Грейнджер, Холлидей
Поделись знанием:
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
| Холлидей Грейнджер | |
| Holliday Grainger | |
 На премьере фильма «Большие надежды», 2012 г. | |
| Имя при рождении: |
Holliday Clark Grainger |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1994 — наст. время |
Холлидей Кларк «Холли» Грейнджер (англ. Holliday Clark "Holly" Grainger; 27 марта 1988, Дидсбери, Манчестер, Великобритания) — британская актриса театра, кино и телевидения.
Содержание
Биография
С 1999 по 2006 годы училась в средней школе Parrs Wood. Изучала испанский язык, занималась танцами. В 2007 году поступила в Лидский университет, но из-за плотного графика съёмок перешла на заочную форму обучения в Открытый университет. Имеет итальянские корни по деду.
Карьера
В мае 2010 года Холлидей Грейнджер заняла 55-ое место в рейтинге самых многообещающих звёзд в американском журнале «Neylon».
В 2011 году она начала сниматься в сериале «Борджиа», получив главную женскую роль. Также Холлидей сыграла Диану в кинофильме «Джейн Эйр».
В 2009 году Грейнджер сыграла Лидию в спектакле «Диметос».
В 2011 году на телефестивале в Монте-Карло номинировалась на награду Золотая нимфа в категории Лучшая женская роль в драматическом телесериале за роль Лукреции Борджиа.[1]
Фильмография
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1994 | с | All Quiet on the Preston Front | Кирсти | |
| 1996 | с | Roger and the Rottentrolls | Принцесса Кейт | |
| 1997 | тф | Пропавший почтальон | The Missing Postman | Гарриет |
| 2000—2000 | с | Daddy Fox | юная Мэгги Ричардсон | |
| 2000—2000 | с | Casualty | Кейти Стоппард | |
| 2001—2001 | с | Дэлзил и Пэскоу, эпизод «Walls of Silence» | Dalziel and Pascoe | Никола Кроули |
| 2002—2002 | с | Спаркхаус | Sparkhouse | Лиза Болтон |
| 2003 | тф | The Illustrated Mum | Стар | |
| 2005—2005 | с | No Angels | Симона | |
| 2005 | тф | Magnificent 7 | Луиза Джексон | |
| 2006—2006 | с | Джонни и бомба | Johnny and the Bomb | Роуз Бушелл |
| 2007—2007 | с | Улица Ватерлоо | Waterloo Road | Стейси Эпплъярд |
| 2007—2007 | с | Секретные агенты | M.I.High | Лия Ретсэм |
| 2007 | тф | Дневник плохой мамаши | The Bad Mother's Handbook | Чарли Купер |
| 2008—2008 | с | Сказки для взрослых | Fairy Tales | Лиза Груфф |
| 2008—2008 | с | Воскрешая мёртвых | Waking the Dead | Никола |
| 2008 | тф | Dis/Connected | Дженни | |
| 2008—2008 | с | Мерлин, эпизод «The Gates of Avalon» | Merlin | София |
| 2009—2009 | с | Демоны | Demons | Руби |
| 2009—2009 | с | Робин Гуд | Robin Hood | Мег |
| 2009 | ф | Ушедшее время | Awaydays | Молли |
| 2009 | ф | Книга скаутов для мальчиков | The Scouting Book For Boys | Эмили |
| 2010 | тф | Стэнли Парк | Stanley Park | Дебби |
| 2010 | с | Вне подозрений 2: Красный Георгин | Above Suspicion 2: The Red Dahlia | Шарон Билкин |
| 2010 | с | Сердце всякого человека | Any Human Heart | Тесс Скэбиус |
| 2010 | кор | Colette | Колетт | |
| 2010—2010 | с | Блудные дочери | Five Daughters | Элис |
| 2010 | кор | The Cold Dead Weight Of The Soul | Дженна | |
| 2011 | ф | Джейн Эйр | Jane Eyre | Диана Риверс |
| 2011—2013 | с | Борджиа | The Borgias | Лукреция Борджиа |
| 2012 | кор | Рейчел | Rachael | Саманта |
| 2012 | кор | Loose your mind land | ||
| 2012 | ф | Милый друг | Bel Ami | Сюзанна Вальтер |
| 2012 | ф | Большие надежды | Great Expectations | Эстелла |
| 2012 | кор | Normality is the stuff you get in your eyes when you wake up... | ||
| 2012 | ф | Анна Каренина | Anna Karenina | баронесса |
| 2013 | тф | Бонни и Клайд | Bonnie and Clyde | Бонни Паркер |
| 2014 | ф | Клуб бунтарей | The Riot Club | Лорен |
| 2014 | кор | Гоблин | Goblin? | Элизабет |
| 2015 | ф | Золушка | Cinderella | Анастасия Тремейн |
| 2015 | тф | Любовник леди Чаттерлей | Lady Chatterley's Lover | Констанция Чаттерлей |
| 2016 | ф | И грянул шторм | The Finest Hours | Мириам |
| 2017 | ф | Тюльпанная лихорадка | Tulip Fever | Мария |
Напишите отзыв о статье "Грейнджер, Холлидей"
Примечания
- ↑ [www.imdb.com/name/nm0334441/awards Awards for Holliday Grainger]
Ссылки
Отрывок, характеризующий Грейнджер, Холлидей
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
