Гринлоу, Лавиния

Лавиния Гринлоу
Lavinia Greenlaw
Дата рождения:	30 июля 1962(1962-07-30) (61 год)
Место рождения:	Лондон
Гражданство:	Великобритания
Род деятельности:	поэтесса, писатель, эссеист
Язык произведений:	английский
[www.laviniagreenlaw.org Официальная страница]

Лавиния Гринлоу (англ. Lavinia Greenlaw, 30 июля 1962, Лондон) – английский поэт, прозаик, эссеист.

Биография

Лавиния Гринлоу родилась в семье медиков и ученых. Изучала историю искусства, сотрудничала с книжными издательствами, работала в арт-бизнесе, с 1994 занимается исключительно литературой. Пишет для радио и телевидения, автор нескольких оперных либретто, эссе о литературе, живописи, музыке, газетный и журнальный рецензент. По её либретто написаны оперы Йена Уилсона Хамельн (2003) и Минск (2013), Ричарда Эйрза Питер Пен (2013). Её поэтический аудиопроект Audio Obscura (2011, [www.theguardian.com/books/2011/sep/02/lavinia-greenlaw-audio-obscura-installation?guni=Article:in%20body%20link]) получил премию Теда Хьюза ([www.theguardian.com/books/2012/mar/30/lavinia-greenlaw-wins-ted-hughes-award]).

Творчество

Критика^[кто?] видит в лирике Гринлоу развитие линии Э.Бишоп с её взвешенно точным словом, богатством интонаций, объективным, как будто бы даже холодноватым взглядом автора или героя на себя и, вместе с тем, передачей чрезвычайной интенсивности переживаний этого дистанцированного субъекта, внешне, как правило, обыденных и незначительных. В этом смысле характерно, что средой лирики Гринлоу нередко выступает историческое прошлое, а персонажами её стихов становятся люди науки – изобретатель, исследователь, врач, профессионально подготовленные к отстраненному и внимательному самоописанию. Стихи Гринлоу переведены на французский, немецкий, испанский, польский и венгерский языки.

Произведения

• The Cost of Getting Lost in Space (1991)
• Love from a Foreign City (1992)
• Night Photograph (1993, шортлист премии за лучшую поэтическую книгу года, шортлист Уитбредовской премии)
• A World Where News Travelled Slowly (1997, премия за лучшее стихотворение года, заглавное в книге)
• Mary George of Allnorthover (2001, роман о сельской Англии 1970-х годов, переизд. 2002, переведен на французский, немецкий, нидерландский языки, премия за лучший дебютный роман во Франции)
• Minsk (2003, шортлист премии Элиота, Уитбредовской премии)
• Thoughts of a Night Sea (2003, фотографии Гэрри Фабиана Миллера)
• An Irresponsible Age (2006, роман о 1990-х годах)
• Signs and humours: the poetry of medicine (2007, антология «медицинских» тем в поэзии)
• The Importance of Music to Girls (2007, автобиографические очерки)
• The Casual Perfect (2011)
• Questions of Travel: William Morris in Iceland (2011)

Литература

• Detmers I. "Muses of their own": die britische Lyrikszene und Inszenierungen lyrischer Subjektivität bei Jackie Kay, Eleanor Brown und Lavinia Greenlaw. Trier: Wissenschaftlicher Verlag Trier, 2007

Ссылки

• [www.laviniagreenlaw.org Официальная страница]
• [www.contemporarywriters.com/authors/?p=auth106 На сайте Contemporary Writers]
• [www.poetryarchive.org/poetryarchive/singlePoet.do?poetId=6167 На сайте Poetry Archive]

Отрывок, характеризующий Гринлоу, Лавиния

– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.