Гретковска, Мануэла

Мануэла Гретковска (польск. Manuela Gretkowska, 6 октября 1964, Лодзь) — польская писательница, эссеистка, киносценарист, фельетонистка. Феминистка. Общественный деятель. Основательница польской Партии женщин. Одна из самых известных интеллектуалок современной Польши.

Биография

Окончила философский факультет Ягеллонского университета в Кракове . Там же сотрудничала с литературным журналом «brulion».

В 1988 году на несколько лет выехала во Францию. В Париже изучала курс антропологии в Высшей школе социальных наук. Много путешествовала (Индия, Сейшельские острова, Китай, Австралия). С 1987 г. жила в Швеции.

В начале 1990-х вернулась на родину. Работала заместителем главного редактора журнала «Elle», затем руководила литературным отделом этого журнала. Автор ряда фельетонов для журналов «Elle», «Cosmopolitan», «Wprost», «Politykа» и др.

Общественная деятельность

В 2007 г. реорганизовала общественное движение «Польша — это женщина» в новую политическую организацию — партию «Партию женщин». В октябре 2007 года, после парламентских выборов, вышла из партии, оставаясь еë почëтным президентом.

В настоящее время М. Гретковска живëт недалеко от Варшавы.

Избранная библиография

• My zdies' emigranty (1991)
• Tarot paryski (1993)
• Kabaret metafizyczny (1994)
• Podręcznik do ludzi (1996)
• Namiętnik (1998)
• Światowidz (1998)
• Silikon (2000)
• Polka (2001)
• Sceny z życia pozamałżeńskiego (2003)
• Europejka (2004)
• Kobieta i mężczyźni (2007)
• Na dnie nieba (2007)
• Obywatelka (2008)
• Miłość po polsku (2010)
• Trans (2011)

Киносценарии

• Szamanka (1996)
• Egoiści (1999)
• Miasteczko (телесериал)

Ссылки

• [www.day.kiev.ua/157663 Интервью с Мануэлой Гретковской. Газета «День» №25, 17.02.2006]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Гретковска, Мануэла

– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.