Григорьев, Михаил Александрович
Поделись знанием:
Михаил Александрович Григорьев (1899—1960) — советский график и театральный художник. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1956). Преподаватель. Член ЛОССХ (ЛССХ — ЛОСХ).
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
| Михаил Александрович Григорьев | ||
| Жанр: | ||
|---|---|---|
| Звания: |
| |
Содержание
Биография
Михаил Александрович Григорьев рос в небогатой дворянской семье. Играл с сестрой в четыре руки, пел романсы с братом, немного сочинял сам. В свободное время переводил с французского, вел дневник, увлекался историей и философией.
Учился в Петербургском университете. Посещал подготовительные классы Академии художеств. В семнадцать ушел на фронт вольноопределяющимся. Служил летчиком на аэроплане «Ньюпор». При проведении разведки расположения немецких частей был сбит. В результате падения получил тяжелую травму позвоночника и попал в госпиталь (С годами травма позвоночника сделала из него калеку). Там, в любительском спектакле затеянном солдатами, Григорьев сделал свои первые декорации.
После демобилизации учился в Петроградских государственных свободных художественно-учебных мастерских (1918—1920) у Д. Н. Кардовского, К. С. Петрова-Водкина, В. И. Шухаева.
В 1920-е рисовал для журнала «Огонек» и «Красной газеты». Сотрудничал с издательствами «Радуга», «Мысль» и «Время». Одновременно работал художником — исполнителем в маленьких петроградских театрах и клубах, оформлял концерты передвижных артбригад, ездил на фронты гражданской войны с театральными коллективами и концертными группами, выступая то как художник, то в качестве аккомпаниатора.
Голодал, бросив Академию, вместе с семьей бежал на сытый юг.
Вернулся в 1922-м. Не имея другой работы, таперствовал. Благодаря протекции Н. А. Бенуа устроился в мастерские ГАТОБа, писал декорации, делал бутафорию, пробовал себя в оформлении детских книг.
В 1923 году С. Я. Маршак устроил Григорьева в ТЮЗ. Был исполнителем, потом художником-постановщиком. Оформил спектакли: «Таир и Зорэ» С. Я. Маршака и Е. И. Васильевой (1923), «Приключения Тома Сойера» (1924), «Принц и нищий» (1928) по одноименным романам М. Твена; «Тиль Уленшпигель» по роману Ш. де Костера (1926, совместно с С. В. Бейером), «Разбойники» Ф. Шиллера (1927) и «4 000 000 авторов» А. Я. Бруштейн и Б. В. Зона (1929—1930), «Земная птичка» К. Гоцци (1935).
В 1935 году женился. Вместе с режиссером Б. В. Зоном и группой актеров основал Новый ТЮЗ
Выполнил эскизы костюмов и декораций к постановкам: «Музыкальная команда» (1936) и «Большевик» (1940) Д. Дэля; «Борис Годунов» А. С. Пушкина (1938), «Двадцать лет спустя» М. А. Светлова (1941).
В годы блокады Ленинграда вместе с театром находился в эвакуации в Анжеро-Судженске (1941—1942) и Новосибирске (1943—1944).
В 1948—1958 — главный художник Ленинградского драматического театра им. В. Ф. Комиссаржевской. Оформил спектакли: «Тартюф» Ж.-Б. Мольера (1951), «Лев Гурыч Синичкин» Д. Т. Ленского (1953), «Не все коту масленица» А. Н. Островского (1954), «Дон Хиль — Зеленые штаны» Тирсо де Молины (1955), «В поисках счастья» по рассказам О`Генри (1956), «Счастливые нищие» К. Гоцци (1958).
Работал также в других ленинградских театрах: Академическом театре драмы им. А. С. Пушкина («Женитьба» Н. В. Гоголя, 1934; «Мольба о жизни» Ж. Деваля, 1935; «Кремлевские куранты» Н. Ф. Погодина, 1943), Ленинградском академическом малом оперном театре («Борис Годунов» М. П. Мусоргского, 1939; «Черевички» П. И. Чайковского, 1940), Театре музыкальной комедии («Верный друг» В. П. Соловьева-Седого, 1945; «Табачный капитан» А. А. Эйхенвальда, 1951), Государственном театре оперы и балета им. С. М. Кирова («Пиковая дама» П. И. Чайковского, 1946), Театре комедии («Волки и овцы» А. Н. Островского, 1951). Работал для Театра юного зрителя в Архангельске («Красная шапочка» Е. Л. Шварца, 1937), Республиканского драматического театра в Петрозаводске («Коварство и любовь» Ф. Шиллера, 1940).
