Гринюс, Казис

Казис Гринюс Kazys Grinius<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Литовской Республики
7 июня 1926 года — 17 декабря 1926 года
Предшественник:	Александрас Стульгинскис
Преемник:	Йонас Стаугайтис
Премьер-министр Литовской Республики
19 июня 1920 года — 2 февраля 1922 года
Предшественник:	Эрнестас Галванаускас
Преемник:	Эрнестас Галванаускас
Вероисповедание:	католик
Рождение:	17 декабря 1866(1866-12-17) Сяляма Буда Саснавской волости Мариямпольского уезда Казлу-Рудское самоуправление, Российская империя
Смерть:	4 июня 1950(1950-06-04) (83 года) Чикаго, США
Отец:	Винцас Гринюс (1837-1915)
Мать:	Она Гринювене (1839-1919)
Супруга:	1. (1895-1918 гг.) Йоана Гринювене (1865-1918); 2. (1926-50 гг.) Кристина Гринене (1896-1987)
Дети:	1-й брак) сыновья Казис (1899-1965) и Юргис (1909-1919), дочь Гражина (1902-1918); 2-й брак) сын Лютас (1927-1989)
Образование:	медицинский факультет Московского университета
Профессия:	врач
Награды:

Ка́зис Гри́нюс (лит. Kazys Grinius; 17 декабря 1866, деревня Сялямос Буда Саснавской волости Мариямпольского уезда, Сувалкская губерния — 4 июня 1950, Чикаго, США) — литовский политик, Президент Литовской республики с 7 июня по 17 декабря 1926.

Биография

Казис Гринюс родился в многодетной крестьянской семье (7 мальчиков, 4 девочки; два брата и две сестры будущего президента рано умерли). Учился в школе в Ошкине, Лимаркай, Мариямполе. Окончил Мариямпольскую гимназию (1887). Во время учёбы в гимназии принимал участие в распространении газеты «Аушра», участвовал в выпуске рукописных газет.

Закончил медицинский факультет Московского университета (1893 год). Во время учёбы в университете арестовывался за участие в студенческих беспорядках (1889 год). Участвовал в национально-освободительном движении, состоял в нелегальном обществе литовских студентов, с 1888 года писал для литовских газет и журналов «Летувишкас балсас» („Lietuviškas balsas“), «Швеса» („Šviesa“), печатавшихся в Пруссии. В 1888 году участвовал в первом съезде литовских демократов, на котором обсуждались, в частности, планы издания журнала «Варпас». Писал для этого журнала и его приложения «Укининкас», редактировал «Варпас». Ещё до окончания учёбы в университете осенью 1892 года работал в Минске в пункте по борьбе с холерой. Девять месяцев 1893 года проработал судовым врачом в Каспийском пароходстве.

С 1894 года занимался врачебной практикой в Мариямполе, позднее в Вирбалисе, затем в Науместисе, в 1898—1903 годах — в Пильвишкяй, позднее опять в Мариямполе. В 1905 году и в 1908—1910 годах жил в Вильне, в 1906 году — в Мариямполе. В 1905 году участвовал как делегат Сувалкской губернии в съезде литовских общественных деятелей в Вильне. Неоднократно (1903, 1905, 1906, 1910) подвергался тюремному заключению за участие в литовской общественной и культурной деятельности.

В период Первой мировой войны Гринюс находился в эвакуации в Кисловодске, где в период Гражданской войны в 1918 погибли его жена Йоана и дочь Гражина. В 1917 году в Воронеже был избран в Совет литовцев России. В 1919 году в Париже участвовал в деятельности делегации временного правительства Литвы на Мирной конференции. Стал председателем Комиссии по репатриации; занимаясь вопросами возвращения литовцев на родину из немецкого плена, оказал помощь примерно тысяче соотечественников.

В конце 1919 года вернулся в Литву, где был избран депутатом Временного Сейма от партии ляудининков (Литовский народно-крестьянский союз). Избирался в Учредительный, I, II и III Сеймы, в 1920—1922 годах был премьер-министром Литвы, подписав на этом посту мирный договор с РСФСР.

В 1922 году стал заведующим отделом медицины и санитарии Каунасского самоуправления.

Президент Литвы

В 1926 году III Сейм избрал Гринюса президентом Литвы, но уже через полгода он был свергнут в результате переворота, организованного Антанасом Сметоной. После отставки с поста президента работал в медицинских и благотворительных организациях.

В период нацистской оккупации Литвы подписал в 1942 году протест против уничтожения евреев и был выслан на год в деревню Ажуолу Буда. Летом 1944 года уехал в Германию, в 1947 году переехал в США, где был почётным президентом ЛНКС.

Автор трудов по ботанике, медицине, истории. Переводил с польского и других языков художественную и научно-популярную литературу. Выпустил два тома воспоминаний.

В октябре 1994 года его останки были перенесены в Литву и перезахоронены в его родной деревне.

Награды

• Крест Спасения погибающих (20 сентября 1993 года, посмертно)

Память

В 1922 году и в 1996 году были выпущены почтовые марки Литвы, посвящённая Казису Гринюсу. В связи с 60-летием Литовский университет в декабре 1926 года присвоил Гринюсу звание доктора honoris causa. Имя Гринюса носит мост на шоссе Шилуте—Русне, средняя школа в Каунасе и гимназия в Казлу Руде.

16 февраля 1996 года в Каунасе был открыт памятник Гринюсу.

Ссылки

• [www.president.lt/ru/institution/istorija/3 Казис Гринюс]
• [www3.lrs.lt/seimu_istorija/w3_viewer.ViewDoc-p_int_tekst_id=2790&p_int_tv_id=2562&p_org=0.htm Kazys Grinius] (лит.)

Отрывок, характеризующий Гринюс, Казис

– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.