Грин, Жюльен

Жюльен Грин
фр. Julien Green
Дата рождения:	6 сентября 1900(1900-09-06)
Дата смерти:	30 августа 1998(1998-08-30) (97 лет)
Гражданство:	Франция Франция
Язык произведений:	французский

Жюлье́н Грин (фр. Julien Green), урожденный Джу́лиан Х́артридж Грин (англ. Julian Hartridge Green; 6 сентября 1900, Париж — 30 августа 1998, там же) — французский писатель американского происхождения.

Биография

Младший из восьми детей родителей-американцев протестантского вероисповедания, вырос в Париже. После смерти крайне набожной матери в 1916 году вместе с отцом и сёстрами перешёл в католичество. Участвовал в Первой мировой войне, демобилизован в 1919 году. В 1919—1922 годах учился в Виргинском университете. Вернувшись во Францию, занялся литературой, дебютировал в 1924 году «Памфлетом против католиков Франции».

В 1940 году, после поражения Франции, переехал в США. В годы Второй мировой войны служил в Американском бюро военной информации, выступал по «Голосу Америки», где вместе с ним работали Андре Бретон и Юл Бриннер. Написал по-английски книгу «Воспоминания о счастливых днях» (1942), позже несколько своих франкоязычных книг перевел на английский, в том числе — с помощью сестры, писательницы Энн Грин (1891—1979). После войны снова вернулся во Францию.

Прожив основную часть жизни во Франции и пользуясь как писатель по преимуществу французским языком, никогда не был французским гражданином: сделанное ему Жоржем Помпиду в 1972 году предложение натурализоваться писатель не принял.

Приемный отец писателя Эрика Журдана.

По собственному желанию погребен после смерти в церкви Святого Эгидия в Клагенфурте.

Творчество

Автор новелл, драм и романов, несколько из которых получили признание критики и публики («Адриенна Мезюра», 1927; «Путешественник по Земле», 1927; «Левиафан», 1929; «Обломки», 1932, и др.), он наиболее известен многотомным дневником, который вел на протяжении всей взрослой жизни (1928—1998, 18 томов). На новые книги писателя откликались Вальтер Беньямин, Герман Гессе, Хорхе Луис Борхес, его «Дневник» высоко ценил Чоран. Острота психологического анализа в романе Грина «Будь я на вашем месте» (1947) привлекла внимание Мелани Кляйн. Несколько произведений писателя экранизированы.

Публикации на русском языке

• Обломки. М.: Художественная литература, 1975
• Полночь. М.: Радуга, 1992

Признание

• Большая национальная литературная премия (1966).
• Большая литературная премия Французской академии (1970).
• Первый не-француз, избранный во Французскую Академию (1971).
• Премия Гринцане Кавур (1991)

и др. награды.

Литература

• Беньямин В. Жюльен Грин// Он же. Маски времени. СПб.: Симпозиум, 2004, с.283-292.
• [magazines.russ.ru/october/1999/1/hasanov.html Борис Хазанов. Дневник сочинителя]

Ссылки

• [www.academie-francaise.fr/immortels/base/academiciens/fiche.asp?param=641 Биография на сайте Французской Академии]
• [www.juliengreen.paris-sorbonne.fr/ Сайт Международного общества исследователей творчества Жюльена Грина]  (фр.)
• [www.imdb.com/name/nm0338030/ На сайте IMDB]

Отрывок, характеризующий Грин, Жюльен

– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.