Григорян, Рубен Арамаисович

Рубен Арамаисович Григорян
арм. Ռուբեն Արամայիսի Գրիգորյան
Место рождения:	Карс, Карсская область, Российская империя
Научная сфера:	горная инженерия
Место работы:	ИТЭФ
Альма-матер:	МГГУ
Награды и премии:

Рубе́н Арамаи́сович Григоря́н (арм. Ռուբեն Արամայիսի Գրիգորյան; 11 [24] ноября 1917, Карс — 25 ноября 1976, Москва) — советский горный инженер.

Герой Социалистического Труда (1966). Лауреат Ленинской (1959) и Сталинской премий (1951). Директор Прикаспийского горно-металлургического комбината Министерства среднего машиностроения СССР (1961—1970), заместитель директора Института теоретической и экспериментальной физики имени А. И. Алиханова.

Биография

Рубен Арамаисович Григорян родился 11 (24) ноября 1917 года в городе Карс Российской империи в семье врача-хирурга. По национальности — армянин.

В 1934 году окончил рабфак. В 1940 году окончил Московский государственный горный университет, получив специальность горного инженера.

В 1940—1941 годах работал начальником участка на комбинате «Североникель» в городе Мончегорск, в 1940—1947 годах — начальником участка рудоуправления в Мурманской области. Член ВКП(б)/КПСС с 1944 года. Семь лет работал на полиметаллическом руднике «Умальтинский» Хабаровского края. В 1947 году был направлен в Чехословакию на работу в урановых рудниках Яхимова. Рубен Григорян был назначен главным инженером рудника Ровност, который через несколько месяцев начал отгрузку богатых руд.

После четырёх лет работы в Чехословакии он был отозван в Советский Союз для участия в создании нового крупного уранового комбината в Криворожском железорудном бассейне на базе рудников «Первый Май» и «Жёлтая река» (Днепропетровская область Украинской ССР). Рубен Григорян был назначен заместителем главного инженера рудника «Первый Май», а в 1952 году стал его директором. При его участии были созданы новые система и техника подземной (рудник «Первого Мая») и открытой добычи (карьер место рождения «Меловое») урановых руд.

В 1961 году Рубен Григорян был назначен директором Прикаспийского горно-металлургического комбината Министерства среднего машиностроения СССР в городе Шевченко Казахской ССР (ныне город Актау). Одной из сложных проблем комбината являлось разделение руководства эксплуатацией рудников и строительством инфраструктуры соцгорода, комплексов поверхности шахт и других сооружений. Под руководством Рубена Григоряна это обстоятельство было устранено.

В 1961—1970 годах Рубен Арамаисович Григорян избирался кандидатом в члены ЦК КП Казахстана, в 1963—1971 годах — депутатом Верховного Совета Казахской ССР VI—VII созывов.

Переехав в Москву, с 1970 года Рубен Григорян был заместителем директора Института теоретической и экспериментальной физики имени А. И. Алиханова. Он принимал участие в работах по созданию первой многоцелевой АЭС в СССР на Прикаспийском горно-металлургическом комбинате, которые были завершены в июле 1973 года.

Рубен Арамаисович Григорян скончался 25 ноября 1976 года в Москве. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

Награды и звания

• Герой Социалистического Труда (Указ Президиума Верховного Совета СССР 29 июля 1966 года, орден Ленина и медаль «Серп и Молот») — за выдающиеся заслуги в выполнении планов 1959—1965 годов и создании новой техники.
• Орден Ленина (1951).
• Два ордена Трудового Красного Знамени (1951, 1954).
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970).
• Медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне» (1975).
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
• Сталинская премия (1951).
• Ленинская премия (1959) — за работы в области физики.
• Почётный гражданин города Актау.
• Знак «Шахтёрская слава» 1-й степени.

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=24267 Бюст Рубена Арамаисовича Григоряна в городе Актау]

В городе Актау именем Рубена Арамаисовича Григоряна названа улица и установлен памятник — бюст.

Литература

• Богуненко Н. Н., Пелипенко А. Д., Соснин Г. А. Григорян Рубен Арамаисович // [www.bogorodsk-noginsk.ru/biblioteka/geroi-atomnogo-proekta.pdf Герои атомного проекта] / В. М. Тагирова. — Саров: ФГУП «РФЯЦ-ВНИИЭФ», 2005. — С. 116. — 566 с. — ISBN 5-9515-0005-2.
• [hy.wikisource.org/wiki/%D4%B7%D5%BB:%D5%80%D5%A1%D5%B5%D5%AF%D5%A1%D5%AF%D5%A1%D5%B6_%D5%8D%D5%B8%D5%BE%D5%A5%D5%BF%D5%A1%D5%AF%D5%A1%D5%B6_%D5%80%D5%A1%D5%B6%D6%80%D5%A1%D5%A3%D5%AB%D5%BF%D5%A1%D6%80%D5%A1%D5%B6_(Soviet_Armenian_Encyclopedia)_3.djvu/227 Григорян Рубен Арамаисович] // Армянская советская энциклопедия / В. А. Амбарцумян. — Ер., 1977. — Т. 3. — С. 227. — 720 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=18488 Рубен Арамаисович Григорян]. Сайт «Герои Страны». Проверено 4 октября 2014.

• Тонкопрядченко А. [www.centrasia.ru/newsA.php?st=1197363300 Ядропользование. Строительство казахстано-российской АЭС в Актау]. Центр Азия (11 декабря 2007). Проверено 7 января 2015.

Отрывок, характеризующий Григорян, Рубен Арамаисович

– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.