Пек, Грегори

Грегори Пек
Gregory Peck
Имя при рождении:	Элдред Грегори Пек
Место рождения:	Ла-Хойя, Калифорния, США
Профессия:	актёр
Карьера:	1942—2000
Награды:	«Оскар» (1963)

Э́лдред Гре́гори Пек (англ. Eldred Gregory Peck; 5 апреля 1916 — 12 июня 2003) — американский актёр, один из наиболее востребованных голливудских звёзд 1940-1960-х годов. Лауреат премии «Оскар» в номинации «Лучший актёр» за роль адвоката Аттикуса Финча в драме «Убить пересмешника» (1962). В 1999 году Пек занял двенадцатую строчку в списке 100 величайших киноактёров в истории по версии Американского института киноискусства.

Биография

Юность

Элдред Грегори Пек родился 5 апреля 1916 года в прибрежном городке Ла-Хойя (англ. La Jolla), штат Калифорния, вблизи Сан-Диего, в семье аптекаря. Мать бросила отца, когда Пеку было всего три года. Отец Пека был смешанного происхождения — английского по отцу, ирландского по матери, а мать была шотландкой по отцу и англичанкой по матери. Отец Пека был католиком, и мать Грегори также перешла в католицизм после заключения брака. Мальчика воспитывала его бабушка Кейт Эйерс. Пек учился в военной академии Сент-Джон в Лос-Анджелесе и в Калифорнийском университете в Беркли.

За учёбу Пек платил сам, работая дворником, официантом, посудомойщиком. В университете Пек особое внимание уделял литературе и актёрскому мастерству, выступал на подмостках университетского театра. В 1939 году он получил степень бакалавра наук, однако решил пойти по актёрской стезе и отправился в Нью-Йорк. Бродвей принял его негостеприимно, и Пек вынужден был работать зазывалой на ярмарках и билетёром в мюзик-холле «Радио-сити». Затем он стал гидом при телестудии Эн-би-си и даже — на какое-то время — манекенщиком.

Начало карьеры

Серьёзное увечье освободило его от военной службы в годы Второй мировой войны. К тому же ему повезло, и он получил стипендию, которая позволила ему пройти курс актёрского мастерства по методу Станиславского. После двух театральных сезонов Пек прорвался на Бродвей. Все три спектакля, в которых он играл на бродвейских подмостках, прогорели, но игра самого Пека была встречена театральной критикой положительно. Заметил его и Голливуд. В 1944 году Пек сыграл роль русского партизана в кинофильме «Дни славы», где его партнёром по фильму была Тамара Туманова. После окончания войны фильм «Дни славы» был объявлен маккартистами «коммунистической пропагандой», а в Советском Союзе распространился слух, что Пек по происхождению русский.

Успех в Голливуде

В том же 1944 году Пек снялся в фильме «Ключи царства», где сыграл роль благородного священника. Фильм принес Пеку статус звезды. Поскольку большинство голливудских звезд служили в то время в армии, Пек был нарасхват. Однако это не вскружило ему голову. Он весьма придирчиво выбирал роли и сценарии, избегал замыкаться в пределах какого-то одного амплуа и старался, сколько мог, защитить свою независимость. В 1946 — первая номинация на премию Оскар.

За пятьдесят лет работы в кино Пек снялся более чем в пятидесяти фильмах. Несколько раз его номинировали на Оскара, но только один раз ему удалось получить заветную статуэтку — за кинокартину «Убить пересмешника», в которой он сыграл роль адвоката Аттикуса Финча. Фильм вышел на экран в 1962 году, когда Соединённые Штаты стали ареной борьбы за гражданские права афроамериканцев, и сразу же стал событием не только кинематографическим, но и общественно-политическим.

Даже став звездой первой величины, Пек продолжал время от времени выступать в своем родном городе в небольшом театрике «Плейхауз», который он основал вместе с Мелом Феррером в 1947 году. А под конец жизни он исколесил почти всю Америку с шоу одного человека под названием «Разговоры с Грегори Пеком», где рассказывал о себе, отвечал на вопросы слушателей. В 1987 году посетил СССР.

Скончался Грегори Пек у себя дома, в Лос-Анджелесе, 12 июня 2003 года, от кардио-респираторной недостаточности и бронхиальной пневмонии в возрасте 87 лет. Пек похоронен в мавзолее Собора Нашей Царицы Ангелов в Лос-Анджелесе.

Личная жизнь

В октябре 1942 года Грегори Пек связал себя узами брака с финкой Гретой Кукконен. Развод последовал 30 декабря 1955 года, однако супруги смогли сохранить тёплые дружеские отношения даже после разрыва. Грета родила Пеку троих сыновей: Джонатана (1944—1975), Стивена (1946) и Кэри Пола (1949). Старший сын актёра, телерепортёр, застрелился в 1975 году. Стивен Пек активно поддерживает ветеранов войны во Вьетнаме. Кэри Пол Пек обладал политическими амбициями и дважды баллотировался в Конгресс США от штата Калифорния — впервые в 1978 году, во второй раз в 1980 году при активной поддержке отца и членов семьи, оба раза уступив победу представителю партии республиканцев Бобу Дорнану.