Рисовал театральные афиши и пригласительные билеты. Выполнял иллюстрации для издательств Ленинграда: «Медный всадник» А. С. Пушкина (1949), «Мадемуазель де Бель-Иль» А. Дюма (1958), сборник «Русский водевиль» (1959), «Жалобная книга» А. П. Чехова (1960, 1967).
Занимался станковой графикой (акварель, гуашь, тушь); автор серии рисунков «Ленинград в 1941 году» (1942—1943; «Разрушенный от фашистской бомбежки дом в Ленинграде», «Пожар Сената», «На крыше. Пожар Бадаевских складов», «Брешь от бомбы»), станковых работ: «Маршрут с углем» (1943), «Танки идут на фронт» (1945); цикла сатирических рисунков «Черное и белое» (1948).
Скончался 25 сентября 1960 года. Похоронен на Богословском кладбище.
- Автор книг
- «Когда художнику шестьдесят, порою хочется поразмыслить о пережитом, увиденном, перечувствованном и, взявшись за перо, рассказать об этом вам, зрителям» вступительная статья М. Г. Эткинда (Л.-М. «Искусство» 1964)
- «Санкт-Петербург 1910-х годов: прогулки в прошлое» составитель и вступительная статья Л. С. Овэс, (РИИИ РАН, 2005).
Творчество представлено в Государственном центральном театральном музее им. А. А. Бахрушина, Санкт-Петербургском музее театрального и музыкального искусства, ГМИИ им. А. С. Пушкина.
Список театральных работ[1]
- 1921—1922
- «Кошкин дом» C. Маршак (не осуществлено). Петроград. ТЮЗ.
- 1923
- «Маугли». Инсценировка Э. Гефтера по повести Р. Киплинга. Реж. Э. Гефтер. Петроград, драматический кружок детского дома.
- «Таир и Зорэ» С. Маршака и Е. Васильевой. Реж. А. Брянцев. Петроград, ТЮЗ.
- «Главная улица» Д. Бедного, поэма. Реж. Э. Гефтер. Петроград, драматический кружок детского дома.
- 1924
- «Хапуги» Я. Задыхина. Реж. А. Шахов. Ленинград. Театр завода «Красный треугольник».
- «Похождения Тома Сойера». Автор инсценировки и реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Виринея» — инсценировка С. Сутугина романа Л. Сейфуллиной. Реж. Гейрот. Ленинград. Театр «Красный молот».
- «Холщовые штаны» В. Лебедева. Реж. Гейрот (не осуществлено). Ленинград. Театр «Красный молот».
- 1925
- «Слободские ребята» А. Амнуэля. Реж. Е. Гаккель. Ленинград. Театр «Петромол».
- «Хули-ган» Я. Задыхина. Реж. Я. Чаров (не осуществлено). Ленинград. Госагиттеатр.
- 1926
- «Близнецы» Е. Тарвид и Б. Зона. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «У прилавка» — хроника Я. Задыхина, постановка автора. Ленинград. драматический кружок Центрального клуба совторгслужащих.
- «Тиль Уленшпигель» — инсценировка Е. Гаккеля романа Ш. Де Костера. Пост. Е. Гаккеля. Оформление совместно с В. Бейером. Ленинград. ТЮЗ.
- «Сарказмы» С. Прокофьева. Ритмическая постановка Ю. Харламова. Ленинград. Институт сценических искусств.
- «Буза» Е. Фельдмана. Пост. Б. Зона (не осуществлено). Ленинград. драматический кружок клуба текстильщиков.
- 1927
- «Свои люди — сочтемся» А. Островского. Постановка А. Брянцева, декорации В. Бейера, костюмы М. Григорьева. Ленинград. ТЮЗ.
- «Карьера тов. Брызгалова» Б. Мировича. Реж. Г. Вербаков. Ленинград. Народный дом. Театр актера.
- «Разбойники» Ф. Шиллера. Реж. Е. Гаккель. Ленинград. ТЮЗ.
- Массовое зрелище на плацу б. московских казарм, посвященное Х-летию Октября. Сценарий Г. Авлова, реж. Б. Зон. Ленинград.
- 1928
- «Принц и нищий» — инсценировка Л. Макарьева. Реж. А. Брянцев. Ленинград. ТЮЗ.
