евро пожертвований, а записавшихся в доноры оказалось столько же, сколько за весь предыдущий год. При этом рейтинговое количество телезрителей передачи составило 47,3 % (10,5 млн.человек). Средства идут на финансирование исследований в области муковисцидоза, а также ремонт больниц и специализированных отделений.

Ассоциация донорства органов для пересадки Франции отметила по итогам телемарафона, посвященного Грегори выдающееся увеличение запросов на карту донора до 53411 запросов за месяц (в мае 2007 года), что эквивалентно запросам за весь 2006 год (54 130 запросов).

7 июня 2007 года была официально зарегистрирована Ассоциация против муковисцидоза имени Грегори Лемаршаля — «Association Grégory Lemarchal».

В ноябре 2007 года сестра Грегори Лемаршаля — Лесли опубликовала книгу «Мой брат — артист» с большим количеством фотографий (Издательство Мишель Лафон), все права на которую были переданы «Association Grégory Lemarchal».

В том же году 28 декабря 2007 при открытиии нового сезона «Star Academy» его память была почтена всеми участниками, вся первая часть программы была посвящена Грегори и борьбе с муковисцидозом. Кроме того было собрано ещё около 6,3 млн евро пожертвований в фонд «Association Grégory Lemarchal».

После специального прайма Стар Академи 7, посвященного Грегори:

«— Пьер, Лоранс, вот уже 24 года вы боретесь с муковисцидозом, вы прошли через все это с вашим ребёнком — скажите, действительно ли возможно покончить с этой болезнью? Реально ли это?» — спросил Никос после репортажа. «— Да, это возможно», — ответил Пьер, «— Да, это реально. Сил больше нет смотреть, как они страдают. Мы продвигаемся, прогресс есть, но не так быстро, как хотелось бы — нам все ещё очень сильно не хватает средств. И я хочу рассказать вам маленькую историю о последнем пребывании Грегори в больнице. Однажды я вывез его подышать где-то в час ночи, потому что в апреле было невыносимо жарко и только ночью он мог дышать… И вот он сидел в своём инвалидном кресле с кислородной маской на лице, и на минутку приподнял маску, чтобы сказать мне… помните дерево, которое только что показали в репортаже? Так вот, он посмотрел на это дерево, и сказал мне: «Смотри, папа, это мой лес». У меня внутри всё просто перевернулось от его слов… Зелень, воздух, телевизоры, пространство в палатах, чтобы семья могла оставаться на ночь, велосипеды, чтобы тренировать дыхание — существует столько разных вещей, которые необходимо сделать, которые необходимо улучшить. И именно поэтому мы сегодня здесь, это одна из основных целей нашей „Ассоциации“, и в ответ на твой вопрос, Никос — да. Да, мы добьёмся этого, я в этом не сомневаюсь»

В октябре 2009 года Лоренс Лемаршаль публикует книгу «Под твоим взглядом» (Издательство Мишель Лафон), в которой она рассказывает историю борьбы своего сына против этой страшной болезни.

После его кончины семьёй Грегори был выигран суд против Фредерика Мартина, комика, который был оштрафован на 4 000 евро, включая 2000 в качестве возмещения морального ущерба за упоминание о Грегори по названию его болезни «Муковисцидоз» — как победителя «Star Academy» по развлекательному каналу национального телевидения.

19 июня 2012 на сцене «Олимпии» в Париже, по итогам 5 лет работы «Association Grégory Lemarchal», около двадцати известных артистов устроили благотворительный концерт в честь Грегори.

3 января 2013 , участники «Star Academy» предыдущих сезонов и дебютанты программы почтили память Грегори коллективным исполнением его песни «Écris l’histoire».

В августе 2013 года, команда знаменитостей участвовала в телешоу «Форт Боярд» на канале France 2 для сбора средств на благотворительность и собрала более 18 тыс.евро для «Association Grégory Lemarchal».

