Греческая операция НКВД

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Греческая операция НКВД — массовые репрессии против понтийского греческого этнического меньшинства в ряде республик СССР, проходившие с 15 декабря 1937 года по март 1938 года; отдельные аресты продолжались до осени 1938 года.

В ходе репрессий по обвинениям в шпионаже или контрреволюционной деятельности было арестовано более 20 тысяч греков[1], преимущественно мужчин в возрасте от 20 до 50 лет.





Предпосылки и причины

Положение советской власти, не успевшей получить поддержку населения после революции и Гражданской войны, было шатким. Попытка выстроить четкую вертикаль власти наталкивалась на сопротивление, в чём власть видела собственнические, имущественные или националистические мотивы. Эти обстоятельства Сталин считал довольно опасными. Так, 1930-е годы отразились не только пиком раскулачивания, но и «национальных чисток».

Однако государства, против представителей которых проводились предварительные чистки, имели с СССР общие границы, а Грецию от Советского государства отделяло пол-Европы. По мнению историков[кто?], греки разделили судьбу других меньшинств во время национального подъёма периода политики коренизации 1920-х годов, преимущественно деревенский зажиточный класс. Не последнюю роль сыграло и восстановление монархии в Греции в 1935 году, а также то, что через год в результате переворота к власти пришел Иоаннис Метаксас.

7 августа 1932 года вступил в действие закон «Об охране социалистической собственности» (известный также как «указ семь восьмых» и «закон о трёх колосках»). В то же время Николай Ежов в должности наркома внутренних дел СССР сменил Генриха Ягоду и репрессивная машина начала стремительно набирать обороты. 2 июля 1937 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) П51/94 «Об антисоветских элементах» предписывалось в пятидневный срок составить списки всех лиц, причастных к антисоветским акциям и таким образом подлежавшим расстрелу или высылке. Тогда же, 30 июля 1937 года, Ежов издал приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»[2]. Плановое количество лиц к репрессированию — 259 450 человек, из них к первой категории, то есть расстрелу, планово отнесено 72 950 человек, остальные — ко второй категории, которая предусматривала высылку в лагеря на срок от 8 до 10 лет. При этом приказ позволял мотивированное ходатайство об увеличении этих цифр.

Ход событий

Начало репрессиям положила директива № 50215 от 11 декабря 1937 года за подписью народного комиссара внутренних дел СССР Н. И. Ежова. Она сообщала, что органы НКВД разоблачили и должны немедленно ликвидировать широкую сеть греческих националистических, шпионско-диверсионных, повстанческих, вредительских организаций, конечной целью которых является ликвидация советской власти в местах компактного проживания греков на территории Советского Союза и установления буржуазного государства фашистского типа[* 1][3]:

«Материалами следствия устанавливается, что греческая разведка ведет активную шпионско-диверсионную и повстанческую работу в СССР, выполняя задания английской, германской и японской разведок. Базой для этой работы являются греческие колонии в Ростовской-на-Дону и Краснодарской областях Северного Кавказа, Донецкой, Одесской и других областях Украины, в Абхазии и других республиках Закавказья, в Крыму, а также широко разбросанные группы греков в различных городах и местностях Союза. Наряду с шпионско-диверсионной работой в интересах немцев и японцев, греческая разведка развивает активную антисоветскую националистическую деятельность, опираясь на широкую антисоветскую прослойку (кулаки-табаководы и огородники, спекулянты, валютчики и другие) среди греческого населения СССР. В целях пресечения деятельности греческой разведки та территории СССР приказываю:
  1. 15 декабря сего года одновременно во всех республиках, краях и областях произвести аресты всех греков, подозреваемых в шпионской, диверсионной, повстанческой и националистической антисоветской работе.
  2. Аресту подлежат все греки (греческо-подданные и граждане СССР) следующих категорий: а) находящиеся на оперативном учете и разрабатываемые; б) бывшие крупные торговцы, спекулянты, контрабандисты и валютчики; в) греки, ведущие активную антисоветскую националистическую работу, в первую очередь из среды раскулаченных, а также все скрывавшиеся от раскулачивания; г) политэмигранты из Греции и все греки, нелегально прибывшие в СССР, независимо от страны, из которой они прибыли; д) все осевшие на территории СССР греки, так называемые закордонные агенты ИНО НКВД и разведывательного управления РККА.


