Грех

Грех — действие или помышление, которое, как правило, ассоциируется с прямым или косвенным нарушением религиозных заповедей (заветов Бога, предписаний и традиций); реже — нарушение доминантных морально-этических правил, норм, установившихся в обществе. Является антонимом слова «добродетель».

Этимология

В русском языке слово «грех» (ст.-слав. грѣхъ), очевидно, изначально по значению соответствовало понятию «ошибка» (ср. «погрешность», «огреха»). Аналогично греки обозначали понятие греха словом др.-греч. ἁμάρτημα, ἁμαρτία, означающим «промах, погрешность, провинность», либо синонимичным ему словом др.-греч. παράπτωμα; а иудеи — словом (ивр. ‏חַטָּאָה‏‎ — «хата») — непреднамеренный грех, промах.

Понятие греха

В светском обществе

Светское (нерелигиозное) сознание вместо религиозной концепции греха использует концепцию преступления перед законом. Тем не менее, этические нормы светского человека включают в себя некоторые запреты, связанные с исторически сложившимися обычаями и традициями. В частности, в России, с учётом культурной среды, сформированной в условиях господства различных ветвей авраамического монотеизма (в первую очередь, православия и, в меньшей степени, ислама, католицизма и иудаизма) под грехом также часто понимается нарушение моральных норм, не отражённых в законодательстве, но явно выраженных в религиозных текстах и имеющих отношение к взаимоотношениям между людьми. В частности, могут считаться греховными такие нарушения Заповедей, как непочтение к родителям, прелюбодеяние, ложь, зависть и алчность. Нарушения Заповедей, относящихся к взаимоотношению человека с Богом (неверие, религиозное поклонение кумирам, поминание всуе имени Бога и т. д.), с точки зрения светской этики греховными не являются.

В иудаизме

На иврите грех звучит как «хет» — промах или «авера», что в буквальном переводе означает «переход за грань дозволенного». Грех — нарушение или неисполнение заповеди. По законам Пятикнижия за грехи, совершённые по ошибке, следует принести в иерусалимском Храме особую жертву искупления — «хатат» (от слова «хет»). Те же самые законы предусматривают прощение всех совершённых грехов в День Искупления — в начале осени, 10-го числа месяца «тишре» (Левит 16:29).

В христианстве

В христианском богословии особое место занимают понятия греха и спасения. Грех для христиан — это не просто "беззаконие" (1Ин. 3:4) или "неправда" (1Ин. 5:17) , но и само желание не следовать заповеданному; а также нечто, противоречащее человеческой природе (ведь человек создан по образу Божиему), порочность человеческого существа, проявление его падшей природы, которую он приобрёл при грехопадении. Но уверовавшим и принявшим крещение прощается их грех, то есть жертвой Иисуса Христа человек очищается от первородного греха (Мр. 16:16 и Рим. 8:1).

Учение о греховности всех без исключения людей, кроме одного единственного Иисуса Христа, было сформулировано в полемике Христианской церкви с пелагианством. Оно изложено на Карфагенском соборе с 123 по 130 правило и принято как на Востоке: правила Карфагенского собора это Каноны Православной церкви; так и на Западе: каноны Карфагенского собора входят в «Codex Canonum vetus ecclesiae Romanae». Содержание его следующее:

• Первый человек — Адам был создан Богом безгрешным и бессмертным. Его смерть была наказанием за его грех.
• Все потомки Адама рождаются грешными (несут первородный грех) и поэтому нуждаются в спасении.
• Благодать Иисуса Христа не только очищает человека от грехов, но и подаёт человеку духовное знание, любовь, силу и помогает человеку не совершать грехи.
• Без благодати невозможно человеку в жизни избавиться от совершения греховных поступков и поступать согласно Божьим заповедям.
• Все люди, кроме одного-единственного Иисуса Христа, в том числе самые великие святые, каждый день совершали и совершают греховные поступки, именно по этой причине люди произносят в молитве «Отче наш» следующие слова: «и прости нам грехи наши», в которых каждый человек просит у Бога прощение за совершённые лично им грехи.