- «Плоды просвещения» Л. Толстого. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Волк и семеро козлят» О. Артамоновой. Реж. Е. Деменни. Ленинград. Театр Петрушки. ТЮЗ.
- 1929—1930
- «На перевальной тропе» П. Горлова. Реж. А. Брянцев и Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «На полюс» А. Бруштейн и Б. Зона. Пост. Б. Зона. Ленинград. ТЮЗ.
- «Красный сев» В. Давыдова и Д. Долева. Реж. Б. Зон. Спектакль ТЮЗа для агитпоездки на посевную кампанию. Ленинград.
- «Винтовка 492116» А. Крона. Реж. А. Брянцев и Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Слоны идут» И. Штока. Реж. И. Савельев и И. Мейерхольд. Ленинград. Красный театр.
- «4 000 000 авторов» А. Бруштейн и Б. Зона. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- 1931
- «Сянь-Фынь» Р. Ландис. Реж. А. Брянцев. Оформление совместно с В. Бейером. Ленинград. ТЮЗ.
- «Петрушкина газета» Г. Тарасова. Реж. М. Кисиц. Ленинград. Театр Петрушки. ТЮЗ.
- 1932
- «Мы» Л. Бочина. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Преступление доктора Гомфа» Ф. Вольфа. Реж. И. Кролль. Ленинград. Театр санпросвета.
- «Зеленый звон» Я. Задыхина. Реж. Ананьев. Ленинград. Театр санпросвета..
- «Восстание грязи» Д. Щеглова. Оформление совместно с В. Лебедевым. Реж. Н. Муратов. Ленинград. Театр санпросвета.
- «Пля-ска нервов» («Жизнь без боли») И. Вольперта. Оформление совместно с В. Лебедевым. Реж. А. Мокин. Ленинград. Театр санпросвета.
- «Молодой пласт» Л. Бочина. Оформление совместно с В. Бейером. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- 1933
- «Клад» Е. Шварца. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Дон Кихот» Г. Чулкова. Реж. Б. Сушке-вич и Б. Горин-Горяинов. Ленинград., Акдрама, Малая сцена.
- 1934
- «Стакан воды» Скриба. Реж. И. Кролль. Ленинград. Новый театр.
- «Женитьба» Н. Гоголя. Реж. А. Музиль. Л., Акдрама.
- «Продолжение следует» А. Бруштейн. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Чудесный сплав» В. Киршона. Реж. А. Владимирский. Ленинград. Театр-студия имени Вавилова.
- «Продолжение следует» А. Бруштейн. Реж. С. Ростов — (не осуществлено). Ленинград. Театр «Стройка».
- «Любовное зелье» Д. Ленского. Реж. Н. Рашевская. Ленинград., самодеятельный коллектив клуба имени Газа.
- 1935
- «Зеленая птичка» (Н. Гернет и В. Успенский по К. Гоцци). Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ.
- «Мольба о жизни» Ж. Деваля. Реж. В. Кожич. Ленинград. Акдрама, Малая сцена.
- «Собака садовника» Лопе де Вега. Реж. М. Норвис, ассистент А. Коломойцев. Ленинград. Комедия ЛОУТа.
- «Хорошая жизнь» С. Амаглобели. Реж. Ф. Давидович. Ленинград. Театр «Стройка».
- «Человек решает» Д. Курдова. Реж. В. Дарвишев. Минск, 2-й Белорусский государственный театр.
- «Бешеные деньги» А. Островского. Реж. И. Кролль. Ленинград. Новый театр.
- «Музыкантская команда» Д. Дэля. Реж. Б. Зон. Ленинград. ТЮЗ (филиал).
- «Ундервгуд» Е. Шварца. Реж. Б. Зон (не осуществлено). Ленинград. ТЮЗ (филиал).
- 1936
- «Три сестры» А. Чехова. Реж. И. Кролль. Ленинград. Новый театр.
- «Клад» Е. Шварца. Реж. Б. Зон (2-й вариант). Ленинград. ТЮЗ (филиал).
- «Любовь Яровая» К. Тренева. Реж. Л. Рудник. Ленинград. Театр Кировской ж. д.
- «Ася» А. Бруштейн. Реж. Б. Зон. Театральная мастерская Ленфильма.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А. Островского. Реж. А. Мокин (не осуществлено). Ленинград. самодеятельный театр Ижорского завода.
- «Брат и сестра» Е. Шварца. Реж. Б. Зон и Т. Сойникова. Ленинград. Новый ТЮЗ.