5. При необходимости производства арестов лиц командного и начальствующего состава, имеющие военные и специальные звания, а также специалистов и лиц, входящих в номенклатуру ЦК, запрашивать санкцию НКВД СССР. …
7. О результатах операции по арестам донести к 18 декабря. О ходе следствия доносить пятидневными сводками с сообщением итоговых цифровых данных и наиболее существенных и важнах показаний.

Народный комиссар внутренних дел СССР
Генеральный комиссар государственной
Безопасности ЕЖОВ»

Текст директивы почти совпадает с текстом предыдущих директив НКВД, которые распоряжались относительно других национальных чисток: латышской операции (от 30 ноября 1937 года), финской, эстонской, румынской и других подобных. Она четко указывала число греков, которых необходимо арестовать, сколько из них расстрелять и отправить в лагеря на 10 лет. На подготовку списков с фамилиями для выписки ордеров на арест отводилось трое суток. На следующий день после подписания Директивы 12 декабря 1937 года состоялись выборы, в результате которых депутатами Верховного Совета СССР стали и греки: Герой Советского Союза Иван Папанин, Герой Социалистического Труда Паша Ангелина, Герой Советского Союза Владимир Коккинаки (позже все трое стали дважды Героями СССР) и другие.

15 декабря 1937 года волна арестов прошла над Грузией, Крымом, Донецкой и Одесской областями Украины, Краснодарским краем и Азербайджаном. Операция оказалась наиболее кровавой среди других «национальных чисток» на территории СССР. В первую же ночь в Харькове среди более 30 греков арестовали Константина Челпана[4][5] — главного конструктора двигателя танка Т-34, которого недавно наградили орденом Ленина. За десять дней операции в республиках Советского Союза арестовали около 8 000 греков.

Количество жертв «греческой операции»
на Украине, по регионам
[6]
Область Кол. жертв, чел.
Донецкая область 5700 — 6500
Одесская область 500 — 800
Запорожская область 400 — 600
Харьков 200 — 300
Киев 100 — 200
Другие регионы 700 — 1000

31 января 1938 года вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) № П57/49 с разрешением на продление сроков репрессий, внесудебный порядок рассмотрения дел и предложением проведения новых этнических чисток[7]:

1. Разрешить Наркомвнуделу продолжить до 15 апреля 1938 года операцию по разгрому шпионско-диверсионных контингентов из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев и румын, как иностранных подданных, так и советских граждан, согласно существующих приказов НКВД СССР.

2. Оставить до 15 апреля 1938 года существующий внесудебный порядок рассмотрения дел арестованных по этим операциям людей, вне зависимости от их подданства.

3. Предложить НКВД СССР провести до 15 апреля аналогичную операцию и погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Оперируя приблизительными цифрами, Иван Джуха называет 7 600 — 9 400 жертв «греческой операции» на Украине[6].

Греков судили не «тройки»[* 2], а особое совещание, в состав которой входил лично Николай Ежов и генеральный прокурор СССР Андрей Вышинский. Из тюрьм в регионах в Москву поступали списки с именами арестованных (как и в ходе предыдущих национальных операций). Только против каждой десятой фамилии было написано «10 лет лагерей», а напротив остальных — «Расстрелять»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2837 дней]. Чиновники быстро рассматривали списки и целыми альбомами подавали на подпись Ежову и Вышинскому. Поэтому такой способ вынесения приговора называют «альбомным».

Наибольшим «островом» лагерного «архипелага» позже стала Колыма, куда попали менее полутора тысяч греков; около 100 человек попали в Норильский лагерь, более 130 — в лагеря республики Коми, более 200 человек — в казахстанские, 60-80 человек — в архангельские лагеря[* 3]. Из лагерей вернулась только половина высланных[8]. В «Справке о составе заключенных, содержащихся в ИТЛ НКВД на 1 января 1939 года» упоминаются 2030 греков. Кроме того, в лагерях отбывал наказание ещё 451 грек — граждане Греции (подданные Греции составляли 11 % среди иностранцев-узников ГУЛАГа)[9]. То есть, в лагерях состоянию на 1938 год находились около 2500 греков, из которых 600—800 человек погибло в период 1938—1941 годов[6].

