Гредескул, Николай Андреевич

Николай Андреевич Гредескул
Депутат Первой Думы, 1906 г.
Дата рождения:	20 апреля 1865(1865-04-20)
Место рождения:	хутор Свяченый Яр, Купянский уезд, Харьковская губерния
Дата смерти:	8 сентября 1941(1941-09-08) (76 лет)
Место смерти:	Ленинград
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Вероисповедание:	православный
Партия:	Конституционно-демократическая партия
Род деятельности:	депутат Государственной думы I созыва от Харьковской губернии
Автограф
Николай Андреевич Гредескул на Викискладе

Николай Андреевич Гредескул (20 апреля 1865, хутор Свяченый Яр Купянского уезда Харьковской губернии — 8 сентября 1941, Ленинград) — юрист-цивилист, русский либеральный политик, депутат Государственной думы I созыва от Харьковской губернии.

Биография

Родился в Харьковской губернии. Сын Андрея Порфирьевича и Варвары Александровны Гредескул. В 1875 году поступил в первый класс Харьковской 3-й гимназии. Закончил её с золотой медалью в 1883 г. В том же году поступил в Харьковский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Окончил естественный факультет в 1887 году, а затем стал готовиться к экзаменам по юридическому факультету, которые сдал экстерном в 1890 году с дипломом 1-й степени. Н. А. Гредескул хорошо владел основными европейскими языками, говорил и писал на латыни. В феврале 1891 году был оставлен при университете стипендиатом для приготовления к профессорскому званию по кафедре гражданского права. Через три года выдержал магистрские экзамены по гражданскому праву и получил звание приват-доцента. С 1894 года работал на кафедре гражданского права и судопроизводства Харьковского университета. Декан юридического факультета Харьковского университета.

Либеральный политик

В конце 1904 года, в ответ на рост социальной напряжённости в результате поражения в русско-японской войны он вместе с другими известными русскими учёными и земскими деятелями призвал к политическим реформам и сыграл важную роль в создании либерального "Союза Освобождения". Гредескул отмечал, что традиционная профессорская враждебность по отношению к студенческих протестам, например, во время студенческих волнений в 1899 году, возможно, была ошибочной. В октябре 1905 года, в разгар революции, Гредескул стал одним из членов-основателей Конституционно-демократической партии и членом её Центрального Комитета. С ослаблением цензурных ограничений в 1905 году Гредескул основал и стал редактором харьковской газеты "Мир". В декабре 1905 г. газета "Мир" была закрыта, а Гредескул арестован и сослан в Архангельскую губернию. Однако ещё до ареста он был избран выборщиком для выборов в Думы. После ареста его из списка выборщиков исключили, но собрание единогласно снова внесло его в списки для голосования и его заочно избрали депутатом в Государственную думу. Благодаря этому он получил возможность вернуться из ссылки в Архангельске прямо в Петербург.

Он приехал в Санкт-Петербург в апреле 1906 года, когда Дума приступила к работе. Гредескул был избран вторым заместителем председателя Думы по настоянию левых партий, так как в то время он входил в левое крыло кадетской партии, а возвращение из политической ссылки создало ему хорошую репутацию у радикально настроенных депутатов.

После роспуска Думы 9 июля 1906 г. Гредескул подписал Выборгское воззвание, в котором содержался призыв к ненасильственному сопротивлению властям. Он был арестован, заключен в тюрьму на три месяца и ему было запрещено баллотироваться на будущих выборах в Думу вновь. Наказание отбывал в Петербургской тюрьме "Кресты", одновременно с В. Д. Набоковым.

Гредескул переехал в Петербург и стал профессором права в Санкт-Петербургском политехническом институте. Именно он придумал термин "психология отчаяния", чтобы описать психологию русского общества в результате поражения революции. Он считался одним из известных теоретиков кадетской партии. Гредескул защищал либеральный курс русской интеллигенции от критики справа авторов сборника "Вехи" в 1909 году. В конце 1911 года, после убийства премьер-министра Петра Столыпина бывшим тайным полицейским осведомителем Богровым, Гредескул выступил с идей, что в ответ на снижение революционного политического терроризма после 1907 года правительство должно также ограничить свои тайные операции.