- «Бевронсхий луг» (инсценировка М. Ромма «Кола Брюньон» Ромена Роллана). Реж. С. Шапиро. Ленинград. Театр кукол.
- «Невеста из афиши» К. Гольдони. Реж. С. Востоков. Ленинград. Современный театр.
- «Продолжение следует» А. Бруштейн. Реж. Б. Зон и Т. Сойникова. Костюмы Е. Якуниной (2-й вариант). Ленинград. Новый ТЮЗ.
- «Мольба о жизни» Ж. Деваля. Реж. В. Кожич. (2-й вариант) Ленинград. Акдрама.
- «Мещанин во дворянстве» Мольера. Реж. Ф. Францман. Ленинград. драматический кружок Дома инженерно-технических работников. Художественный руководитель Г. Авлов.
- «Шуба английского короля» Н. Погодина. Реж. Р. Суслович (не осуществлено). Ленинград. Мюзик-холл.
- 1937
- «Мораль пани Дульской» Г. Запольской. Реж. С. Востоков. Ленинград. Малый драматический театр.
- «Красная шапочка» Е. Шварца. Реж. Р. Суслович. Архангельский ТЮЗ.
- «Третья верста» Д. Дэля. Реж. Б. Зон и Т. Сойникова. Ленинград. Новый ТЮЗ.
- «Огни маяка» Л. Карасева. Реж. С. Востоков. Ленинградский финский театр.
- 1938
- «Васса Железнова» М. Горького. Реж. С. Востоков (не осуществлено). Ленинградский финский театр.
- «Слава» В. Гусева. Реж. Б. Петровых. Ленинград. драматический кружок Дома инженерно-технических работников.
- «Борис Годунов» А. Пушкина. Реж. Б. Зон. Ленинград., Новый ТЮЗ.
- «Огни маяка» Л. Карасева. Реж. Н. Муратов. Л., драматический кружок клуба имени Цюрупы.
- «Первая вахта» В. Вальде. Реж. В. Чеснаков. Ленинград. Новым ТЮЗ.
- «Невеста из афиши» К. Гольдони. Реж. С. Востоков. Вариант в самодеятельном коллективе. Ленинград. клуб имени С. Орджоникидзе.
- 1939
- «Борис Годунов» М. Мусоргского. Дирижер Б. Хайкин, реж. Б. Зон и В. Чеснаков. Ленинград. Малегот.
- «Илья Муромец» И. Карнауховой и М. Туберовского. Реж. С. Шапиро. Ленинград. Театр кукол.
- «Снежная королева» Е. Шварца. Реж. Р. Суслович. Минский ТЮЗ.
- «Павел Греков» Б. Войтехова и Л. Ленча. Реж. С. Востоков. Ленинград., самодеятельный коллектив клуба имени С. Орджоникидзе.
- 1940
- «Большевик» Д. Дэля. Реж. Б. Зон и Т. Сойникова. Ленинград. Новый ТЮЗ.
- «Черевички» П. Чайковского. Дирижер Б. Хайкин, реж. А. Винер. Ленинград., Малегот.
- «Коварство и любовь» Ф. Шиллера. Реж. Н. Муратов. Ленинград. самодеятельный коллектив клуба имени Цюрупы.
- «Коварство и любовь» Ф. Шиллера. Реж. Н. Муратов. Петрозаводск, Республиканский русский драматический театр.
- 1941
- «Двадцать лет спустя» М: Светлова. Реж. Б. Зон и Т. Сойникова. Ленинград. Новый ТЮЗ.
- «Последние» М. Горького. Реж. Н. Муратов. Петрозаводск, Республиканский русский драматический театр.
- «Летучая мышь» И. Штрауса. Дирижер Е. Синицын, реж. А. Винер. Ленинград. Театр музыкальной комедии.
- «Красная шапочка» Е. Шварца. Реж. В. Чеснаков. Ленинград. Новый ТЮЗ.
- «Дороги к счастью» И. Дунаевского. Пост. Д’Актиля, дирижер Е. Корнблит, реж. Н. Янет. Ленинград. Театр музыкальной комедии.
- «Лесная песнь» Леси Украинки. Реж. Р. Суслович (не осуществлено). Ленинград. БДТ.
- «Профессор Мамлок» В. Вольфа. Реж. Б. Дмоховский (не осуществлено). Ленинград. БДТ
- «Парень из нашего города» К. Симонова. Реж. Л. Рудник. Ленинград. БДТ.
- «Война и мир». Инсценировка Д. Щеглова романа Л. Толстого. Реж. Б. Дмоховский (не закончено и не осуществлено). Ленинград. БДТ.