На следующий день после развода с Гретой Кукконен, 31 декабря 1955 года, актёр женился на французской журналистке Вероник Пассани. Первая встреча Пассани и Пека состоялась в 1953 году и была сугубо деловой — она брала у него интервью перед отъездом актёра в Рим на съёмки «Римских каникул». Шестью месяцами позже Грегори Пек позвонил Пассани, приглашая на ланч. Встретившись снова, они не расставались до самой смерти актёра, прожив вместе 48 лет. В этом браке у Пека родились сын Энтони и дочь Сесилия.

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1944	ф	Дни славы	Days of Glory	Владимир
1945	ф	Ключи от царства	Keys of the Kingdom	отец Фрэнсис Чизхольм
	ф	Долина решимости	Valley of Decision	Пол Скотт
	ф	Заворожённый	Spellbound	Джон Бэллантайн / доктор Энтони Эдвардс
1946	ф	Оленёнок	Yearling	Эзра «Пенни» Бэкстер, отец Джоди
	ф	Дуэль под солнцем	Duel in the Sun	Льютон «Льют» Маккенлес
1947	ф	Дело Парадайна	Paradine Case	Энтони Кин, адвокат
	ф	Джентльменское соглашение	Gentleman’s Agreement	Филип Шёйлер Грин
	ф	Дело Макомбера	The Macomber Affair	Роберт Уилсон
1948	ф	Жёлтое небо	Yellow Sky	Джеймс «Стрич» Доусон
1949	ф	Вертикальный взлёт	Twelve O’Clock High	бригадный генерал Фрэнк Сэвидж
	ф	Большой грешник	Great Sinner	Фёдор
1950	ф	Стрелок	Gunfighter	Джимми Ринго
1951	ф	Капитан Горацио Хорнблоуэр	Captain Horatio Hornblower R.N.	капитан Горацио Хорнблоуэр
	ф	Давид и Вирсавия	David and Bathsheba	Царь Давид
1952	ф	Снега Килиманджаро	Snows of Kilimanjaro	Гарри Стрит
	ф	Мир в его руках	World in His Arms	Джонатан Кларк
1953	ф	Банковский билет в миллион фунтов стерлингов	Million Pound Note	Генри Адамс
	ф	Римские каникулы	Roman Holidays	Джо Брэдли
1954	ф	Ночные люди	Night People	полковник Стив Ван Дайк
	ф	Лиловая равнина	Purple Plain	Squadron Leader Bill Forrester
1956	ф	Моби Дик	Moby Dick	капитан Ахав
	ф	Человек в сером фланелевом костюме	Man in the Gray Flannel Suit	Tom Rath
1957	ф	Создавая женщину	Designing Woman	Mike Hagen
1958	ф	Большая страна	The Big Country	Джеймс Маккей / англ. James McKay
	ф	Бравадос	Bravados	Джим Дугласс
1959	ф	Возлюблённый язычник	Beloved Infidel	Фрэнсис Скотт Фицджеральд
	ф	На берегу	On the Beach	командир подводной лодки Дуайт Лайонел
	ф	Высота Порк Чоп Хилл	Pork Chop Hill	Lt. Joe Clemons
1961	ф	Пушки острова Наварон	Guns of Navarone	капитан Кит Мэллори
1962	ф	Как был завоёван Запад	How the West Was Won	Клив Ван Вейлен
	ф	Мыс страха	Cape Fear	Сэм Боуден
	ф	Убить пересмешника	To Kill a Mockingbird	Аттикус Финч
1963	ф	Капитан Ньюмэн, доктор медицины	Captain Newman, M.D.	капитан Джозеф Ньюмен / англ. Capt. Josiah J. Newman, MD
1964	ф	Узри коня бледного	Behold a Pale Horse	Manuel Artiguez
1965	ф	Мираж	Mirage	David Stillwell
1966	ф	Арабеска	Arabesque	Prof. David Pollock
1968	ф	По следам луны	Stalking Moon	Sam Varner
1969	ф	Золото Маккенны	Mackenna’s Gold	Маккенна
	ф	Председатель	Chairman	John Hathaway
	ф	Потерянные	Marooned	Чарльз Кейт, директор программы пилотируемых полётов NASA
1974	ф	Билли-две шляпы	Billy Two Hats	Arch Deans
1976	ф	Предзнаменование	Omen	посол Роберт Торн
1977	ф	Макартур	MacArthur	генерал Дуглас Макартур
1978	ф	Мальчики из Бразилии	Boys from Brazil	доктор Йозеф Менгеле
1980	ф	Морские волки	Sea Wolves	полковник Льюис Гордон Пу
1982	ф	Голубое и серое	Blue and the Gray	Авраам Линкольн
1983	ф	Алое и чёрное	Scarlet and the Black	монсиньор Хью О’Флаэрти
1987	ф	Удивительная Грейс и Чак	Amazing Grace and Chuck	President
1989	ф	Старый гринго	Old Gringo	Ambrose Bierce
1991	ф	Мыс страха	Cape Fear	адвокат Ли Хеллер
	ф	Чужие деньги	Other People’s Money	Эндрю Йоргенсон / англ. Andrew Jorgenson
1998	ф	Моби Дик (ТВ)	Moby Dick	Father Mapple

Литература

• Michael Freedland: Gregory Peck. A Biography. New York 1980
• Gary Fishgall: Gregory Peck. A Biography. New York 2002
• Lynn Haney: Gregory Peck. A Charmed Life. New York 2004

Ссылки

• Грегори Пек (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=55817 Грегори Пек] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=7568029 Грегори Пек] (англ.) на сайте Find a Grave

Отрывок, характеризующий Пек, Грегори

– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.