Поворот вправо

Хотя вначале Гредескул принадлежал левому крылу Конституционно-демократической партии, после 1910 года его позиция начала смещаться вправо. В 1912—1914 годах он ратовал за союз с прогрессистами и левым крылом октябристов. В 1916 году, в разгар Первой мировой войны, он опубликовал брошюру по проблемам национальных меньшинств в России, которая показала, что его взгляды сдвинулись ещё правее. После этого он заявил о выходе из кадетской партии, в которой состоял с момента её основания. Вскоре он стал писать для газеты «Русская Воля», основанной министром Александром Протопоповым и получавшей правительственную субсидию, а с февраля по октябрь 1917 г. Гредескул был редактором этой газеты. После октябрьского переворота «Русская воля» была закрыта.

После революции 1917 года

Поворот влево

После Октябрьской революции Гредескул остался в Советской России, хотя его семья, в основном, эмигрировала. Он считал, что русская интеллигенция должна прийти к согласию с большевистскими властями, которое, по его мнению, встало на защиту национальных интересов. Эти идеи Н. А. Гредескула на несколько месяцев опередили "сменовеховство" Николая Устрялова. Летом 1920 года советские органы организовали для Гредескула турне по стране с лекциями. Затем публикует цикл статей в "Известиях". Главный тезис Гредескула:

С каждым днем становится всё виднее, что перед нами не тупик истории и не случайный её эпизод, а большая, торная, светлая дорога, по которой идёт исторический процесс, и на этот раз направляемый сознательными усилиями прозорливых деятелей, ведёт нас к величайшему перелому во всей человеческой истории.

Дальнейшее оформление новый взгляд Николая Андреевича на большевизм получил в книге "Россия прежде и теперь". В этой книге Гредескул пытался объединить марксизм и ницшеанство.

Николай Андреевич вошёл в состав группы "Красная профессура". В 1920 вступил в Научное общество марксистов при Петроградском университете.

В это время Гредескула критикуют, как его бывшие коллеги по работе в "Русской воли":

"перемётная сума", <...> первая пташка, перепорхнувшая из петроградской голодной журналистики к лакомым крошкам, обильно роняемым со стола ликующей Петрокоммуны.[yandex.ru/yandsearch?p=4&text=Гредескул+умер&lr=213 А. В. Амфитеатров. Дом литераторов в Петрограде 1919 — 1921 годов]

так и те, кто придерживался более левых взглядов, чем он:

Гредескула в герои не возведёшь. Максим Горький

Летом 1920 года большевистские власти устроили для него турне по стране.

В эти же годы Н. А. занимается педагогической и общественной работой. Он читает лекции в ряде Ленинградских вузов, в том числе и в Ленинградском Университете. В начале 1925 Н. А. Гредескул избран секретарем "Общества Вагнеровского искусства" в Ленинграде.

"Биологизаторство"

В своих философских исканиях Н. А. Гредескул стремился соединить социологию марксизма с биологией. Он обращался к биологическому генезису общества, к "биологической материи" социальной реальности. Биологические факторы Гредескул рассматривал как более глубокие и материалистические, чем собственно социологические. Человек своей деятельностью видоизменяет окружающую, в том числе биологическую, природу и создает свою собственную материальную среду, к которой затем приспосабливается "биологической переорганизацией своего мозга". Именно из этого, по мнению Гредескула, следовал вывод, что бытие определяет сознание.

В статье, опубликованной в 1928, он настаивал на единстве наук общественных и естественных, считая, что это единство должно обеспечиваться применением в этих областях знания диалектического метода. Он довольно подробно разбирает выступления А. Ф. Самойлова и других биологов против привлечения диалектики к решению проблем частных естественных наук, вскрывает сущность механистического метода — сведение сложного к элементам. Он одним из первых противопоставил "механистов" и "диалектиков": если первые абсолютизировали элементаристский подход, то вторые — системный, по его терминологии — "синтетический". Сам же он придерживался второго. Он полагал, что только при таком подходе можно достойно критиковать витализм (холизм). Сам Гредескул также подвергся довольно резкой критике за сведение социального к биологическому при рассмотрении факторов развития общества.

В тени

После 1930 года статьи Гердескула перестают появляться в печати. Это привело к широко распространившимся предположениям, что Н. А. Гердескул был репрессирован предположительно в 1933 году. Причина этого в том, что в начале 1930-х (до смерти средней дочери Люши) у Н. А. Гредескула случился удар, он стал страдать расстройством памяти. Однако точно известно, что Николай Андреевич Гредескул умер в первых числах сентября 1941 года в Ленинграде, как раз в тот момент, когда клещи блокады смыкались вокруг города. Его похоронили на Богословском кладбище. На могиле поставили временный деревянный крест с тем, чтобы после войны установить более долговечное надгробие. Но, когда в 50-х годах дочь Гердескула, В. Н. Тигонен, пришла на могилу отца, выяснилось, что там похоронена неизвестная женщина, и никаких следов, что там ранее был погребён Н. А. Гредескул, нет.

Семья

Жена — Татьяна Владимировна (урождённая ?) развелась с Гредескулом в 1918 году и, взяв с собой дочерей, уехала в Бессарабию, находившуюся тогда под контролем Румынии.

• Дочь — Людмила, вернулась в Советский Союз в декабре 1930 года, но её университетский диплом не был признан, и она смогла только устроиться на завод Козицкого сортировать электрические лампочки. Была арестована 5 июля 1941 года по делу Л. Закке, осуждена по ст. 58 -1 на 10 лет ИТЛ и погибла при строительстве оборонительного рубежа под Смоленском в том же году.
• Дочь — Люша (?—1932).
• Дочь — Вера Николаевна Тигонен (ур. Гердескул) была в эвакуации, вернулась в Ленинград в начале 50-х. Её дочь — Татьяна Вильгельмовна Тигонен, внучка Н. А.

По-видимому, был женат вторично на Анне Васильевне Новорусской (1883—после 1946), племяннице М. В. Новорусского, перед Великой отечественной войной работавшей учительницей в селе Парфино Старорусского района.

• Брат — Борис Андреевич Гредескул
• Брат — Сергей Андреевич Гредескул (1879, Харьков -?), поручик, участвовал в Белом движении. Взят в плен. На особом учете с 1920
• Брат — Владимир Андреевич Гредескул

Члены семьи Гредескулов разбросаны по всему миру, включая Украину, Израиль, Финляндию, Австралию и США. Иностранное написание фамилии варьирует от Gredeskul до Gredeskoul.

Адреса

• февраль 1905 — Харьков, ул. Бассейная, 6.
• 1914 — Петроград, Большая Монетная ул., д. 21..

Список произведений

Книги и брошюры

• К учению об осуществлении права. Интеллектуальный процесс, требующийся для осуществления права. — 1-е изд. — Харьков: Тип. А. Дарре, 1900. — 235 с.
• Социологическое изучение права, Санкт-Петербург, 1900, 13 с.
• Марксизм и идеализм. Харьков. 1905. 45 с.
• На темы дня: Две речи. Харьков. 1905.
• Современные вопросы права. Харьков: Изд. кн. маг. П. А. Брейтигама 1906 53 с.
• Право и экономика. СПб., 1906.
• Лекции по общей теории права. Санкт-Петербург, 1909, 317 стр.
• Террор и охрана. СПб., 1912.
• Роль интеллигенции в общественной жизни. Н. Новгород, 1913.
• Личность и общество. Екатеринослав, 1914.
• Россия и её народы: Великая Россия как программа разрешения национального вопроса в России. Петроград: Изд-во М. В. Попова, 1916, 79 стр.
• Происхождение и развитие общественной жизни. Том 1. "Биологические основы социологии. Коммунизм в биологии. Его роль, как фактора эволюции", Проф. Н. А. Гредескул. Ленинград: Изд-во "Сеятель" Е. В. Высоцкого, 1925.
• Россия прежде и теперь. М.-Л., 1926, 254 стр.
• Происхождение человека от обезьяны. Л., 1928.
• История материальной культуры. Л., 1930.

