Гриневский, Генрик

Генрик Гриневский

Генрик Гриневский (польск. Henryk Hryniewski, груз. ჰენრიხ ჰრინევსკი; 22 ноября 1869, Кутаиси — 4 марта 1938) — грузинский художник, архитектор, общественный деятель, исследователь архитектуры Грузии. Муж артистки балета Марии Перини.

Биография

Родился в Кутаиси в семье ссыльного поляка. После смерти отца вместе с матерью уехал в Италию. Окончил во Флоренции техническое училище и поступил в Академию художеств, но в 1889 году был вынужден вернуться в Кутаиси для прохождения обязательной воинской службы. В дальнейшем Г. Гриневский продолжил обучение на факультете архитектуры в политехническом институте Карлсруэ, после чего вернулся в Италию, где завершил курс художественного образования. В 1898 году он вернулся в Грузию и постоянно проживал в Тифлисе.

Внёс значительный вклад в исследования средневековой грузинской архитектуры. Автор цикла акварелей «Древняя архитектура Грузии», трудов по классическому орнаменту и использованию цвета в оформлении архитектурных сооружений.

В 1912 году специальная комиссия под председательством И. Джавахишвили поручила Гриневскому создание иллюстраций к сочинениям классика грузинской литературы Ильи Чавчавадзе. Книга вышла в 1914 году, и это было большим событием в культурной жизни Грузии.

С 1902 года преподавал в художественном училище Кавказского общества поощрения изящных искусств, а в 1918—1921 годах был его директором. Был одним из основателей Тбилисской академии художеств, где преподавал с 1922 по 1937 год, будучи её профессором.

Арестован и репрессирован в 1937 г.

Литература

• Марианна Хубуа. Поляк с душой грузина. Вечерний Тбилиси, 27-31 января 2006, №7
• [russianclub.ge/components/com_jooget/file/n43_8.pdf Генриетта Юстинская. Памятник нерукотворный. Русский клуб, 2009, №8, с. 49-52]

Отрывок, характеризующий Гриневский, Генрик

– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.