16 августа в 8:55 вечера на французском канале TF1 транслировался организованный совместно с организацией Association Grégory Lemarchal благотворительный концерт, посвященный 10-летию открытия таланта Грегори на проекте «Star Academy». Вёл концерт Никос Алиагас. На концерте прозвучали песни, связанные с Грегори, в исполнении таких французских артистов как: Дженифер, Мика, Лерой, Янник Ноа, Люси Бернардони, Марк Лавуан, Патрик Фьори, Тина Арена, Патрик Брюэль, Калоджеро; поделились своими воспоминаниями: Матьё Гонет, Алексия Ларош-Жубер, Никос Алиагас, Карин Ферри.

4 сентября 2014, каналом D8 запланирован показ документального фильма в память о Грегори.

2 января 2015, Карин Ферри, участвуя во французском аналоге «Кто хочет стать миллионером?», выиграла 24,000 евро в пользу «Association Grégory Lemarchal»

Грегорианцы в России

30 апреля 2007 года Грегори Лемаршаль проиграл свой последний бой муковисцидозу — тяжелой генетической болезни, затрагивающей органы дыхания и пищеварения, которой он был болен с самого рождения. Известие о гибели Грегори повергло его поклонников по всему миру в шок и в бесконечную грусть. Но именно желание справиться с этой парализующей болью и чувством несправедливости стало для грегорианцев дополнительным стимулом: они объединили усилия и делают все от них зависящее, чтобы Грегори-артист продолжал жить, и чтобы его талант оставался с нами вечно. И история Грегори действительно жива, как никогда — в частности, она продолжается в рамках Ассоциации по борьбе с муковисцидозом, которая носит его имя, его голос и его образ.

Не только во Франции, но и в России после смерти Грегори развернулось волонтёрское движение по борьбе с муковисцидозом. Стали выходить репортажи по телевидению, появилось много информации в Интернете. Грегорианцы участвуют в различных благотворительных акциях, пропагандируют творчество Грегори, помогая другим людям. Ежегодно проводятся встречи. На рождественских посиделках русского сообщества поклонников Грегори молодые люди готовят поздравления для семьи Лемаршаль и делают подарки. На специально организованных встречах в кинотеатре в Москве можно посмотреть запись концерта 2006 года из зала Олимпия.

День друзей

Во Франции летом грегорианцы из разных стран собираются на День друзей (Journée Entre Amis). Встречи традиционно проходят в Aix-les-Bains (Экс ле Бен).

О нём говорят

• Карин Ферри, телеведущая и его возлюбленная:
  

«Грегори никогда не притворялся. Он был столь же щедрым и благородным со своей публикой, как и со мной в любви. Его взгляд был таким же живым на сцене, как и в нашей повседневной личной жизни. Ему доставляло одинаковое удовольствие петь вместе с великими грандами как Брюэль или Фьори или с учениками Star Academy — главное для него было чувствовать связь на эмоциональном уровне. Недавно вечером я пересмотрела его концерт в Олимпии. Он так восхищался этим залом, его мечта тогда осуществилась, он был так счастлив видеть весь этот народ, людей, пришедших только ради него. Он очень много любви отдавал своим поклонникам, и столько же получал от них. И он хотел бы дарить им намного, намного больше, но эта болезнь уже тогда навязывала ему определенные ограничения.»

• Люк Пламондон, автор либретто „SOS d'un terrien en detresse“ и всей «Стармании»:
  

«Он прекрасен, он великолепен, у меня слёзы на глазах от него.

„SOS d'un terrien en detresse“ в исполнении Грегори потрясает. Будучи автором, в Грегори я открыл для себя удивительного исполнителя. Это певец с новым голосом. В нём есть всё — характер, голос, внешность. Для меня это открытие, в нём столько таланта. У меня в жизни очень редко бывает, чтобы я так влюблялся в артистов. После Балавуана, он единственный, кто спел „SOS“ на такой воздушной высоте!»

