Грифиус, Андреас

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Андреас Грифиус (нем. Andreas Gryphius; настоящее имя Андреас Грайф, нем. Andreas Greif; 2 октября 1616, Глогау, Силезия — 16 июля 1664, Глогау, Силезия) — немецкий поэт и драматург эпохи барокко. Один из самых известных немецких сочинителей сонетов в XVII веке.





Биография

Сын лютеранского пастора из силезского города Глогау, Грифиус рано потерял отца; его мать повторно вышла замуж за гимназического учителя. В 1628 году в родной город Грифиуса пришла Тридцатилетняя война — в Глогау пришли иезуиты, и упорные протестанты, к которым относилась и семья Грифиуса, были вынуждены покинуть свои дома. В том же году умерла мать Андреаса. Как и полагается будущему барочному поэту и учёному, о смерти матери Грифиус сожалел едва ли больше, чем о большой отцовской библиотеке, которая растерялась во время бегства семьи из Глогау. Его отчим тем временем женился в третий раз и получил пасторскую должность в городе Фрауштадте. Тут во время учёбы Грифиус, играя в школьном театре, снискал лавры талантливого актёра и написал свою первую пьесу — «Детоубийца Ирод» (на латинском языке).

В 1634 году Андреас оказался в Данциге, который в то время был одним из крупнейших торговых, культурных и научных центров Европы. В Данциге он занимался у прославленного астронома и поэта Петера Крюгера (нем. Peter Krüger). Крюгер разъяснял своим студентам учение Коперника, Галилея и Кеплера, а кроме того, был последователем Мартина Опица и популяризатором литературы на немецком языке. В 1636 году Грифиус по настоянию отчима вернулся во Фрауштадт и несколько лет прослужил у юриста Георга Шёнборнера (нем. Georg Schönborner), автора неоднократно переиздававшихся трудов по государственному устройству. В 1638 году Грифиус стал студентом прославленного Лейденского университета. Он изучал юриспруденцию, медицину, посещал лекции известнейшего поэта и историка Даниэля Гейнзия. Очень привлекали Грифиуса в Лейдене анатомический театр и кунсткамера, в которой хранились «египетские мумии, голова слона, голова тигра, кровь крокодила, чучело животного, обитающего под землёй в Мексике, и змеиные яйца». В Голландии Грифиус завязал знакомство с Христианом Гофманом фон Гофмансвальдау (1617—1679), бреславльским патрицием, прославившимся позже своими галантными стихами.

По окончании учёбы Грифиус путешествовал по Италии и Франции, а в 1647 году вернулся в Силезию; два год спустя женится на Розине Дойчлендер, дочери фрауштадтского советника и зажиточного купца. В 1650 году Грифиус занял место синдика в Глогау. В этой должности Грифиус проявил недюжинный дипломатический талант, защищая протестантский город и его суверенные права от посягательств австрийской короны. Не оставлял Грифиус и занятий наукой. В 1658 году по приглашению своего друга Гофмансвальдау он приезжал в Бреслау, где на главной площади провёл публичное вскрытие мумий, хранившихся в одной из аптек.

Грифиус неожиданно умер в расцвете лет, 16 июля 1664 года во время заседания городского совета.

Андреас Грифиус написал и опубликовал при жизни пять трагедий, считающихся ныне вершиной немецкой барочной драматургии, несколько книг сонетов, од и эпиграмм. Обширное рукописное наследие Грифиуса издал его сын, учёный и поэт, Кристиан (1649—1706).

Мотив быстротечности жизни, непостоянства всего сущего, его обманчивость, словом, мотив vanitus (суеты), популярный в поэзии барокко, наполняется у Грифиуса особо трагической эмоциональной напряжённостью. В своей поэзии он прибегал к жанровым формам, разработанным в поэзии ренессанса, — к сонету и аллегории, одам и посланиям, которые, однако, под его пером подвергались трансформации.

В честь Андреаса Грифиуса назван астероид (496) Грифия, открытый в 1902 году.

Драматические произведения

  • «Лев Армянин», драма
  • «Екатерина Грузинская», драма
  • «Горрибилис Крибрифакс», комедия
  • «Карденио и Целинда», драма
  • «Карл Стюарт», драма
  • «Папиниан», драма
  • «Господин Петер Сквенц», комедия
  • «Возлюбленная Роза», комедия

Переводы на русский язык

  • Сонеты Андреаса Грифиуса // Западноевропейский сонет XIII—XVII веков: Поэтическая антология / Сост. А.А. Чамеева; вступительная статья З.И. Плавскина. — