Грейвз, Самуэль
| Грейвз, Самуэль | |
| Samuel Graves | |
 Портрет Сэмуэля Грейвза Автор — Джеймс Норткот | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Хембери форт, Хонитон, Девон |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы | |
| Звание | |
| Командовал |
HMS Bonnetta,HMS Enterprise, HMS Duke, |
| Сражения/войны | |
Самуэль Грейвз (англ. Samuel Graves, 17 апреля 1713 − 8 марта 1787) — британский адмирал, наиболее известен своей ролью в начале Американской войны за независимость.
Содержание
Военная карьера
Поступил в Королевский флот в 1732 году[1]. Стал лейтенантом в 1739 году[1], участвовал в экспедиции 1741 года против Картахены[1], служил на линейном корабле третьего ранга HMS Norfolk (80), (капитан Томас Грейвз, его дядя и будущий адмирал). Его двоюродный брат Томас Грейвз, сын капитана Грейвза, также будущий адмирал, служил вместе с ним на Norfolk. Получив в командование шлюп Bonetta в 1743 году, Грейвз служил в Вест-Индии до 1747 года, командовал призом корабля HMS Rippon, затем HMS Enterprise[1].
Семилетняя война
В 1756 году Грейвз поднялся до командования HMS Duke[1]. Два года спустя вернулся на Duke, снова служил под командованием адмирала Хока в при Кибероне, 20 ноября 1759 года[1]. Продолжал командовать HMS Duke до производства в контр-адмиралы в октябре 1762 года[1].
Американская война за независимость
В октябре 1770 года Грейвз вырос до вице-адмирала[1], и в июле 1774 года вступил в командование Североамериканской станцией[1]. Приказы были расплывчаты, его силы слишком растянуты, и ему достался, по словам Национального биографического словаря,
…пожалуй, самый неблагодарный долг, когда-либо выпадавший на долю флотского офицера
Оригинальный текст (англ.)perhaps the most ungracious duty that has ever fallen to the lot of a naval officer
Согласно инструкциям, Грейвс был обязан поддеривать соблюдение различных таможенных сборов и торговых актов, регулирующих североамериканскую колониальную торговлю в пределах империи, и особенно Бостонский портовый акт[1]. При наличии всего 26 кораблей и свыше тысячи километров побережья от Новой Шотландии до Флориды для патрулирования, задача Грейвза превратилась в сизифов труд.
Проблемы комплектования ещё более обострили трудности Королевского флота, что вынудило его прибегнуть к прессу с целью пополнения ослабленных экипажей кораблей. Проблема осложнялась отношением и поведением флотских офицеров, которые не признавали местные власти и чаще всего пренебрегали авторитетом местных чиновников в деликатных вопросах.
Имея штаб в Бостоне, Грейвз оказался в центре революционных потрясений в Новой Англии. Его матросы в ночь на 18 апреля 1775 года вели шлюпки, переправившие британских солдат через Чарльз-ривер по пути к Конкорду. Два месяца спустя, 17 июня 1775 года, его люди снова помогли в переправе войск, на этот раз на полуостров Чарлстаун, а часть его кораблей предоставляла огневую поддержку пирровой победе при Банкер Хилл.
Во время осады Бостона, 6 октября 1775 года, адмирал Грейвз приказал лейтенанту Генри Моуэтту, командиру вооруженного судна Canceaux, уничтожить морские порты, поддерживавшие мятеж. 18 октября Моуэтт сжег Фалмут, современный Портленд (Мэн)[2].
27 января 1776 года вице-адмирал Ричард Хау сменил Грейвза на посту командующего Североамериканской станции. Грейвз вернулся в Англию без назначения[1]. В сентябре 1777 года он отклонил командование Плимутской верфью, но заявил о своем желании вернуться к активной службе. 29 января 1778 года был произведен в адмиралы синей эскадры, 8 апреля 1782 года стал адмиралом белой. Он умер в своем имении в Хембери форт, Хонитон, Девон 8 марта 1787 года[1].
Семья
Был женат на Элизабет Седжвик,[1] дочери Джона Седжвика из Стайндроп (графство Дарем). После смерти Элизабет в 1767 году, он снова женился в 1769 году. Его второй женой стала Маргарет Спинкс[1], дочь Элмера Спинкса из Олдвинкл (Aldwinkle) в Нортгемптоншир, и старшая сестра Элизабет Симко. У него не было детей, кроме приемных (дочь его покойной невестки), которая вышла за его крестника Джон Грейвза Симко, который позже стал первым генерал-губернатором Верхней Канады. Он был дядя адмирала Томаса Грейвза, 1-го барона Грейвз, двоюродного брата контр-адмирала сэра Томаса Грейвза.
Напишите отзыв о статье "Грейвз, Самуэль"
Примечания
Отрывок, характеризующий Грейвз, Самуэль
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