Также, в то время велась активная деятельность по раскрытию контрреволюционных элементов. «Контрреволюционные» организации уличили в Ростове-на-Дону, Мариуполе и едва ли не каждом греческом селе Приазовья, Баку, Краснодаре, Ашхабаде, подмосковных Люберцах и даже в заполярной Игарке. Среди других мероприятий «греческой» операции: закрытие всех национальных греческих школ в СССР, издательств, газет; расформирование Греческого национального района на Кубани (среди репрессированных 92-94 % расстреляны[10]), а на его месте сформирован Крымский район.

Реакция Греции

По состоянию на 1937 год 95 % всех иностранных подданных в СССР составляли греки[11], долго жившие в Турции, а в начале ХХ века вынужденные спасаться от истребления на этнической почве. Однако официально Грецию и СССР связывало торговое соглашение, и правительство Греции не желало портить отношения со стратегическим партнером из-за «русских греков», хотя время от времени и посылало формальные ноты протеста.

Тогда Советский Союз предложил принять Греции своих соотечественников, однако Греция отказалась[11], поскольку считала греков СССР носителями коммунистической идеологии и не желала её распространения в стране. Кроме того, Греция переживала экономические затруднения в связи с греко-турецким обменом населения 1923 года. Впрочем, Греция всё же приняла около 10 тысяч беженцев, несмотря на то, что желающих получить политическое убежище насчитывалось не менее 40 тысяч[11]. Формальный отказ был дан из-за того, что греческие посольства не в состоянии выдать тысячи новых виз и паспортов.

Между тем репрессии коснулись и посла Греции в СССР. В марте 1938 года газета «Правда» сообщила, что посол Греции Д. Николопулос покончил жизнь самоубийством из-за тяжелой болезни. Вскрытие тела проводить запретили. К тому времени Д. Николопулос служил в Москве только полтора месяца и из-за этого историки[кто?] полагают, что вряд ли его бы отправили на дипломатическую службу тяжело больным, а самоубийство является замаскированным убийством по подозрению в антисоветской деятельности и шпионаже.

Проблемы реабилитации в России

Нерешенным остается вопрос реабилитации греков как нации: все репрессированные поименно реабилитированы, однако нация в целом — нет. На Украине подобная инициатива ещё не выдвигалась, однако греки России с 1993 года добиваются политической реабилитации как нации. Закон РСФСР № 4 107-1 «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 года не называет ни одного народа, поэтому является базовым для принятия решений по конкретным нациям согласно статье 13. Вместе с тем, на протяжении 1992—1994 годов были официально реабилитированы: российские немцы — Указом Президента РФ № 231 от 21 февраля 1992 года; российские корейцы — Постановлением Государственной Думы РФ № 4721-1 от 01 апреля 1993 года; российские финны — Постановлением Государственной Думы РФ № 5229-1 от 29 июня 1993 года; карачаевцы — Постановлением Правительства РФ № 1100 от 30 октября 1993 года; калмыки — Указом Президента РФ № 2290 от 25 декабря 1993 года и балкарцы — Указом Президента РФ № 448 от 3 марта 1994[12].

В 2005 году Иван Саввиди подал к рассмотрению Госдумы законопроект «О реабилитации российских греков», в котором предлагалось признать, что политическая реабилитация российских греков означает их право на свободное национальное развитие, а также право восстановить гражданство Российской Федерации грекам, которые были незаконно депортированы в другие республики СССР. В то же время в администрацию Президента РФ было направлено письмо, в котором Саввиди было отвечено на его письмо в адрес администрации. В письме от администрации Президента отмечалось, что выселение греков осуществлялось иначе, не как «российских греков», а как греческих подданных, бывших греческих подданных или греческих подданных, принятых в российское гражданство. Кроме того, выселение производилось не столько с территории РСФСР, сколько с территорий других республик бывшего СССР — Грузинской, Азербайджанской, Армянской и Украинской; и в связи с этим постановка вопроса об издании указа Президента Российской Федерации о реабилитации российских греков представляется проблематичной[13]. После этого законопроект был снят с рассмотрения по просьбе его автора[14].

