Лордкипанидзе, Григорий Давидович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Григорий Лордкипанидзе»)
Перейти к: навигация, поиск
Григорий Лордкипанидзе
გიგა ლორთქიფანიძე
Имя при рождении:

Григорий Давидович Лордкипанидзе

Дата рождения:

19 октября 1927(1927-10-19)

Место рождения:

Тифлис, Грузинская ССР, ЗСФСР, СССР

Дата смерти:

13 июня 2013(2013-06-13) (85 лет)

Место смерти:

Тбилиси, Грузия

Профессия:

театральный режиссёр
кинорежиссёр

Гражданство:

СССР СССР
Грузия Грузия

Годы активности:

19522013

Театр:

Грузинский театр музыкальной комедии им. В. Абашидзе;
Тбилисский академический театр им. К. Марджанишвили

Награды:
IMDb:

ID 0520531

Григо́рий (Гига) Дави́дович Лордкипани́дзе (груз. გიგა ლორთქიფანიძე; 19 октября 1927, Тифлис13 июня 2013, Тбилиси) — советский грузинский режиссёр театра и кино. Народный артист СССР (1979).





Биография

В 1950 году окончил режиссёрский факультет Государственного института театрального искусства (Москва) (курс А. Попова).

Работал режиссёром Вильнюсского русского театра, Горийского театра им. Г. Эристави.

В 19521954 и 19561963 годах — режиссёр, в 19641967 годах — директор и главный режиссёр, в 19761980 — художественный руководитель Тбилисского академического театра им. Котэ Марджанишвили.

В 19541956 годах — главный режиссёр Кутаисского театра им. Л. Месхишвили.

В 19631964 и 19711973 годах — главный режиссёр и художественный руководитель Тбилисского русского драматического театра им. А. Грибоедова.

В 19671976 годах — организатор, директор и главный режиссёр Руставского драматического театра.

С 1985 года — художественный руководитель Тбилисского театра музыкальной комедии им. Абашидзе.

Кроме того ставил спектакли в московских «Современнике», Театре на Малой Бронной и Театре юного зрителя, Тбилисском театре оперы и балета им. Палиашвили, Тбилисском государственном центральном детском театр им. Н. Думбадзе. Лордкипанидзе — создатель труппы Тбилисского цирка.

Четверть века был председателем Союза театральных деятелей Грузии[1]. Вице-президент Международной конфедерации театральных союзов.

Скончался 13 июня 2013 года. Похоронен в Дидубийском пантеоне в Тбилиси[2].

Постановки

Тбилисский академический театр имени К. Марджанишвили

Кутаисский театр им. Л. Месхишвили

Тбилисский русский драматический театр имени А. С. Грибоедова

Руставский драматический театр

Московский театр «Современник»

Фильмография

Режиссёр

Сценарист

Признание и награды

Напишите отзыв о статье "Лордкипанидзе, Григорий Давидович"

Примечания

  1. [russianclub.ge/content/view/509/1/ ''Русский клуб'' - НЕ СТАЛО ГИГИ ЛОРДКИПАНИДЗЕ]
  2. [www.liveinternet.ru/users/edi/post280364870/ Бекхйхи Люяреп Реюрпю Х Йхмн Онйхмск Мюь Лхп Наясфдемхе Мю Liveinternet - Пняяхияйхи Яепбхя Нмкюим-Дмебмхйнб]
  3. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Teatr/_155.php Театральная Энциклопедия. драма опера балет оперетта цирк эстрада драматург режиссёр]
  4. [ka.wikipedia.org/wiki/გიგა_ლორთქიფანიძე გიგა ლორთქიფანიძე - ვიკიპედია]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Лордкипанидзе, Григорий Давидович

– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.