Григорий V (папа римский)
| Григорий V лат. Gregorius PP. V<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Григорий V коронует Оттона III</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 3 мая 996 — 18 февраля 999 | ||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | |
| Предшественник: | Иоанн XV | |
| Преемник: | Сильвестр II | |
| Имя при рождении: | Бруно Каринтийский | |
| Рождение: | 970/972 Саксония, Германия | |
| Смерть: | 18 февраля 999 Рим, Италия | |
| Отец: | Оттон I Вормсский | |
| Мать: | Юдита Баварская | |
Григорий V (лат. Gregorius PP. V); в миру Бруно Каринтийский (нем. Bruno von Kärnthen; 970/972 — 18 февраля 999) — папа римский с 3 мая 996 года.
Биография
Сын Оттона I Вормсского, герцога Каринтии, правнук императора Оттона I Великого. Григорий V стал преемником папы Иоанна XV в возрасте не старше 26 лет, до того был капелланом своего близкого родственника (двоюродного дяди), императора Оттона III, который и представил кандидатуру Бруно на папский престол. Григорий V был первый в истории римский папа германского происхождения. Иногда Бонифация II (530-532) считают первым немцем на папской престоле, хотя он на самом деле был остготом.
Политически Григорий V последовательно действовал как представитель императора в Риме и предоставил множество исключительных привилегий монастырям в пределах Священной Римской империи. Одним из первых его действий была коронация 21 мая 996 года Оттона III императорской короной. Вместе они провели Синод через несколько дней после коронации, на котором Арнульф, архиепископ Реймса, был восстановлен в должности, Герберт Орийак (будущий папа Сильвестр II) осужден как нарушитель. Французский король Роберт II, настаивавший на своем праве назначать епископов, был в конечном счете вынужден пойти на попятную и даже расстаться с женой Бертой, из-за родства с которой он был отлучен от церкви.
Продолжил отношения Святого Престола и Руси, которые начал его предшественник папа Иоанн XV, отправив послов на Новгородскую Русь в 991 и 1000 годах[1].
В 997 году император покинул Рим, и консул Иоанн Кресценций сверг Григория и возвел на престол антипапу Иоанна XVI. Восстание было решительно подавлено императором, который прошел маршем к Риму. Иоанн XVI бежал, а Крисценций заперся в замке Святого Ангела. Войска императора преследовали антипапу, схватили его, по приказу императора Иоанну отрезали нос и уши, вырезали язык, ослепили и публично провезли на осле через Рим. Он был отправлен в Фульдское аббатство в Германии, где он умер в 1013 году. Замок Святого Ангела был осажден, и после его падения в 998 году Крисценций был повешен на стенах замка.
Григорий V умер 18 февраля 999 года в возрасте меньше 30 лет, внезапно, что породило подозрения в его отравлении. Он похоронен в базилике Святого Петра рядом с папой Пелагием I.
Напишите отзыв о статье "Григорий V (папа римский)"
Литература
- Григорий, римские папы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Григорий (римские папы) // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- Richard P. McBrien, Lives of the Popes: The Pontiffs from St. Peter to Benedict XVI, (HarperCollins Publishers, 2000), 138.
Примечания
- ↑ [nuntius.ru/nuncio.files/prestol_ross_rus.htm#obzor Краткий обзор дипломатических отношений между Святым Престолом и Россией]. — В: Святой Престол и Россия // [nuntius.ru/ .ru] — официальный сайт Apostolic Nunciature in Russia.</span>
</ol>
|
Это заготовка статьи о папе римском. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Григорий V (папа римский)
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
