Грендорж, Жан-Франсуа

Жан-Франсуа Грендорж
фр. Jean-François Graindorge
Дата рождения	1 июля 1772(1772-07-01)
Место рождения	Сен-Пуа, провинция Нормандия (ныне департамент Манш), королевство Франция
Дата смерти	1 октября 1810(1810-10-01) (38 лет)
Место смерти	Каркежу, королевство Португалия
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Пехота
Годы службы	1791 – 1810
Звание	Бригадный генерал
Командовал	36-м полком линейной пехоты (1799-1805), пехотной бригадой (1805-07)
Сражения/войны	Ульмская кампания (1805) Ульм (1805) Дюренштейн (1805) Заальфельд (1806) Йена (1806) Пултуск (1806) Остроленка (1807)
Награды и премии

Жан-Франсуа Грендорж (фр. Jean-François Graindorge; 1772—1810) — французский военный деятель, бригадный генерал (1805 год), барон (1809 год), участник революционных и наполеоновских войн.

Биография

Начал службу 20 сентября 1791 года лейтенантом 1-го батальона волонтёров Орна, вскоре влившегося в 37-ю полубригаду линейной пехоты. В 1792-93 годах сражался в рядах Северной армии. 11 июня 1792 года в бою у Гриссоля, недалеко от Мобёжа, был ранен пулей в правое бедро. 8 сентября 1793 года в битве при Ондскоте захватил редут, размещённый на дороге, и получил сквозное пулевое ранение. 9 того же месяца у Берга он способствовал захвату редута, защищавшего подходы к данной местности, несмотря на наводнение, которое охватывало поле более чем на четыре лье. В тот же день, на въезде в город, он получил новое пулевое ранение. В битве при Нойвиде захватил гарнизон и артиллерию, которые защищали позицию. В июне 1794 года при блокаде Шарлеруа получил три сабельные раны в голову и одну в левую руку. 2 июля 1794 года переведён в состав Самбро-Мааской армии. 5 сентября 1795 года при переправе через Рейн был ранен пулей в левое колено. 8 апреля 1797 года при новом переходе Рейна в Нойвиде первым ворвался в редуты противника, и прямо на поле боя был произведён в командиры батальона генералом Гошем. 23 июня 1797 года получил под своё начало 3-й батальон 37-й полубригады.

Переведённый в Армию Гельвеции, 26 июля 1799 года отличился у Даволя, в ущелье Ланкарт, где в течение одиннадцати часов с 5 ротами сдерживал многочисленные атаки четырёх австрийских полков и шести рот принца Оранского. Он сумел не только остановить продвижение неприятеля, но и заставил его отступить. В ходе боя имперцы понесли значительные потери, и оставили в руках французов 150 пленных. Генерал Массена, ставший свидетелем героического поведения Грендоржа, прямо на поле боя произвёл его в полковники, и отдал под его начало 84-ю полубригаду линейной пехоты. 25 сентября 1799 года, командуя авангардом Рейнской армии, отличился при переправе через Лимот, где взял несколько пушек и пять флагов русских. 7 ноября 1799 года стал командиром 36-й полубригады линейной пехоты.

По окончании боевых действий расположился с полком гарнизоном в Ахене. В 1803 году в составе Армии Берегов Океана. 1 февраля 1805 года был произведён Императором в бригадные генералы, 2 марта направлен в 1-й военный округ. 19 мая возглавил бригаду, состоящую из 4-го полка лёгкой пехоты полковника Базанкура. Бригада была частью резервной пехотной дивизии генерала Газана в Лилле. С 29 августа в составе 5-го корпуса Ланна Великой Армии. 11 ноября в бою при Дюренштейне попал в плен. После окончания боевых действий и обмена военнопленными, вернулся к командованию бригадой.

В Прусской кампании 1806 года бригада состояла из 21-го полка лёгкой пехоты полковника Дюамеля. Грендорж сражался при Заальфельде 10 октября, при Йене 14 октября, где был ранен, при Пултуске 26 декабря, Островно 3 февраля и Станиславове 15 февраля. При Остроленке 16 февраля 1807 года Савари, командир 5-го корпуса, приказал генералу Грендоржу, командующему аванпостами корпуса, напасть на русские позиции у Россаги. Грендорж бросил в атаку сперва 1-й батальон 21-го лёгкого, затем поддержал его 2-м батальоном и 100-м полком линейной пехоты. Противник был разбит на всех пунктах. Французы гнали неприятеля на протяжении 2 лье. Русские потеряли в ходе сражения до 2000 человек убитыми, ранеными и пленными, три орудия и флаг. 21 февраля генерал сдал командование прославившейся бригадой, и отбыл во Францию на отдых и лечение.

15 октября 1807 года возглавил бригаду 3-й пехотной дивизии 1-го наблюдательного корпуса Жиронды. С марта по июль 1808 года комендант Сетубала. 17 ноября 1808 года переведён в 8-й армейский корпус Армии Испании. 12 декабря возглавил 1-ю бригаду 3-й пехотной дивизии генерала Эдле в том самом корпусе. 31 января 1810 года назначен командиром 2-й бригады 1-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса Армии Португалии. 27 сентября 1810 года в сражении при Бусако в Португалии был смертельно ранен, и умер через 4 дня в Каркежу (ныне район Барро).

Имя генерала выбито на Триумфальной арке в Париже.

Воинские звания

• Лейтенант (20 сентября 1791 года);
• Капитан (29 сентября 1793 года);
• Командир батальона (8 апреля 1797 года, утверждён 23 июня 1797 года);
• Полковник (26 июля 1799 года, утверждён 21 октября 1800 года);
• Бригадный генерал (1 февраля 1805 года).

Титулы

• Барон Грендорж и Империи (фр. baron Graindorge et de l'Empire; декрет от 19 марта 1808 года, патент подтверждён 29 октября 1809 года).

Награды

Легионер ордена Почётного легиона (11 декабря 1803 года)

Офицер ордена Почётного легиона (14 июня 1804 года)

Коммандан ордена Почётного легиона (21 августа 1810 года)

Источники

• Charles Mullié. Biographie des célébrités militaires des armées de terre et de mer de 1789 à 1850, 1852

Ссылки

• [www.culture.gouv.fr/public/mistral/leonore_fr?ACTION=RETROUVER&FIELD_1=NOM&VALUE_1=GRAINDORGE&NUMBER=4&GRP=0&REQ=%28%28GRAINDORGE%29%20%3aNOM%20%29&USRNAME=nobody&USRPWD=4%24%2534P&SPEC=9&SYN=1&IMLY=&MAX1=1&MAX2=1&MAX3=100&DOM=All Информация о генерале на сайте base Léonore]

Отрывок, характеризующий Грендорж, Жан-Франсуа

– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.