Грингс, Инка

Инка Грингс
Инка Грингс в форме ЖФК «Дуйсбург», 2010 год
Общая информация
Родилась	31 октября 1978(1978-10-31) (45 лет) Дюссельдорф, ФРГ
Гражданство	Германия
Рост	169 см
Позиция	нападающий
Информация о команде
Команда	Дуйсбург 2001
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
1984—1990	ТСВ Эллер-04
1990—1995	Гаратер СВ
Клубная карьера*
1995—2011	Дуйсбург 2001	271 (353)
2011—2013	Цюрих	31 (55)
2013	Чикаго Ред Старз	16 (3)
2013—2014	Кёльн	19 (23)
1995—2014	Итого	337 (434)
Национальная сборная**
1996—2012	Германия	96 (64)
Тренерская карьера
2014—н.в.	Дуйсбург 2001
Международные медали
Олимпийские игры
Бронза	Сидней 2000	футбол
Чемпионаты Европы
Золото	Англия 2005
Золото	Финляндия 2009
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

И́нка Гри́нгс (нем. Inka Grings, 31 октября 1978) — бывшая немецкая футболистка, выступавшая на позиции нападающего, а ныне — главный тренер женского футбольного клуба «Дуйсбург 2001». Наиболее известна по своим выступлениям за футбольный клуб «Дуйсбург 2001» и национальную сборную Германии. Двукратный чемпион Европы (2005 и 2009), бронзовый призер летних Олимпийских игр (2000).

Карьера

Клубная

Инка Грингс заключила контракт с ЖФК «Дуйсбург 2001» в 1995 году и быстро стала важнейшим игроком для клуба. В последующие годы Грингс стала одной из самых успешных футболисток женской Бундеслиги. В 1998 году Грингс в составе клуба выиграла первый титул — кубок Германии по футболу. В сезоне 1998/99 Инка Грингс стала лучшим бомбардиром чемпионата, а в 1999 году стала футболисткой года в Германии.

В последующие годы Грингс стала лучшим бомбардиром женской Бундеслиги, поразив ворота соперника 350 раз к январю 2011 года. В сезоне 1999/00 «Дуйсбург» стали чемпионами Германии, а Грингс в этом сезоне установила абсолютный рекорд — 38 забитых голов. В 2009 году Грингс подняла над головой кубок УЕФА среди женщин. В течение трёх лет с 2008 по 2010 годы Инка становилась лучшим бомбардиром сезона, благодаря чему вновь стала футболисткой года в Германии (в 2009 и 2010 годах).

1 сентября 2011 года, за год до окончания контракта с «Дуйсбургом», Грингс перешла в швейцарский клуб «Цюрих». В этом же году Инка стала обладателем кубка Швейцарии и победителем чемпионата. В 2013 году выступала в WPS в составе клуба «Чикаго Ред Старз», куда перешла вместе с подругой по национальной сборной Соней Фусс. Завершила карьеру игрока в немецком «Кёльн».

В сборной

Дебютировала в составе сборной в мае 1996 года в матче против Финляндии. Выступала в составе сборной Германии на Чемпионате мира 1999 года, забив три гола. На Олимпийских играх 2000 года в составе команды стала обладательницей бронзовых медалей футбольного турнира. Множество международных турниров Грингс пропустила из-за травм (чемпионат Европы 2001, чемпионат мира 2003, Олимпийские игры 2004). На чемпионате Европы 2005 года стала лучшим бомбардиром турнира, забив четыре мяча и завоевав с командой титул чемпионов Европы. Отсутствовала на чемпионате мира 2007 и Олимпийских играх 2008 из-за разногласий с главным тренером сборной Сильвией Нейд. Вновь вызывается в сборную на чемпионат Европы 2009. Грингс вместе с командой завоёвывает очередной титул чемпионов Европы, а также с пятью забитыми мячами вновь становится лучшим бомбардиром чемпионата.

Инка Грингс в составе национальной сборной забила 64 мяча, являясь третьим бомбардиром женской сборной Германии после Биргит Принц (128) и Хайди Мор (83). В среднем, за свои 96 игр Инка забивала 0,69 голов за матч, что делает её вторым по результативности игроком сборной за всю историю.

Личная жизнь

Инка Грингс является открытой бисексуалкой. Имела отношения с коллегой по команде Линдой Брезоник и бывшим тренером «Вольфсбурга» Хольгерем Фахом.

Ссылки

• [ru.uefa.com/news/newsid=1725375.html Лучшая футболистка ЧЕ-2009 среди женщин по версии UEFA.com > Инка Грингс]
• [www.donchanka.com/news/?id_news=623 Бомбардир по фамилии Грингс]

Отрывок, характеризующий Грингс, Инка

Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!