- 1942
- «Фронт» А. Корнейчука. Оформление совместно с А. Константиновским и К. Кустодиевым. М. Григорьеву принадлежит проект 3-й картины и занавеса спектакля. Реж. В. Кожич. Новосибирск, Театр драмы имени А. С. Пушкина.
- 1943. Новосибирск
- «Большие надежды» В. Каверина. Реж. В. Дудин. Московский Центральный детский театр.
- «Илья Муромец» И. Карнауховой и М. Туберовского. Реж. С. Шапиро (2-й вариант). Театр кукол.
- «Фронтовая дорога» Д. Даля (не завершено). Новый ТЮЗ.
- «Бессмертный» А. Арбузова и А. Гладкова. Реж. Б. Зон. Новый ТЮЗ.
- «Шелковая кисточка» Темир-Санах. Куклы Н. Константиновской. Реж. С. Шапиро. Театр кукол.
- «Тот, кого искали» А. Раскина и М. Слободского. Реж. В. Андрушкевич. Костюмы Е. Якуниной. Новый ТЮЗ.
- «Кремлевские куранты» Н. Погодина. Реж. Л. Вивьен. Театр драмы имени А. С. Пушкина.
- 1944
- "Король-паук А. Бруштейн. Реж. В. Андрушкевич. Новосибирск, Новый ТЮЗ.
- «Тартюф» Мольера. Реж. Б. Зон, костюмы Е. Якуниной. Новосибирск. Новый ТЮЗ.
- «Вишневый сад» А. Чехова. Пост. П . Гайдебурова, возобновление Л. Рудника. (Костюмы Е. Шибинской.) Ленинград. БДТ.
- «Офицер флота» А. Крона. Реж. А. Пергамент и Т. Сойникова. Ленинград. Театр Балтфлота.
- «Иван Грозный» А. Толстого. Выполнена часть эскизов. Ленинград. БДТ.
- 1945
- «А ну-ка, взяли» — эстрадное представление. Авторы Г. Венецианов, З. Рикоми и Калин. Реж. А. Винер. (Часть костюмов выполнена по эскизам И. Кичановой.) Ленинград. Театр эстрады и миниатюр.
- «Сирень-черемуха» В. Желобинского. Пост. Н. Янета. Ленинград. Театр музыкальной комедии.
- «Верный друг» В. Соловьева-Седого. Пост. Н. Янета и А. Бурлаченко. Ленинград. Театр музыкальной комедии.
- «Бесприданница» А. Островского (не осуществлено). Ленинградский областной драматический театр.
- 1946
- «Золотой обруч» А. Мариенгофа и М. Коэакова. Реж. В. Лебедев (не осуществлено). Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Пиковая дама» П. Чайковского. Дирижер Н. Ельцын, реж. Н. Гладковский. Ленинград. Театр оперы и балета имени С. М. Кирова.
- «Бесприданница» А. Островского. Реж. Н. Рашевская и Е. Каренская. Ленинград. драматический кружок клуба МВД.
- «Бранденбургские ворота» М. Светлова. Реж. А. Пергамент. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- 1947
- «За час до рассвета» А. Галича. Реж. Р. Суслович. Ленинград. Новый театр.
- «Молодая Гвардия» Г. Гракова по роману А. Фадеева. Реж. В. Эренберг, общее руководство Н. Рашевской. Ленинград. драматический кружок клуба МВД.
- «Егор Булычов и другие» М. Горького. Реж. В. Эуфер. Таллин, Театр Балтфлота.
- «Мужество» Г. Березко. Реж. А. Пергамент. Таллин. Театр Балтфлота.
- «Ревизор» Н. Гоголя. Реж. С. Востоков. Ленинград. Эстрадная группа.
- «Сергей Костриков» Д. Толмачева и А. Голубевой. Реж. Г. Каганов. Ленинград. ТЮЗ.
- 1948
- «Старые друзья» Л. Малюгина. Реж. С. Востоков. Ленинград. самодеятельный коллектив клуба имени С. Орджоникидзе.
- «Жорж Данден» Мольера. Реж. И. Савельев. Ленинград. самодеятельный коллектив клуба имени С. Орджоникидзе.
- «Дети Ванюшина» С. Найденова. Реж. Н. Галин. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Строгое воспитание» Л. Левина. Реж. Н. Галин. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Свадьба Кречинского» А. Сухово-Кобылина. Реж. О. Бойцова. Ленинград. БДТ.
