Греко-римская борьба на летних Олимпийских играх 1976
Поделись знанием:
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
| Борьба на летних Олимпийских играх 1976 
| ||||
|---|---|---|---|---|
| Греко-римский стиль | ||||
| Мужчины | ||||
| До 48 кг | До 74 кг | |||
| До 52 кг | До 82 кг | |||
| До 57 кг | До 90 кг | |||
| До 62 кг | До 100 кг | |||
| До 68 кг | 100+ кг | |||
| Вольный стиль | ||||
| Мужчины | ||||
| До 48 кг | До 74 кг | |||
| До 52 кг | До 82 кг | |||
| До 57 кг | До 90 кг | |||
| До 62 кг | До 100 кг | |||
| До 68 кг | 100+ кг | |||
Греко-римская борьба на XXI Летних Олимпийских играх
Содержание
Медалисты
| Категория | Золото | Серебро | Бронза |
| 48 кг | |||
| 52 кг | |||
| 57 кг | |||
| 62 кг | |||
| 68 кг | |||
| 74 кг | |||
| 82 кг | |||
| 90 кг | |||
| 100 кг | |||
| 100+ кг |
Страны
| № | Страна | Золото | Серебро | Бронза | 4 место | 5место | 6место | Условные очки | Медали |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  СССР |
7 | 2 | 1 | 0 | 0 | 0 | 56 | 10 |
| 2 |  Болгария |
0 | 3 | 2 | 0 | 0 | 1 | 24 | 5 |
| 3 |  Румыния |
0 | 3 | 1 | 0 | 2 | 1 | 24 | 4 |
| 4 |  Польша |
1 | 0 | 2 | 1 | 1 | 0 | 19 | 3 |
| 5 |  Югославия |
1 | 1 | 0 | 1 | 0 | 0 | 14 | 2 |
| 6 |  Япония |
0 | 0 | 1 | 3 | 0 | 1 | 14 | 1 |
| 7 |  Финляндия |
1 | 0 | 0 | 1 | 0 | 1 | 10 | 1 |
| 8 |  ФРГ |
0 | 0 | 1 | 1 | 0 | 2 | 9 | 1 |
| 9 |  ГДР |
0 | 0 | 1 | 0 | 2 | 0 | 8 | 1 |
| 10 |  Венгрия |
0 | 0 | 1 | 0 | 1 | 2 | 8 | 1 |
| 11 |  Швеция |
0 | 0 | 0 | 2 | 1 | 0 | 8 | 0 |
| 12 |  Чехословакия |
0 | 1 | 0 | 0 | 1 | 0 | 7 | 1 |
| 13 |  США |
0 | 0 | 0 | 1 | 1 | 0 | 5 | 0 |
| 14 |  Норвегия |
0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 2 | 0 |
| 15 |  Иран |
0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 1 | 0 |
| 16 |  Канада |
0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 1 | 0 |
Результаты
Медалисты выделены цветом медали.
48 кг
| 1 | Алексей Шумаков, СССР |
| 2 | Георге Берчану, Румыния |
| 3 | Стефан Ангелов, Болгария |
| 4 | Исите Мориваки, Япония |
| 5 | Дитмар Хинц, ГДР |
| 6 | Митчелл Кавасаки, Канада |
52 кг
| 1 | Виталий Константинов, СССР |
| 2 | Нику Джингэ, Румыния |
| 3 | Кончиро Хирояма, Япония |
| 4 | Рольф Краус, ФРГ |
| 5 | Лайош Рац, Венгрия |
| 6 | Морадали Ширани, Иран |
57 кг
| 1 | Пертти Уккола, Финляндия |
| 2 | Иван Фргич, Югославия |
| 3 | Фаргат Мустафин, СССР |
| 4 | Иосима Суга, Япония |
| 5 | Михай Боцилэ, Румыния |
| 6 | Красимир Стефанов, Болгария |
62 кг
| 1 | Казимеж Липень, Польша |
| 2 | Нельсон Давидян, СССР |
| 3 | Ласло Реци, Венгрия |
| 4 | Терухико Мияхара, Япония |
| 5 | Ион Пэун, Румыния |
| 6 | Пека Хьелт, Финляндия |
68 кг
| 1 | Сурен Налбандян, СССР |
| 2 | Штефан Руссу, Румыния |
| 3 | Хайнц-Хельмут Велинг, ГДР |
| 4 | Ларс-Эрик Шёльд, Швеция |
| 5 | Анджей Супронь, Польша |
| 6 | Манфред Шёндорфер, ФРГ |
74 кг
| 1 | Анатолий Быков, СССР |
| 2 | Витезслав Маха, Чехословакия |
| 3 | Карл-Хайнц Хельбинг, ФРГ |
| 4 | Микко Хухтала, Финляндия |
| 5 | Клаус-Дитер Гёпферт, ГДР |
| 6 | Георге Чоботару, Румыния |
82 кг
| 1 | Момир Петкович, Югославия |
| 2 | Владимир Чебоксаров, СССР |
| 3 | Иван Колев, Болгария |
| 4 | Лейф Андерссон, Швеция |
| 5 | Мирослав Янота, Чехословакия |
| 6 | Кацухиро Таканиси, Япония |
90 кг
| 1 | Валерий Резанцев, СССР |
| 2 | Стоян Иванов, Болгария |
| 3 | Чеслав Квециньский, Польша |
| 4 | Дарко Нисавич, Югославия |
| 5 | Фрэнк Андерссон, Швеция |
| 6 | Иштван Шеллеи, Венгрия |
100 кг
| 1 | Николай Балбошин, СССР |
| 2 | Камен Горанов, Болгария |
| 3 | Анджей Скшидлевский, Польша |
| 4 | Брэд Рейнгэнс, США |
| 5 | Туре Хем, Норвегия |
| 6 | Хайнц Шеффер, ФРГ |
100+ кг
| 1 | Александр Колчинский, СССР |
| 2 | Александр Томов, Болгария |
| 3 | Роман Кодряну, Румыния |
| 4 | Хенрик Томанек, Польша |
| 5 | Уильям Ли, США |
| 6 | Янош Ровняи, Венгрия |
Напишите отзыв о статье "Греко-римская борьба на летних Олимпийских играх 1976"
Ссылки
- Олимпийские игры 21 Олимпиады — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Греко-римская борьба на летних Олимпийских играх 1976
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
