Григорьев, Александр Дмитриевич

Александр Григорьев
Дата рождения:	3 (15) октября 1874(1874-10-15)
Место рождения:	Варшава, Царство Польское, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя, ,
Дата смерти:	4 ноября 1940(1940-11-04) (66 лет)
Место смерти:	Прага, Чехословакия

Алекса́ндр Дми́триевич Григо́рьев (3 [15] октября 1874, город Варшава, Царство Польское, Российская империя — 4 ноября 1940, Прага, Чехословакия) — русский фольклорист, историк древнерусской литературы, лингвист, литературовед, историк, диалектолог.

Биография

Детство Александра Григорьева прошло в местечке Беле Седлецкой губернии Привислинского края Царства Польского Российской империи. Родители Григорьева были небогаты, отец работал фельдшером, был тяжело болен.

Через некоторое время родители перевезли маленького Александра в Москву, где в 1893 году он окончил гимназию в Москве. После окончания гимназии Александр Дмитриевич в 1894 году поступает на историко-филологический факультет Московского университета, который заканчивает с отличием. Учителями Григорьева были Михаил Ильич Соколов и Всеволод Федорович Миллер. После окончания факультета в 1899 году Григорьев остаётся в магистратуре при кафедре русского языка и литературы.

Архангельские былины

В 1899—1901 годах Григорьев выезжает в филологическую экспедицию на побережье Белого моря, а также в деревни по рекам Мезень (река), Кулой и Пинега, где записал свыше 400 былин, исторических песен, духовных стихов и баллад. Именно в той экспедиции Григорьев «открыл» для всего мира известную сказительницу Марию Дмитриевну Кривополенову (31.03.1843—2.02.1924), спевшую ему уникальную песню «Путешествие Вавилы со скоморохами» доселе нигде не встречавшуюся. Однако всеросийская известность придёт к ней позже, в 1915 году, когда её, простую деревенскую бабушку, повторно «откроет» для искусства Ольга Эрастовна Озаровская, совершенно случайно, будучи в гостях у своей подруги, крестьянки Прасковьи Андреевны Олькиной, встретившаяся с ней в деревне Великий Двор.

Для получения помощи Григорьев обращается к архангельскому губернатору и получает «открытый лист для скорого проезда по прогонам» и «открытое предписание» сельским и полицейским властям оказывать ему содействие. Однако Григорьев в своей книге «Пинежский край и былинная традиция в нём» вспоминает, что расценивал последний документ как бумагу, которую лучше держать «в секрете»: «для успеха поездки» за народными песнями пристойнее и благоразумнее, по его мнению, было «иметь дело с народом, чем с властями».

В 1904 и 1910 годах, на основе собранного материала Российской Академией наук были изданы 1-й и 3-й тома книги «Архангельские былины и исторические песни». Уникальность данных книг в том, что кроме текстов эпических песен, издание также содержит свыше 150 нотировок напевов, на которые эти произведения исполнялись, характеристики диалектологических особенностей местных северных говоров, отраженных в записях песен, а также указатели и географическую карту распространения былин. Кроме того — это самая большая в отечественной фольклористике коллекция былинных текстов, когда-либо записанных одним лицом. «Архангельские былины и исторические песни» содержат 3000 страниц, вместили 424 произведения («старины» — былины, исторические песни, баллады, духовные стихи; сказительские новации в былинном стиле оказались единичны).

Первый том данного издания вышел в 1904 году, третий в 1910-м и был удостоен Пушкинской золотой медали. Издание второго тома работы затянулось до 1939-м года, когда Чешская Академия наук и искусств выделила средства на доиздание громоздкого труда русского ученого-эмигранта, невзирая на непостижимую даль, которая отделяла Прагу от русской реки Пинега, текущей близ Северного Ледовитого океана. Данный гигантский труд филолога был признан наукой братской славянской страны в его непреходящей историко-культурной ценности.

Ассириология

В 1913 году Григорьев издает своё исследование «Повесть об Акире Премудром», которое охватывает историю этого сюжета за 2 тысячи лет с момента его образования в ассиро-вавилонской литературе и до наших дней, с привлечением источников из арамейской, сирийской, арабской, греческой, армянской и славянской версий. Критики, изучавшие данный труд Григорьева, отмечали необычайную точность и скрупулезность его работы и трудность разработки вопроса. Данное исследование ставит его в один ряд с известными ассириологами имперской и советской России.

Публикация «Повести об Акире Премудром» по серии списков прошла в 1913 году в качестве магистерской диссертации и в том же году удостоена половинной Ломоносовской премии.