- «Юность отцов» Б. Горбатова. Реж. А. Кузнецов. Ленинград. Новый театр.
- 1949
- «Три сестры» А. Чехова. Реж. Е. Гаккель. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Сорочинская ярмарка» М. Мусоргского. Дирижер И. Шерман, реж. Н. Гладковский, балетмейстер Н. Анисимова. Ленинград. самодеятельный коллектив дворца культуры имени С. М. Кирова.
- «Александр Пушкин» Д. Дэля. Реж. Б. Зон. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Гибель дракона» В. Луговского. Реж. Н. Бромлей. Ленинград. Новый театр.
- «За вторъсм фронтом» В. Собко. Реж. Е. Гаккель. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Побег» Д. Щеглова. Реж. А. Алексеев. Ленинград. Областной драматический театр.
- 1950
- «Двадцать лет спустя» М. Светлова. Реж. М. Дубровин. Ленинград. самодеятельный коллектив дворца культуры имени С. М. Кирова.
- «Жизнь начинается снова» В. Собко. Реж. Н. Галин. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Государственный советник» М. Сагаловича и Б. Фаянса. Реж. Е. Гаккель. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Лондонские трущобы» Б. Шоу. Реж. Г. Легков. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- 1951
- «Табачный капитан» А. Эйхенвальда. Реж. В. Андрушкевич. Театр музыкальной комедии.
- «За Нарвской заставой» Г. Сви-ридова. Реж. Э. Гарин (не осуществлено). Театр музыкальной комедии.
- «Русалка» А. Даргомыжского. Дирижер И. Шерман, реж. Н. Гладковский и Г. Товстоногов. Ленинград. самодеятельный коллектив дворца культуры имени С. М. Кирова.
- «Зыковы» М. Горького. Реж. Н. Галин. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Тартюф» Мольера. Реж. В. Андрушкевич. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Волки и овцъс» А. Островского. Реж. Ю. Юрский. Ленинград. Театр комедии.
- 1952
- «Хозяин голубой долины» П. Белобородова. Реж. Б. Зон. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Мечтатели» К. Листова. Реж. В. Андрушкевич. Костюмы М. Лихницкой. Ансамбль оперетты п/р Б. М. Бронской.
- «Потерянное письмо» Караджале. Реж. Ю. Юрский и Г. Флоринский. Ленинград. Театр комедии.
- «Не все коту масленица» А. Островского. Реж. В. Мойковский (не осуществлено). Ленинград., Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Снежок» В. Любимовой. Реж. Л. Новиков. Ленинград. драматический коллектив дворца пионеров имени А. А. Жданова.
- «После третьего звонка», обозрение К. Гузьмина. Реж. Б. Зон и П. Суханов. Ленинград. Театр эстрады.
- 1953
- «Гибель Помпеева» Н. Вирты. Реж. Ю. Юрский. Ленинград. Театр комедии.
- «Лев Гурыч Синичкин» Д. Ленского. Реж. Б. Зон. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Откровенный разговор» Л. Зорина. Реж. Н. Галин. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Стрекоза» М. Бараташвили. Реж. Р. Суслович. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Страницы жизни» В. Розова. Реж. В. Андрушкевич. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Марийкино счастье» Е. Кока и К. Бенца. Дирижер М. Воловац, балетмейстер А. Кобзева, реж. Д. Карасик. Ленинград. Театр музыкальной комедии.
- 1954
- «Весна в Москве» В. Гусева (не осуществлено).
- «Не все коту масленица» А. Островского. Реж. В. Андрушкевич. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Власть тьмы» Л. Толстого. Реж. П. Темитченко. Ленинград. драматический кружок клуба МВД.
- 1955
- «Дон Хиль Зеленые штаны» Тирсо де Молина. Реж. В. Андрушкевич и З. Коро-годский. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- 1956
- «Дымка-невидимка» В. Коростылева и М. Львовского. Реж. С. Евлахов. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Сердце всё прощает» А. Софронова. Реж. П. Темитчемко (не осуществлено). Ленинград. драматический кружок клуба МВД.
- «Снежок» В. Любимовой. Реж. М. Дубровин. Ленинград. детским самодеятельный коллектив Дома учителя.
- «Мораль пани Дульской» Г. Запольской. Реж. Н. Галин. Л., Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Александр Пушкин» Д. Даля. Реж. Б. Зон. (2-й вариант). Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Старые друзья» Л. Малюгина. Реж. Б. Зон. Спектакль выпускников Театрального института.
