Грин, Питер Моррис
| Питер Грин | |
| англ. Peter Green | |
| Учёная степень: |
доктор философии (PhD) (Кембридж, 1954) |
|---|---|
| Учёное звание: | |
Питер Моррис Грин (англ. Peter Morris Green, род. 22.12.1924) — британский литератор, эллинист. Профессор-эмерит.
Единственный ребёнок в семье[1].
В годы Второй мировой войны служил в Королевских ВВС в Бирме.
Окончил кембриджский Тринити-колледж, где учился с 1947 года, получив там степени бакалавра классики (1950) и в 1954 году магистра искусств и доктора философии по классике.
В 1963 г. с семьёй переехал на о-в Лесбос. С 1966 г. в Афинах, где до 1971 г. преподавал в Year-колледже.
С 1971 г. преподаватель Техасского университета в Остине, сперва приглашённый профессор классики, затем с 1972 года профессор классики, с 1982 г. именной профессор классики, с 1997 г. эмерит. В 1976 г. приглашённый профессор классики в U.C.L.A.
В 1997 году вслед за супругой, также антиковедом, последовал в Айовский ун-т, где сперва был приглашённым профессором истории, а с 1998 года адъюнкт-профессор классики, одновременно с 1999 г. редактор университетского «Syllecta Classica». В 1999 году был приглашённым профессором истории в Year-колледже в Афинах (en:College Year in Athens).
С 2015 года вдовец (был женат вторым браком), есть дети.
Напишите отзыв о статье "Грин, Питер Моррис"
Ссылки
- ↑ [www.cornellcollege.edu/classical_studies/amici/classicaliowa/greeninterview.shtml AMICI: Classical Iowa-Interview with Peter Green]
- [clas.uiowa.edu/classics/people/peter-green На сайте Айовского ун-та]
|
Это заготовка статьи о человеке. Вы можете помочь проекту, дополнив её. Это примечание по возможности следует заменить более точным. |
Отрывок, характеризующий Грин, Питер Моррис
– Ах, Наташа! – сказала она.– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