Работа в университетах

Также Григорьеву принадлежат работы о былинах (1906 г.), работы по истории русского народного и литературного языка, работы, посвящённые повести XVIII в. о Василии Златовласом (1916 г.)

С 1914 году Григорьев становится профессором Варшавского университета, однако, в связи с началом Первой Мировой войны институт в 1915 году эвакуируют и Григорьев работает до 1916 г. в Ростове-на-Дону в том же университете, только под названием «Донской Университет».

В 1917 году Григорьев становится деканом только что созданного историко-филологического факультета Томского университета, где заведовал кафедрой русской словесности. Там же организовал Общество этнографии, истории и археологии и стал его первым председателем.

Диалектологическое направление работы

В 1918 году выдвинулся в проректоры университета, патронировал диалектологические экспедиции в районы старожильческих говоров Сибири. Занимался изучением русских старожильческих говоров Приобья, разработал программу для собирания сведений, необходимых для составления карты русского языка в Сибири. Был членом Ученого совета института исследования Сибири.

В 1919—21 гг., во время летних поездок, имеющих целью собрание материала сибирских народных говоров, Григорьев приобрел несколько десятков рукописных памятников XIV—XIX веков, являющихся ныне достоянием Библиотеки Российской академии наук и Славянской библиотеки Праги. По окончании поездки издана работа о говорах Николаевского уезда Самарской губернии.

В «Известиях Института исследования Сибири» опубликована работа Григорьева «Устройство и заселение Московского тракта в Сибири с точки зрения изучения русских говоров».

Историко-филологический факультет Томского университета после установления советской власти переименовывается в «общественный», а в 1922 году вообще закрывается, в связи с чем Григорьев принимает решение покинуть пределы России, формально обосновывая своё намерение тем, что «первые 20 лет своей жизни» он «провел на территории, вошедшей после войны в Польшу», и имеет «польское гражданство».

Эмиграция

В 1922 г. возвращается в Польшу, где ему не предоставляется возможности работать в университетах, поэтому Григорьев вынужден преподавать в средних школах в городе Брест. Через некоторое время Григорьев переезжает в Подкарпатскую Русь (в то время территория Чехословакии), где преподает в городе Ужгород и Прешов. После окончания преподавания в Прешове, в 1936 году Григорьев выходит на пенсию и поселяется в Праге.

Обработка собранных в Сибири материалов по русским говорам была продолжена ученым в Праге. Там, в 1928, была опубликована его работа «Русские старожильческие говоры Сибири».

Личный архив хранится в Архиве Академии наук Чешской Республики и славянской библиотеке в Праге.

Библиография

• Архангельские былины. [books.google.com/books?id=8Sf4BQAAQBAJ Т. 1.] М., 1904; [books.google.com/books?id=-RLnAAAAMAAJ Т. 2.] Прага, 1939; [books.google.com/books?id=T9vWAAAAMAAJ Т. 3.] СПб., 1910;
• Повесть об Акире Премудром. М., 1913.
• Русские старожильческие говоры Сибири. — Прага, 1928.
• Древнейшая история восточных (русских) славян до начала образования Киевского государства. — Монография. — Прага, 1945
• Григорьев А. Д. Пинежский край и былинная традиция в нем // Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым в 1899—1901 гг. с напевами, записанными посредством фонографа: В 3 т. — СПб.: * Тропа Троянова, 2002—2003. — (Полное собрание русских былин; Т. 2)
• Флоровский А. В., Собрание рукописей А. Д. Григорьева в славянской библиотеке в Праге, «Труды Отдела древнерусской литературы института русской литературы АН СССР», 1960, т. 16.

Ссылки

• Александр Горелов [feb-web.ru/feb/byliny/texts/ag1/ag1-003-.htm «Подвиг Александра Григорьева»] Фундаментальная электронная библиотека. Русская литература и фольклор.
• Григорьев А. Д. [feb-web.ru/feb/byliny/texts/ag1/Ag1-155-.HTM «Пинежский край и былинная традиция в нём»] Фундаментальная электронная библиотека. Русская литература и фольклор.
• [forum.vtomske.ru/topic/?p=685854 А. Д. Григорьев] Календарь 2010. г. Томск
• А. Позднеев [www.hrono.ru/biograf/bio_g/grigorev_ad.html Григорьев Александр Дмитриевич] Библиографический указатель Хронос
• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/81439/Григорьев Григорьев Александр Дмитриевич], Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.

Отрывок, характеризующий Григорьев, Александр Дмитриевич

Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?