Гринвич-Виллидж
| Район Нью-Йорка | |
| Гринвич-Виллидж англ. Greenwich Village | |
 | |
| 40°44′02″ с. ш. 74°00′04″ з. д. / 40.73389° с. ш. 74.00111° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.73389&mlon=-74.00111&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 40°44′02″ с. ш. 74°00′04″ з. д. / 40.73389° с. ш. 74.00111° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.73389&mlon=-74.00111&zoom=14 (O)] (Я) | |
| Боро | Манхэттен |
| Первое упоминание | 1799 год |
| Площадь | 0,98 км² |
| Население (2009 год) | 29 154 чел. |
| Плотность населения | 29 748,98 чел./км² |
| Маршруты метро |          |
К:Районы Манхэттена Гри́нвич-Ви́ллидж (точнее Гри́нич-Виллидж; англ. Greenwich Village, МФА: [ˌgrɛnɪtʃ ˈvɪlɪdʒ]), или просто «Виллидж» (англ. village — деревня, посёлок) — квартал на западе Нижнего Манхэттена (2-й округ).
Планировка
В XVII веке, когда образовался город Нью-Йорк, Гринвич-Виллидж был небольшим посёлком, планировка которого не имела ничего общего с нынешней шахматной планировкой Манхэттена. При застройке Манхэттена в Гринвич-Виллидж было решено сохранить первоначальную планировку. Многие из улиц кривые, узкие и пересекаются под острыми углами. В отличие от многих улиц в Нью-Йорке большинство улиц Гринвич-Виллидж имеют собственные названия, а не номера. Немногочисленные нумерованные улицы идут вразрез с традиционной манхэттенской нумерацией. Например, 4-я улица пересекает 10-ю, 11-ю, 12-ю и 13-ю (в остальном Манхэттене все нумерованные улицы параллельны).
История
До основания посёлка на его месте находились заболоченные плавни. В XVI веке индейцы называли эту местность Сапоканикан («табачное поле»). В 1630 году голландцы основали здесь поселение Нортвейк (Noortwyck). В 1664 году, после захвата англичанами Нового Амстердама, стал быстро расти. Официально он стал посёлком с 1712 года; с 1713 года — название Гринвич-Виллидж (Гренич-Виллидж, Greenwich Village). После эпидемии жёлтой лихорадки в 1822 году многие жители Нью-Йорка перебрались в Гринвич-Виллидж.
С начала XX века Гринвич-Виллидж стал пристанищем для людей богемы и радикальных политических деятелей (среди них наиболее известны драматург Юджин О’Нил, танцовщица Айседора Дункан, поэтесса Эдна Сент-Винсент Миллей, журналист Джон Рид). Художник Марсель Дюшан и его друзья запускали с вершины арки на Уошингтон-сквер (центральная площадь района) воздушные шары, провозглашающие «Независимую Республику Гринвич-Виллидж». В 1950-е годы Гринвич-Виллидж становится одним из центров движения бит-поколения (Джек Керуак, Аллен Гинзберг, Уильям Берроуз, Дилан Томас), фолк-рока (The Mamas & the Papas, Боб Дилан, Саймон и Гарфанкел). Этот район известен антивоенными и пацифистскими акциями, проводившимися там. Гринвич-Виллидж сыграл важную роль в движении за права сексуальных меньшинств: здесь находятся знаменитые Кристофер-стрит и Стоунуолл-инн — центр «стоунуолльского восстания» 1969 года.
Гринвич-Виллидж сегодня
Сейчас богемная жизнь ушла в прошлое: художники покидают Гринвич-Виллидж из-за выросших цен на жильё, уезжая в Бруклин, Лонг-Айленд-Сити (Квинс) и Нью-Джерси. Однако жители Гринвич-Виллидж по-прежнему выделяются своим либеральным образом жизни и гордятся своей историей, называя иногда весь остальной Нью-Йорк севернее 14-й улицы «сельской местностью» (upstate). Здесь находятся дома многих знаменитостей, таких как Джулианна Мур, Лив Тайлер, Ума Турман, здесь многие годы жил и скончался Филип Сеймур Хоффман.
В Гринвич-Виллидж расположено несколько высших учебных заведений, в т. ч. главный кампус Нью-Йоркского университета, Новая школа, несколько еврейских учебных заведений.
Гринвич-Виллидж — зелёный район. В центре района находится известный парк на Вашингтон-сквер (Washington Square Park), вокруг которого сосредоточены учебные корпуса Нью-Йоркского университета. В районе много маленьких скверов, а также многочисленные спортивные площадки, на одной из которых проходят общегородские состязания по стритболу.
В Виллидже нашли приют многие не-бродвейские (Off-Broadway и Off-Off-Broadway) театры, джаз-клубы, комедийные клубы, Оркестр Гринвич-Виллидж.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 6 марта 2014 года. |
- 90 Bedford Street.jpg
Дом «Друзей» — 90 Bedford Street, Зима 2006—2007
- ChristopherPark3359.JPG
Кристофер-парк
- Washington Square Arch by David Shankbone.jpg
| |||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Гринвич-Виллидж"
Отрывок, характеризующий Гринвич-Виллидж
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
