Гринвичский госпиталь

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 795 [whc.unesco.org/ru/list/795 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/795 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/795 фр.]

Достопримечательность

Гринвичский госпиталь

Королевский военно-морской госпиталь (англ. Royal Naval Hospital) — инвалидный дом, учреждённый на южном берегу Темзы в Гринвиче по инициативе английской королевы Марии II в 1694 году, после одного из сражений Войны за английское наследство, для призрения ветеранов британского флота.

Как и военный госпиталь в Челси, флотский госпиталь в Гринвиче строился в 1696—1712 гг. по проекту Кристофера Рена под руководством его ассистента Николаса Хоксмура. В заключительном этапе строительных работ принимал участие также Джон Ванбру.

Миниатюрный Куинс-хаус, сохранявшийся в Гринвиче от тюдоровского дворца (в котором родилась Елизавета I), было решено не трогать. Более того, для сохранения вида со стороны Темзы «дом королевы» был помещён Реном в центр новых построек, которые ныне огибают его со всех сторон.

На начальном этапе было возведено четыре здания, наречённых в честь королей Карла и Вильгельма, королев Марии и Анны. Строительство церкви при госпитале затянулось до 1742 года, причём после пожара она была основательно перестроена в 1779 году.

В 1869 году госпиталь был переведён из Гринвича в графство Саффолк. Постройки Рена было решено передать в ведение Королевского военно-морского колледжа, который занимал их с 1873 по 1998 годы. В настоящее время в них размещается Национальный военно-морской музей и Университет Гринвича.

Гринвичский госпиталь стал одной из вершин реновского классицизма. Его мотивы часто проскальзывают в творчестве эдвардианских архитекторов (характерный пример — Ливерпульский порт). В 1997 году вместе с близлежащей Гринвичской обсерваторией здания госпиталя были объявлены ЮНЕСКО памятниками Всемирного наследия человечества.

Ссылки

• [www.rmg.co.uk/national-maritime-museum Национальный морской музей Великобритании]
• [www.gre.ac.uk Университет Гринвича]

Отрывок, характеризующий Гринвичский госпиталь

31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.