• Элен Сегара, певица:
  

«Грегори — это настолько прекрасная личность. Он не просто красивый голос, он — красивая личность, и мне кажется, это очень важно, чтобы в артисте была такая внутренняя красота.»
«В Грегори я буквально влюбилась с первого взгляда. У него ангельский голос, и ему не нужно искать эмоции, в нём уже есть эта эмоциональность, эта спонтанность — у него это получается очень естественно, и это дар. У него голос редкой чистоты.»
«В тот день, когда он ушёл, я должна была давать концерт на открытом воздухе. Я столько плакала, что едва могла открыть глаза, и я спрашивала себя, как я в таком состоянии справлюсь с концертом? Я всё по-честному объяснила публике. А у них уже были готовы плакаты „Грегори, мы тебя любим“ и „Элен, мы с тобой“.»
«Его лицо, его улыбка, глупости, которые он говорил, когда ему приходилось особенно тяжело, его смелость. Иногда я улыбаюсь, когда вспоминаю всё это, а иногда плачу… А ещё — и это большая редкость в нашей профессии — я никогда не слышала, чтобы он критиковал кого бы то ни было.»

• Фредерик Реноден, музыкант:
  

«Встреча года для меня — это встреча с Грегори Лемаршалем. Этот парень может всем нам служить примером, и при этом он невероятно скромный. У него есть талант, неисчерпаемый потенциал, огромное сердце и чудесное чувство юмора.»

• Лара Фабиан, певица:
  

«Я в восторге от Грегори. В этом человеке есть некий свет, от него исходит внутренний свет, на него приятно даже просто смотреть. Он настоящий артист в самом прямом, самом чистом смысле этого слова. Он излучает тепло.»
«Грегори тронул меня, и это не имело никакого отношения к его болезни. Он был простым, чистым и по-особенному светлым. Мне кажется, мы были духовно очень близки. Он был настоящим артистом, который жил ради своей страсти и любви к музыке. Мы очень много общались через СМС, чтобы не беспокоить друг друга звонками, но в то же время иметь возможность всё друг другу рассказать в любой момент. Я помню один наш долгий разговор поздно вечером в Риме. Его вопросы были скорее духовными, чем техническими. Я не удивлена реакцией людей на его уход. Это доказывает, что в этом мире есть ещё люди, которые скрываются под маской мрачности и бесчувственности, но которых может тронуть то, что нёс в себе Грегори — нечто невероятно сильное.»

• Патрик Фьори, певец:
  

«…его голос меня просто восхитил. Это может показаться глупым вашим читателям, но для меня Грегори был того же калибра, что и Балавуан или Брель. Его манера исполнения может служить эталоном. Он умел направить свою вокальную мощь в нужное русло и добавить нежности и мягкости эмоциям. У меня нет ни малейших сомнений в том, что его ждала великая и интернациональная карьера.»

• Селин Дион, певица:
  

«Мне очень нравится то, что делает Грегори. У него огромный талант и обаяние на сцене. Его ждёт великое будущее.»
«Грегори — невероятно талантливый исполнитель. Это эмоции в чистом виде. Он очень далеко пойдёт. Мне очень нравится его творчество.»

• Рене Анжелил, продюсер:
  

«Есть очень мало молодых артистов, способных вызвать у меня мурашки, но когда я слушаю Грегори, у меня волосы встают дыбом… После Гару это первый исполнитель, с которым у меня так происходит.»

• Патрик Брюэль, певец:
  

«Это один из самых великих певцов, с кем я когда-либо пел.»
«Он очень-очень-очень талантлив.»
«Грегори — это для меня в первую очередь эмоции. Самая первая эмоция, которую он вызвал мгновенно, как только я увидел его по телевизору… Потом вторая, невероятно сильная, когда я впервые встретился с ним лично и почувствовал все то, что излучал этот человек. Во время сотого прайма Star Academy я сказал, что Грегори — один из самых великих певцов, с которыми мне когда-либо приходилось петь. И в этих словах с моей стороны не было ни капли лести. Перед тем, как спеть с ним „The Show Must Go On“, я послушал его версию и мне стало страшно, впервые в моей карьере, что я не смогу быть на его уровне… Хотя я тенор и могу брать очень высокие ноты. Мне пришлось очень много поработать над этой песней. Самоотверженность Грегори ради другого человека, с которым он выступал, и ради искусства была стопроцентной, я никогда не встречал такого ни в одном другом артисте. Он был просто… впечатляющей личностью.»