В христианстве различают два типа греха:

• Первородный грех — повреждённость человеческой природы, возникшая вследствие греха прародителей.
• «Личный грех» — поступок против совести и 10 Заповедей Божиих.

Греховным может быть действие (или бездействие), слово, мысль, желание, чувство.

В католической церкви

Покаяние — есть признание своей вины и стремление получить от Бога прощение своих грехов. Исповедь, установленная Иисусом Христом (Ин. 20:22-23) и порученная представителю и служителю Церкви (Мф. 16:18-19), предоставляет христианину эту возможность. Таинство исповеди и получение отпущения грехов направлено к Богу, где Он Сам через священника уделяет сию благодать. Кающийся должен проявить стремление избегать в дальнейшей жизни повторения прежних грехов, в которых он раскаялся. Тесно с понятием греха связано центральное учение христианства о спасении. Воздаяние за грехи происходит как при жизни, так и после смерти человека и по делам его человек попадает либо в рай, либо в ад (см. Судный день).

В православной церкви

В соответствии с православным вероучением, либо человек, с помощью Христа, господствует над своими грехами, либо добровольно предаёт себя в лютое рабство этим грехам. Под «грехом» понимаются действия, совершение которых наносит вред человеку, прежде всего, его душе.

В православии заповеди являются выражением духовных законов человеческого бытия, христианские антропология и космология утверждают, что нарушение нравственных законов существования и развития личности имеет для неё онтологические последствия в виде вреда, который можно сравнить с последствиями нарушения физических законов, человек страдает так же, как если бы нарушал законы физические^{[как?][нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Таким образом, в соответствии с православным вероучением, грех — это причиняемый себе вред, объективно возникающий вследствие нарушения законов нормального человеческого существования. Совершением греха человек отдаляет себя от Бога и некоторых людей. Исполнение заповедей необходимо не Богу, а человеку. Последствия причиненного себе вреда называют наказанием, а страдание от последствий — воздаянием.

В исламе

В исламе грех — это совершение каких-либо действий или наличие таких намерений, которые запрещены Аллахом и пророком Мухаммедом. Грешными считаются поступки, запрещенные шариатом, которые были совершены умышленно, без принуждения, совершеннолетними и здравомыслящими людьми. Согрешивший человек всегда имеет возможность раскаяться (тауба) перед Аллахом. Однако частое совершение пусть даже малых грехов воздействует на состояние его души и ведет к ослаблению веры. За греховные помыслы человек наказания не несёт.

Грехи делятся на большие (кабира) и малые (сагира). О больших грехах говорится в Коране. Исламские правоведы и богословы расходились в отношении определения тяжкого греха и совершившего его человека. Обычно к тяжким грехам относили убийство, прелюбодеяние, пьянство и т. д. Самым тяжким, абсолютным грехом считается неверие (куфр) или наделение кого-либо, или что-либо божественными атрибутами и возвышение их до степени божества.

К большим грехам относятся:

1. Отрицание бытия Аллаха;
2. Ширк (многобожие) — придание Аллаху товарищей (равных) или поклонение чему-либо помимо Аллаха;
3. Непризнание какого-либо положения религии;
4. Убийство человека;
5. Совершение прелюбодеяния, гомосексуализм, лесбиянство и так далее;
6. Сихр (колдовство);
7. Риба (ростовщичество) — сделка, при которой одна сторона приобретает прибыль, не затратив для этого никакого труда;
8. Покушение на имущество сирот;
9. Бегство с поля битвы;
10. Казф — клевета в отношении женщины относительно совершения ею прелюбодеяния;
11. Непокорность родителям;
12. Посягательство на чью-то честь;
13. Лжесвидетельство;
14. Ложная клятва;
15. Несовершение обязательных предписаний (намаза, поста);
16. Упорство в совершении какого-либо греха.

Совершение первых трех грехов, описанных выше ведет к неверию и выводит совершившего их из ислама. Все остальные же не выводят человека из ислама, однако шариатом за них определены меры наказания.

К малым же грехам (сагаир) относятся меньшие по степени тяжести грехи. Постоянное совершение малых грехов делает их степень равной степени тяжести тяжелых грехов (кабаир).