- «В поисках счастья» С. Васильева (по мотивам рассказов О’Генри). Реж. С. Евлахов. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Преступление и наказание» — инсценировка С. Радзинского романа Ф. Достоевского (не осу-ществлено). Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- 1957
- «Семейное дели» («Истцы и ответчики») Б. Аглинцева и В. Громовой. Реж. П. Темитченко. Самодеятельный коллектив.
- «Человек с портфелем» А. Файко. Реж. Н. Галин, Ленинград., Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
- «Наш отец женится» Л. Веприцкой. Реж. П. Темитченко. Ленинград. самодеятельный коллектив клуба фабрики Анисимова.
- «Шторм» В. Билль-Белоцерковского. 6 эскизов декораций по заказу Министерства культуры РСФСР.
- 1958
- «На улице Счастливой» Ю. Принцева. Реж. М. Дубровин. Ленинград. Театр юношеского творчества при Дворце пионеров имени А. А. Жданова.
- «Счастливые нищие» К. Гоцци. Реж. С. Евлахов. Ленинград. Театр имени В. Ф. Комиссаржевской.
Выставки
- «Выставка театрально-декорационного искусства» (1927), Ленинград
- «Художники советского театра» 1917—1935, (1935), Ленинград, Москва.
- «Художники советского театра за XVII лет» 1917—1934, (1935), Москва
- «Пятая выставка произведений ленинградских художников». (1940), Ленинград
- «Произведения ленинградских художников театра» (1941), Ленинград
- «Художники Сибири в дни Великой Отечественной войны» (1942), Новосибирск
- «Художники театра» (1943), Новосибирск
- «Сибирь — фронту» (1944), Новосибирск
- "Выставка этюдов ленинградских художников (1945), Ленинград
- "Выставка советской живописи и графики (1947), Архангельск
- "Театральные художники Ленинграда в 1946—1947, (1947), Ленинград
- "Выставка произведений ленинградских художников, (1950, 1951), Ленинград
- "Выставка эскизов театральных художников Ленинграда, (1952) Ленинград
- «Выставка работ театральных художников Ленинграда» (1952), Москва
- "Выставка работ художников театра, (1954), Ленинград
- «Всесоюзная художественная выставка» (1955), Москва
- "Передвижная выставка произведений советских художников (1956, 1957), Казань, Ульяновск, Куйбышев, Мурманск
- "Осенняя выставка произведений ленинградских художников (1956, 1958), Ленинград
- "Выставка произведений ленинградских художников, посвященная 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции (1957), Ленинград
- "Выставка живописи, скульптуры, графики к первому всесоюзному съезду советских художников (1957), Москва
- "Выставка работ театральных художников (1958), Москва
- «Республиканская художественная выставка „Советская Россия“» (1960) в Москве.
- Персональные выставки в Ленинграде (1954, 1956, 1959).
Напишите отзыв о статье "Григорьев, Михаил Александрович"
Литература и Источники
- М. Григорьев «Когда художнику шестьдесят…», Л.-М. «Искусство» 1964 г.
- Театральная энциклопедия. Том 2. Глав.ред. П. А. Марков
- Художники народов СССР. Биобиблиографический словарь. М.,1976, т.3. С. 178—179
- www.theatre.spb.ru/seasons/2_2_2000/1_case/1.htm
- Сборник статей под редакцией Голлербаха Э. Ф., Головина А. Я. и Жевержеева Л. И., «Выставка в залах Академии художеств». Каталог. Издание Комитета выставки театрально-декорационного искусства. Л., 1927.
- Художники советского театра (1917—1935). Каталог театрально-декорационного искусства, (Вступительная статья А. А. Гвоздева. Творческий путь советского театрального художника. Речь А. С. Бубнова на открытии Московской выставки «Художники советского театра за 17 лет»). (Массовый отдел Ленсовета. Ленинградское отделение Всероссийского театрального общества. Ленинградское отделение Союза советских художников), Л., 1936.
- Художники советского театра за XVII лет (1917—1934). Макеты, эскизы декораций и костюмов. Каталог выставки театрально-декорационного искусства. Народный комиссариат по просвещению РСФСР. Всероссийский кооперативный союз работников изобразительных искусств. «Всекохудожник», Москва, 1935.
- 5-я выставка произведений ленинградских художников. Живопись, скульптура, трафика. (ЛССХ). Л., 1940.
