Григоренко, Семён Васильевич

Семён Васильевич Григоренко
Дата рождения	7 мая 1916(1916-05-07) (107 лет)
Место рождения	город Балаклея, Харьковская губерния, Российская империя
Принадлежность	СССР СССР Россия Россия
Род войск	Авиация
Годы службы	1936—1971
Звание
Часть	1-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия (1-я воздушная армия, 3-й Белорусский фронт)
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Семён Васильевич Григоренко (род. 7 мая 1916 года, Балаклея, Харьковская губерния, Российская империя) — советский военнослужащий, военный лётчик, участник Великой Отечественной войны, генерал-майор авиации.

Герой Российской Федерации (1994). Является вторым старейшим ныне живущим носителем данного звания.

Награды

• Герой Российской Федерации (6 мая 1994 года, медаль № 84)
• 3 ордена Красного Знамени (27 августа 1943 года, 27 марта 1944 года, 29 апреля 1945 года)
• орден Богдана Хмельницкого III степени (19 декабря 1944 года)
• орден Александра Невского (7 июля 1944 года)
• 2 ордена Отечественной войны I степени (29 апреля 1945 года, 11 марта 1985 года)
• орден Красной Звезды
• медали
• Почётный гражданин города Люберцы

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8965 Григоренко, Семён Васильевич]. Сайт «Герои Страны».
• [www.41-45.su/archive/one/300 Видеоинтервью Семёна Григоренко на сайте «Наша общая победа» (15 марта 2010 года)]
• [www.41-45.su/archive/one/3787 Видеоинтервью Семёна Григоренко на сайте «Наша общая победа» (10 октября 2010 года)]
• [www.aida-gallery.com/2012-02-02-19-16-13 Портрет Семёна Григоренко]
• [www.proza.ru/2010/03/03/812 Герои Российской Федерации 1992-1994 гг (Сергей Жуков) // Проза.Ру]

Отрывок, характеризующий Григоренко, Семён Васильевич

Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.