Греция в Первой мировой войне

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Греция вступила в Первую мировую войну 2 июля 1917 года, до этого сохраняла нейтралитет, однако после отречения прогермански настроенного короля Константина, Греция объявила войну Центральным державам и выступила на стороне Антанты.





Греция в начале войны

С началом Первой мировой войны, Греция провозгласила нейтралитет. Несмотря на это, в октябре 1914 года, греческие войска вторглись в Албанию и оккупировали Северный Эпир. Однако уже в 1915 году в Албании высадились итальянские войска. Вскоре греческие войска были вынуждены покинуть ранее занятые территории из-за возможных конфликтов с итальянцами.

Греция перед вступлением в войну

Главным сторонником вступления в войну на стороне Антанты в Греции был премьер-министр Элефтериос Венизелос. Он делал все возможное, чтобы втянуть Грецию в войну против Центральных держав. В 1913 году между Сербией и Грецией был заключен договор о взаимной помощи, обязывающий прийти на помощь Сербии в случае нападения на неё. На этот договор ссылался Венизелос. Однако король Греции Константин I симпатизировал Германии, поскольку был шурином германского императора, обучался в Германии и не желал вступать в войну на стороне Антанты. Король и противники Венизелоса, заявляли, что сербско-греческий договор недействителен; в этих условиях Венизелос был отправлен в отставку в октябре 1915 года. Подобная политическая борьба обернулась Национальным расколом для Греции.

В это время Антанта делала все, чтобы втянуть Грецию в войну на своей стороне. В октябре 1915 года в Салониках высадились 150 000 англо-французских солдат. Затем 6 июля 1916 Антанта объявила блокаду Греции и потребовала окончательной демобилизации греческой армии, в которой имели большое влияние прогерманские настроения. Греческая армия могла угрожать тылу и сообщениям Салоникского фронта. Два раза, в октябре и в декабре, державы Антанты потребовали от греческого правительства сдачи греческого флота, подчинения контролю Антанты важнейших государственных учреждений. Эти требования также были приняты. Антанта сделалась фактическим хозяином положения в Греции.

Под давлением Антанты в октябре 1916 года Венизелос вновь стал премьер-министром. После этого по требованию Антанты король Константин 12 июня 1917 года отрёкся от престола, назначив своим преемником второго сына Александра. Новый греческий король взял курс на окончательное вступление в войну на стороне Антанты. 29 июня Греция объявила войну Германии. Тем самым силы Антанты на Салоникском фронте были увеличены, а также обеспечен тыл союзных войск.

Из иллюстрированного журнала «Искры» от 9 октября 1916 года
События в Греции. Как и следовало ожидать, вся греческая «трагикомедия» окончилась появлением временного правительства во главе с Венизелосом, а затем строгого ультиматума, который предъявил афинскому правительству французский адмирал Фурнье, командующий морскими союзными силами на Ближнем Востоке. Адмирал потребовал, чтобы броненосцы «Килькис», «Лемнос» и «Аверов» остались на местах их стоянки, находящиеся же на броненосцах орудия, минные аппараты и военное снаряжение должны быть сняты, а экипажи и штабы их доведены до 1/3 нормального состава. Суда легкого флота должны быть отведены в бухту Керацины в том состоянии, в котором в данную минуту находятся. Экипажам предоставлен выбор либо остаться на судах, либо присоединиться к удалившимся товарищам. Далее адмирал потребовал занятия батарей редутов, господствующих над Саламинским рейдом и каналом, а также двух фортов, доминирующих над Пиреем, и разоружения других фортов этой гавани. Офицеры союзных флотов назначены для несения полицейской службы в пирейском порту в целях обеспечения безопасности союзных армий на Ближнем Востоке. Союзные офицеры также назначены для полицейской службы на греческих железных дорогах. Словом, у афинского правительства взято все, что составляло гордость нации и оставлено только то, что его позорит. Лучшие люди Греции ушли из Афин и с первым греком Венизелосом организовали самостоятельное правительство, избрав местом пребывания остров Митилену с историческим городом Лесбосом. Новое правительство организует самостоятельную армию, которая вместе с союзными войсками станет на защиту прав Греции. Все греки ищут причину укоренившегося зла в Греции и по французской поговорке chercher la femme находят её в сестре кайзера, супруге короля Константина, открыто называя её «злым гением» Греции. Конечно, это известно не только грекам, а известно каждому мало-мальски знакомому с греческими делами, которыми давно руководят заправилы из Берлина. Но всякому злу бывает конец[1].

Конфликт завершился давлением дипломатии и войск Антанты, изгнанием короля весной 1917 года, коронацией его сына Александра и вступлением Греции в войну на стороне Антанты. После войны Венизелос представлял Грецию на Парижской мирной конференции и добился включения в её состав Фракии и Ионии.

Участие в боевых действиях

После вступления в войну, 10 греческих дивизий присоединились к союзным войскам на Салоникском фронте, командующим греческими войсками был назначен генерал Панайотис Данглис. Греческие войска успешно провели ряд операций против болгарских войск в мае 1918 года. В сентябре 1918 года греческие войска активно участвовали в успешном наступлении Антанты. Греческие дивизии участвовали в битве при Дойране, освобождении Сербии и ряде других операций в конце 1918 года. После успешного наступления союзных войск Болгария капитулировала, Первая мировая война завершилась.

После войны

Будучи в лагере победителей, Греция получила большие территориальные приобретения. По Нёйискому договору Греция приобрела значительную часть Фракии (Восточная Фракия, а затем и Западную Фракию) на побережье Эгейского моря и район Измира по Севрскому договору.

За время боевых действий потери греческой армии составили около 5000 убитыми.

См. также

Напишите отзыв о статье "Греция в Первой мировой войне"

Примечания

  1. Иллюстрированный журнал «Искры», 9 октября 1916 года № 39

Литература

  • Корсун Н. Г. [militera.lib.ru/h/korsun_ng4/index.html Балканский фронт мировой войны 1914–1918 гг]. — М.: Воениздат НКО СССР, 1939. — 124 с.
  • Зайончковский А. М. [militera.lib.ru/h/zayonchkovsky1/ Первая мировая война]. — СПб.: Полигон, 2000. — 878 с. — ISBN 5-89173-082-0.
  • [militera.lib.ru/h/ww1/ История Первой мировой войны 1914—1918 гг.] / под редакцией И. И. Ростунова. — в 2-х томах. — М.: Наука, 1975. — 25 500 экз.


Отрывок, характеризующий Греция в Первой мировой войне

– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.