Гринюк, Авксентий Григорьевич

Авксентий Григорьевич Гринюк
Дата рождения:	1871(1871)
Дата смерти:	1942(1942)
Место смерти:	Киев
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	член Государственной думы I созыва от Волынской губернии

Авксе́нтий Григо́рьевич Гриню́к (1871—1942) — член I Государственной думы от Волынской губернии, крестьянин.

Биография

Православный, крестьянин села Михновка Староконстантиновского уезда Волынской губернии.

Был на военной службе, начальное образование получил в учебной команде. В течение семи лет служил в 4-й конно-артиллерийской батарее пограничной стражи, был произведен в вахмистры.

Принимал участие в Китайской кампании 1900—1901 годов и русско-японской войне. За первую был награждён Георгиевским крестом 4-й и 3-й степени, за последнюю — представлен к Георгиевскому кресту 2-й степени. Всего участвовал в 18 сражениях. С театра военных действий вернулся в феврале 1906 года.

В 1906 году был избран в члены I Государственной думы от Волынской губернии съездом уполномоченных от волостей. Входил в группу беспартийных. В думских комиссиях и прениях не участвовал.

В 1906 году приехал в Киев и в 1908 году женился. Имел шестерых детей. Работал в Киевских железнодорожных мастерских. В 1917 году стал членом партии большевиков. В 1918 году был активным участником Январского восстания против правительства Украинской Центральной Рады, которое первыми подняли рабочие железнодорожных мастерских. После революции был комендантом и комиссаром по передвижению войск Киевского железнодорожного узла.

Участвовал в Гражданской войне и за боевые заслуги был награждён орденом Боевого Красного Знамени и именным оружием. Участвовал в обороне Царицына, воевал вместе с будущим маршалом Ворошиловым, благодаря дружбе с которым избежал репрессий в 1937 году. В 1922 году работал секретарем Киевского горсовета. В годы коллективизации был направлен в Барский район Винницкой области для организации колхозов.

Когда началась Великая Отечественная война, Гринюк был оставлен в Киеве для подпольной работы. Зимой 1942 года он был арестован гестапо и в мае того же года расстрелян. На территории локомотивного депо города Киева, возле железнодорожного вокзала, установлен обелиск героям, погибшим во время гражданской и Великой Отечественной войны. На мраморной стеле высечены фамилии героев и среди них – А. Г. Гринюк.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Источники

• Государственная Дума первого призыва. Портреты, краткие биографии и характеристики депутатов. — Москва: «Возрождение», 1906.
• [www.tez-rus.net/ViewGood30466.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917.] — Москва: РОССПЭН, 2008.
• Сергій Плачинда, "Бойовий, незабутній січень" — Журнал "Дніпро", 1957, №9. — С. 100-112.
• [www.kby.kiev.ua/komitet/ua/membook/book-of-sorrow-ukraine/31/195.html Книга Скорби Украины – город-герой Киев.] — Поисково-издательское агентство «Книга Памяти Украины», 2003.  (укр.)

Отрывок, характеризующий Гринюк, Авксентий Григорьевич

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.