• Марк Леви, писатель:
  

«Очень часто у слова „доброта“ бывает некая снисходительная коннотация. А в Грегори это слово раскрывалось во всех его смыслах. Его благородство было очевидным, он был очень деликатным, внимательным. Именно поэтому я предложил ему свой текст „Je t’ecris“. С эмоциональной точки зрения мне было очень сложно переписать этот текст для вечера памяти на TF1. Мне казалось, что я никогда не справляюсь с последней фразой. И Иван Кассар был в том же состоянии, что и я. В конце песни мы поддерживали друг друга взглядами. Нам так тяжело далось это слово „человечность“, потому что, произнося его, мы ещё больше ощущали то смятение, которое вызвала кончина Грега. Общенациональные эмоции, которые были спровоцированы его уходом — это именно то, о чём я говорю… Они соответствуют той искорке человечности, которая погасла вместе с Грегори.»

• Иван Кассар, аранжировщик, музыкальный директор:
  

«Люди часто говорят, что уходят всегда самые добрые и самые талантливые, и я очень боюсь, как бы это не оказалось правдой. Я помню, что я был с Флораном Пани на Star Academy, и один друг мне сказал: „Иди сюда, послушай вот это“. На сцене Грегори исполнял „SOS d’un terrien en detresse“, и у меня мурашки пошли по всему телу. В тот же вечер я сказал себе — если этот парень будет записывать свой первый альбом, то он будет записывать его только со мной. Я всю жизнь буду вспоминать об этом прекрасном периоде. Запись была сложной в плане очень сжатых сроков, но было так увлекательно присутствовать у истоков артистического расцвета Грегори. У него было невероятное умение отдавать всего себя, и большая духовная зрелость для его возраста. Я был безумно к нему привязан. С ним было так легко жить и работать! Грег никогда не строил из себя звезду, когда переставал быть певцом…»

• Оливье Оттен, менеджер:
  

«Мне кажется, Грегори бы гордился, что ему будет посвящена книга фотографий. Он очень переживал по поводу своего образа, и чтобы он одобрил то, как он выглядит на фотографиях — это нужно было очень постараться. Наверное, это похоже на всех артистов. Но Грег никогда не считал себя звездой, его жизнь была наполнена другим. В книге Лесли я говорю несколько слов об „A corps perdu“. Это была ЕГО песня. Он защищал её открыто и изо всех сил, когда некоторые СМИ обвиняли текст в том, что он слишком сложный и слишком сильный. Он говорил мне тогда, что будет петь эту песню до самой смерти. Он хотел написать свою историю и не быть марионеткой судьбы…»

• Тьерри Сюк, концертный продюсер:
  

«За кулисами своих концертов Грегори был одержим лишь одним — он всегда был сконцентрирован на том, чтобы принести радость остальным, а не самому себе. Жизнь его ни в чём не щадила. Посреди этого турне, сотканного из счастья огромного количества людей, у него случился приступ аппендицита. Его врач, мой друг, сказал: „Если его прооперируют, то и речи быть не может о том, чтобы он возобновил турне“. А Грег нашёл где-то эту невероятную силу, чтобы вернуться на сцену после операции, и произвёл настоящий фурор во время последнего концерта в Олимпии. Он очень доверял мне в жизни. Иногда после концертов он уходил со сцены в полнейшем изнеможении, отдав всего себя без остатка, но всё равно он хранил на лице улыбку и был счастлив, что смог это сделать. Он был невероятно красивой личностью… Всё это настолько несправедливо. »

• Франсис Эрман, музыкальный критик:
  

«У него золото в голосе. Грегори Лемаршаль — это певец, который сотворил бы хит, даже если бы просто спел ежедневник. Его голос — прозрачный, высокий, полный эмоций и ярости — превращает любую мелодию в незабываемый шедевр.»