- Каталог выставки. [Составит. Э. Н. Ацаркина, О. А. Живова. Вступит, статья Э. Н. Ацаркиной]. (Новосибирский областной отдел искусств. Филиал Государственной Третьяковской галереи Новосибирский Союз советских художников). Новосибирск, 1942.
- Выставка «Художники театра». Каталог. [Составит. Э. Ацаркина]. (Комитет по делам искусств при СНК СССР. Филиал Гос. Третьяковской галереи. Новосибирский Союз советских художников). Новосибирск. 1943.
- «Сибирь — фронту». Каталог. [Вступит, статья О. Живовой]. (Областной отдел искусств. Областной Союз советских художников. Филиал Гос. Третьяковской галереи. Кооперативное Товарищество «Художник»). Новосибирск, 1944.
- Выставка этюдов ленинградских художников. (Живопись, скульптура, графика, театр). Ответственный редактор каталога А. М. Земцова]. (Управление по делам искусств исполкома Ленгорсовета. Ленинградский Союз советских художников). Ленинград, 1945.
- Выставка советской живописи и графики (Архангельск). Каталог. [Составит. В. Ю. Ноик]. (Дирекция художественных выставок и панорам Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР). М., «Советский художник», 1947.
- Театральные художники Ленинграда в 1946—1947 гг. [Вступит, статья — А. Б.]. Ленинград, Отделение Художественного фонда, 1947.
- Выставка произведений ленинградских художников 1950 года. Каталог. [Предисл. И. А. Бродского. Сост. В. М. Шведова]. М.-Л., 1951. (Ленинградский Союз советских художников. Ленинградское Товарищество художников. Государственный Русский музей).
- Выставка произведений ленинградских художников 1951. Каталог. [Сост. В. М. Шведова]. Л., 1951.
- Архип ЛОССХа, отдел выставок.
- Выставка работ театральных художников г. Ленинграда. Каталог. М., 1952. (Всероссийское театральное общество. Художественно-постановочная секция. Ленинградское отделение ВТО).
- Выставка работ художников театра. Эскизы декораций, костюмов, макеты. Каталог. [Сост. В. М. Шведова]. Л., 1954. (Ленинградский Союз советских художников).
- Всесоюзная художественная выставка. Живопись, скульптура, графика, плакат, декорационная живопись. Каталог. [Сост. каталога живописи И.Д Емельянова, В. А. Розанова; скульптуры — В. П. Шалимова, Н. Н. Дубовицкая; графики — В. Р. Герценберг, С. А. Кузнецова; плаката — О. И. Савельева, декорационной живописи — Т. Э. Руберт и А. Н. Шифрина]. М., 1955. (Министерство культуры СССР. Государственная Третьяковская галерея).
- Передвижная выставка произведений советских художников. Графика, керамика. Каталог. (Сост. Л. В. Терентьева). М., 1956. (Оргкомитет Союза советских художников СССР).
- Осенняя выставка произведений ленинградских художников. Каталог. (Сост. Э. Б. Коробова, Г. И. Прибульская, В. М. Шведова). Л., 1956. (Ленинградский Союз советских художников).
- Передвижная выставка произведений ленинградских художников. Каталог. [Сост. и автор вступит, ст. Е. Б. Гуткин]. Мурманск, 1957. (Ленинградский Союз советских художников).
- 1917—1957. Выставка произведений ленинградских художников. Каталог. [Сост. И. А. Кривенко, И. Н. Липович, В. Б. Блэк, Г. И. Прибульская]. Л., [1958]. (Ленинградский Союз советских художников. Государственный Русский музей).
- Выставка живописи, скульптуры, графики к Первому Всесоюзному съезду советских художников. Каталог. [Сост. Р.Богорад, А.Галкин, Е.Луцкая, Л.Петрушенко, Ф. Фишкова, О. Фогельсон, Б. Холмянская]. М., 1957. (Оргкомитет Союза советских художников).
- Осенняя выставка произведений ленинградских художников. Каталог. [Сост. А. Н. Свешникова]. Л., 1959. (Ленинградский Союз советских художников).
- Выставка работ театральных художников. Каталог. [Сост. А. Шифрина]. М., 1958. (Министерство культуры СССР. Союз художников СССР. Всероссийское театральное общество. Всесоюзная конференция работников театров, драматургов и театральных критиков).
Примечания
- ↑ М. Григорьев. Когда художнику шестьдесят.... — Ленинград: Искусство, 1964. — 168 с.
Отрывок, характеризующий Григорьев, Михаил Александрович
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