Избранные статьи

• К оценке теории состязательного начала в гражданском процессе // Журнал Петербургского Юридического Общества. 1898. Кн. 2.
• Социологическое изучение права // Журнал Министерства юстиции, 1900, № 10 с. 124-134
• К вопросу о способах изучения права // Журнал Министерства юстиции, 1904, № 4.
• К теории власти // Современные вопросы права. Харьков, 1906.
• Очерки по теории гражданского процесса // Известиях СПб. Политехнического Института, т. XIII, 1906
• Патриотизм и конституция // Русская мысль. 1908. № 1.
• Этюды из области теории оценки // Русская мысль. 1909. № 2.
• Перелом русской интеллигенции и его действительный смысл // Интеллигенция в России: Сб. ст. СПб., 1910.
• Недосягаемый образец // Венок на могилу Сергея Андреевича Муромцева. С. 89, 90.
• Приключения с публичным словом. — «Речь», Спб., 1912, № 117 (2071), 30 апреля (13 мая), стр. 2.
• "Смена вех" // Известия" Ц. И. К., 11 ноября 1921 г.
• Условные рефлексы и революция: По поводу выступления акад. И. П. Павлова // Звезда. 1924. № 3.
• Революционный захват университета в Харькове // Пути революции. – 1925. – No 3 [воспоминания о событиях 1905 года]
• Понятие эволюции. Эволюция механическая, творческая, диалектическая // Под знаменем марксизма. 1927. № 7-8;
• Быть ли естествознанию механическим или стать диалектическим? // Под знаменем марксизма. 1928. № 1.
• Зачем марксизму нужно естествознание // Научное слово. 1930. № 3.

Литература

• Юридический факультет Харьковского университета за первые сто лет его существования, 1805 - 1905 / Под ред. М. П. Чубинского и Д. И. Багалая.
• [law.edu.ru/person/person.asp?persID=1124658 Федеральный образовательный портал "Юридическая Россия". Николай Андреевич Гредескул]
• Иванов Б. Ю., Комзолова А. А., Ряховская И. С. Государственная дума Российской империи: 1906—1917. Москва. РОССПЭН. 2008.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003750528#?page=408 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Первый созыв. М, 1906]. С. 374.
• [elibrary.karelia.ru/book.shtml?levelID=012002&id=6771&cType=1 Первая Государственная Дума. Алфавитный список и подробные биографии и характеристики членов Государственной Думы.] — М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина, 1906. — 175 с.
• [ru.wikisource.org/wiki/Файл:Государственная_дума_первого_призыва_%281906%29.pdf Государственная Дума первого призыва. Портреты, краткие биографии и характеристики депутатов.] — Москва: «Возрождение», 1906.
• Колесниченко Д. А. Состав трудовой группы в I и II Государственных думах: Сводная таблица членов фракции. М., 1988. С. 60-63.

Рекомендованные источники

• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=851 Тигонен Т. Тяжкая ладонь: Повесть // Уроки гнева и любви : Сб. воспоминаний о годах репрессий (20-е - 80-е гг.) : Наст. вып. сб. посвящён репрессиям во время блокады Ленинграда / сост. и ред. Т. В. Тигонен. - Л., 1991. - Вып. 3. - С. 95-156. (воспоминания внучки Н. А. Гредескула)]
• Тигонен Т. Уроки гнева и любви: сборник воспоминаний о годах репрессий (20-е-80-е гг.), Том 3. 1992. [воспоминания внучки Н. А. Гредескула]

Отрывок, характеризующий Гредескул, Николай Андреевич

«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.