Безгрешными могут быть только пророки, которые могли совершать лишь некоторые ошибки (залля). Мусульманам запрещено совершать греховные поступки по отношению к иноверцам, за исключением тех, с кем они ведут войну. Ислам отвергает христианское понятие первородного греха, который несут все люди от рождения. Согласно исламской традиции все люди рождаются чистыми и свободными от грехов и накапливают их только в процессе жизнедеятельности.

Человека, совершившего тяжкий грех, хариджиты считали переставшим быть верующим (мумин), мутазилиты — находящимся в промежуточном состоянии между верующим и неверующим, мурджииты и близкие к их точке зрения сунниты считали их остающимся верующим до Судного дня. Шииты признают безгрешными имамов из рода Али ибн Абу Талиба, а также дочь пророка Мухаммада — Фатиму.

В дхармических религиях

В традиции многих дхармических религий (индуизм, джайнизм, буддизм) учение кармы отражает специфическое понятие греха для этих верований. Здесь грех — категория менее социальная и более субъективная, является более общим понятием и зачастую обозначает любой поступок, отягчающий карму индивида. Череда перерождений напрямую зависит от совокупности плохих и хороших поступков субъекта (понятие о воздаянии). Грех в данном случае — не нарушение воли божества, а нарушение универсального закона (дхармы), единого и непреложного для всех существ.

В сатанизме Ла-Вея

В сатанизме Ла-Вея греховные по меркам авраамических религий поступки и склонности являются тем, чему следует потворствовать, так как это приводит только к положительным эффектам.

Позже Антон Шандор Ла-Вей дополнил вышесказанное, сформулировав девять сугубо сатанинских грехов — не заимствованных из традиционных религий и являющихся грехами собственно для сатаниста. А именно: глупость, претенциозность, солипсизм, самообман, стадное соглашательство, отсутствие широты взглядов, забывчивость об ортодоксиях прошлого, излишнюю гордость и отсутствие эстетического начала. Притом, по словам Питера Гилмора, регламентирующие это правила в сатанизме рассматриваются не как в христианстве — строгие заповеди, но как рекомендации, нарушение которых расценивается как неподобающее поведение для сатаниста.

В саентологии

Наиболее близким к понятию греха является термин «оверт», обозначающий вредное действие или проступок, нарушающий моральный кодекс группы. Когда человек совершает что-то, что противоречит моральному кодексу, с которым он ранее согласился, или когда не делает чего-то, что должен был сделать в соответствии с этим моральным кодексом, он совершает оверт.

См. также

• Добро и зло
• Главные грехи
• Смертный грех
• Первородный грех
• Непростительный грех
• Грехи в католицизме
• Грехи в православии
• Грехи в исламе
• Грехопадение

Литература

на русском языке

• Велтистов В. Н. Грех, его происхождение, сущность и следствия: Критико-догматическое исследование. — М.: Тип. М.Г. Волчанинова, 1885. — 312 с.;
• Иванов М. С. [www.pravenc.ru/text/166453.html Грех] // Православная энциклопедия. Том XII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2006. — С. 330-345. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-017-Х;
• Ранович А. Б. Очерк истории древнееврейской религии. — М.: ОГИЗ; Гос. антирелигиозное издательство, 1937. — С. 194–95, 368–70.;
• Крмелевский А. М. [www.biblioteka3.ru/biblioteka/pravoslavnaja-bogoslovskaja-jenciklopedija/tom-4/greh.html Грех] // Православная богословская энциклопедия. — СПб.: Издание Петроград. Приложение к духовному журналу «Странник», 1903. — Т. 4.;

на других языках

• Теnnant F. R. The concept of sin, Camb., 1912.

Ссылки

• [www.salam-alejkum.narod.ru/answers_bigsins.html Большие грехи в исламе]
• [www.kabbalah.info/rus/content/view/frame/13497 Ступени грешника и праведника в каббале]
• [www.youtube.com/watch?v=UQxCYUbDe8s Понимание греха в православном христианстве]

Отрывок, характеризующий Грех

– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.