• Гару, певец:
  

«Он невероятно силен. В этом парне есть настоящий огонь, который горит у него внутри и разгорается ещё ярче, когда он выходит на сцену.»

• Нольвенн Леруа, певица:
  

«Он восхищает меня, потому что он — это олицетворение силы и одновременно чувствительности и хрупкости. Я спрашиваю себя — откуда он только черпает всю эту энергию, когда поёт?»

• Мишель Сарду, певец:
  

«Я хочу поздравить этого мальчика, ведь в нём так много мужества и так много таланта.»

• Лиан Фоли, певица:
  

«Грегори — перфекционист, он всегда стремится сделать больше и лучше, он превосходит самого себя. Ему постоянно нужно доставлять радость окружающим, и ему самому нужно много нежности и любви.»

• Никос Алиагас, телеведущий:
  

«Самым трогательным победителем из всех сезонов Star Academy для меня остаётся Грегори. Грегори, который поёт через боль, через то, что он унаследовал, поёт с таким невероятным талантом — просто выходит на сцену и поёт „SOS d’un terrien en detresse“ в сопровождении оркестра филармонии так же высоко как сам Балавуан, или даже ещё выше… wow, такое… такое просто невозможно забыть.»
«Я мог рассчитывать на Грегори, а он мог рассчитывать на меня. Я знаю, что наши пути пересеклись не случайно. Он многому научил меня во мне самом, он научил меня, что, что бы ни случилось, нельзя сворачивать со своего пути, что нельзя менять свой внутренний мир ради того, чтобы угодить миру внешнему, нельзя продавать душу… Он никогда не пытался играть на чувствах людей, хотя ему пришлось многое пережить. Он часто говорил мне: „Отдохни, мой дорогой Никос, тебе нужно набраться сил“. Он беспокоился о других… Это невероятно, правда?»

• Янник Ноа, певец:
  

«Грегори — простой и очень великодушный мальчик. Как только он оказывается на сцене, он ведёт себя как великий артист. Его взгляд излучает энергию, силу… Это его дар от природы.»

• Дженифер, певица:
  

«Я его просто обожаю. Его буквально переполняет талант. Достаточно только один раз услышать, как он поёт, и всё становится ясно. У меня мурашки по телу от его исполнения.»

• Дидье Барбеливьен, музыкант, певец:
  

«Удивительно то, что даже не знаешь, какой ещё совет можно ему дать. У него есть всё — воля, желание, талант… Это лучший исполнитель за все сезоны Star Academy и не только.»

• Серж Лама, певец:
  

«У этого мальчика искрящиеся глаза.»

• Маттьё Гоне, преподаватель вокала, музыкант:
  

«В нём столько же таланта, сколько человечности — это настолько редко сейчас.»

• Жерар Лувен, директор Star Academy:
  

«Грегори — это Клод Франсуа XXI века.»

• Майло Ли, преподаватель Star Academy:
  

«У Грегори есть дар, он тронут Божьим благословением, это так, это его судьба.»

Дискография

Альбомы

• 18 апреля 2005 : Je deviens moi (платиновый диск)
• 23 октября 2006 : Olympia 06
• 18 июня 2007 : La voix d’un ange (посмертный альбом, бриллиантовый)
• 16 ноября 2009 : Rêves (посмертный альбом, компиляция)

Синглы

• 29 марта 2005 : Écris l’histoire (платиновый диск) :
• 18 июля 2005 : Je suis en vie
• 5 декабря 2005 : À corps perdu
• 9 мая 2006 : Même si (What you’re made of) с Люси Сильвас
• 11 июня 2007 : De temps en temps (посмертный сингл)
• 9 сентября 2007 : Le lien (посмертный сингл)
• 21 апреля 2008 : Restons amis (посмертный сингл)
• ноябрь 2009 : Je rêve (посмертный сингл)