См. также

Напишите отзыв о статье "Греческая операция НКВД"

Примечания

Сноски
  1. Директива № 50215 рассекречена 12 апреля 2006 года по личному запросу Ивана Джухи и президента Ассоциации греческих общественных объединений РФ Ивана Саввиди Центральным архивом ФСБ.
  2. В Приазовье действовали и «тройки», однако их «вклад» (по Приазовье) составляет 345 расстрелянных и 45 высланных, в то время как особого совещания — соответственно 3125 и 109 человек.
  3. На территории Архангельской области лагерей было несколько, в самом же Архангельске — ни одного
Источники
  1. Иван Джуха.[www.agoor.ru/news/everything/685.html Чем провинились греки?]
  2. Реализация директивы НКВД № 00447 в Донбассе (1937—1938 рр.) // Новые страницы истории Донбасса. Статьи. Книга 7. — Донецк, 1999. — С.65-78.
  3. [www.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Iipd/2008_1_2/nikolski.htm В. М. Нікольський. Як починалась грецька операція?] // В статье Никольского 2008 указано, что «Публикация является первой, которая включает текст приказа НКВД СССР № 50215», но это не так. Впервые текст Директивы опубликовано Иваном Джухи в книге «Греческая операция» 2006 года.
  4. [www.greek-martirolog.ru/dbm_person/persona.php?id=5322965_199aa Персональный профиль] на сайте «Грецький мартиролог»
  5. [donbass.name/2586-glavnyj-konstruktor-v-2.html Челпан Константин Федорович]. donbass.name (5 января 2011). Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABMnlnKB Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  6. 1 2 3 [www.greek-martirolog.ru/1937/gr_oper_part2_gl12.php#_ftnref6 Греческая операция. Глава 12. Итоги греческой операции]
  7. [www.memo.ru/history/document/pbnac.htm Решение Политбюро ЦК ВКП(б) № П57/49 от 31 января 1938 г.]
  8. [www.greek.ru/news/exclusive/34869/?sphrase_id=14070 К 71-й годовщине начала репрессий против греков в СССР]
  9. ГУЛАГ: 1918 — 1960. М. Материк. 2002. С. 417.
  10. [www.greek.ru/news/news_detail.php?ID=31749 Репрессии в 1930—1950 гг. по отношению к грекам СССР]
  11. 1 2 3 Артамонов Андрей. Госдачи Крыма. История создания правительственных резиденций
  12. [www.duma.gov.ru/komnac/info/175940-4.html Текст законопроекта «Про реабилитацию российских греков»]
  13. [www.greekgazeta.ru/archives/nomer10/articles/27.shtml Ответ администрации Президента РФ на обращение Президента АГООР о реабилитации российских греков]
  14. [www.savvidi.ru/lawmaking/draft/59.html Стадия рассмотрения]

Литература

  • Никольский В. Н., Бут А. Н., Добров П. В., Шевченко В. А. Книга памяти греков Украины. — Донецк, 2005
  • «Греческая операция» // Греки и славяне: 1000 лет. Международный литературно-художественный, историко-просветительский и историко-религиозный журнал. — Донецк. — 1997. — № 1. — С.134-139.
  • Національні аспекти політичних репресій 1937 р. в Україні // Український історичний журнал.- 2001. — № 2 (437). — С.74-89.

Ссылки

  • Иван Джуха: [www.newslab.ru/news/article/169540 «Я хотел бы стать человеком мира»]
  • [www.memorial.krsk.ru/Articles/Djuha.htm Греки в Красноярском крае] (Материалы из книги И. Джухи «Греческая операция НКВД»)
  • [www.greek-martirolog.ru/book_letters/book_letters_3.php Пишу своими словами…] (письма из ГУЛАГа и мест спецпоселения). Раздел 2. Греческая операция 1937—1938 гг.


Отрывок, характеризующий Греческая операция НКВД



В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.