Грена

Грена (от франц. graine — семя, семечко; зерно) - в широком смысле - название кладок яиц бабочек из семейства Павлиноглазки (Saturniidae).

В более узком значении, изначально, данное название применялось для кладок яиц тутового шелкопряда (Bombyx mori), а также китайской дубовой павлиноглазки (Antheraea pernyi) и японской дубовой павлиноглазки (Antheraea jamamai), разводимых для получения шёлка.

К примеру у тутового шелкопряда после спаривания самка откладывает яйца (в среднем от 500 до 700 штук) в грену, которая имеет овальную (эллиптическую) форму, сплюснутую с боков, с одного полюса несколько толще; вскоре после отложения её на обоих сплюснутых боках появляется по одному вдавлению. На более тонком полюсе находится довольно значительное углубление, на середине которого имеется бугорок, а в центре его помещено отверстие — микропиле, предназначенное для прохождения семенной нити. Величина грены около 1 мм длины и 0,5 мм ширины, но она значительно колеблется, смотря по породе. В общем, породы европейские, малоазиатские, среднеазиатские и персидские дают более крупную грену, нежели китайские и японские.

Отрывок, характеризующий Грена

Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.