DVD

• 23 ноября 2006: Olympia 06
• 2007 : Les pas d’un ange
• 19 ноября 2012: Cinq ans (CD+DVD)

Позиции в чартах

 Синглы
   Écris l'histoire
   Charts|FR|2|02.04.2005|21|
   Charts|BE|2|09.04.2005|16|
   Charts|CH|18|10.04.2005|19|
   Je suis en vie
   Charts|FR|17|16.07.2005|20|
   Charts|BE|12|30.07.2005|14|
   Charts|CH|40|31.07.2005|10|
   Même si (What You're Made Of)(с Lucie Silvas)
   Charts|FR|2|13.05.2006|20|
   Charts|BE|11|20.05.2006|15
   Charts|CH|26|21.05.2006|13|
   SOS d'un terrien en détresse
   Charts|CH|28|20.05.2007|2|
   De temps en temps
   Charts|FR|1|16.06.2007|33|
   Charts|BE|1|23.06.2007|20|
   Charts|CH|10|24.06.2007|12|
   Le lien
   Charts|BE|23|19.01.2008|3|
   Restons amis
   Charts|FR|9|03.05.2008|30|
   Charts|BE|29|10.05.2008|2|
 Альбомы 
   Je deviens moi
   Charts|FR|1|23.04.2005|65|
   Charts|BE|2|30.04.2005|31|
   Charts|CH|20|01.05.2005|15|
   Olympia 06
   Charts|FR|4|28.10.2006|48|
   Charts|BE|9|04.11.2006|36|
   Charts|CH|42|03.06.2007|4|
   La voix d'un ange
   Charts|FR|1|23.06.2007|94|
   Charts|BE|1|30.06.2007|73|
   Charts|CH|6|01.07.2007|22|
   Les pas d'un ange
   Charts|FR|14|08.12.2007|17|
   Charts|BE|6|15.12.2007|17|
   Rêves
   Charts|BE|3|28.11.2009|…|
   Charts|CH|49|29.11.2009|6|

Интересные факты

До половины всей выручки от издания книг и посмертных альбомов идет в фонд «Association Grégory Lemarchal», многолетнюю поддержку благотворительных мероприятий оказывает телевизионный канал TF1.

Верным сподвижником остается и телеведущий Никос Алиагас / Nikos Aliagas, как и большинство участников «Star Academy», которые никогда не отказывают в организации и проведении благотворительных мероприятий.

Французский фигурист Бриан Жубер часть своих показательных номеров катает на льду под песню"SOS d'un terrien en detresse" в исполнении Грегори.

В гроб с телом Грегори был положен шарф ФК Олимпик Марсель, страстным фанатом которого он являлся. Футбольная команда чтит его память минутой молчания при проведении матчей в день рождения Грегори.

Грегори Лемаршаль участвовал в озвучивании французской версии фильма "Zig Zag".

Литература

• Alain Perceval: Grégory Lemarchal — le petit prince au destin brisé, Paris 2007
• Leslie Lemarchal: Mon frère, l’Artiste : Grégory Lemarchal, 2007
• Hemmerlin/Pontet Grégory — sur les pas d´un ange, 2007
• Philippe Olga Grégory Lemarchal — Les mots du coeur 2008

Ссылки

• [gregorylemarchal.artistes.universalmusic.fr/ Официальный сайт Грегори Лемаршаля на UniversalMusic]  (фр.).
• [www.just-gregory.net// Официальный сайт Грегори Лемаршаля во Франции]  (фр.).
• [www.association-gregorylemarchal.org Site officiel de l’Association Grégory Lemarchal]  (фр.).
• [www.gregorylemarchal.ru/ Официальный сайт Грегори Лемаршаля в России].
• [gregoryens-ru.livejournal.com/ Gregory Lemarchal в России].

Отрывок, характеризующий Лемаршаль, Грегори

– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.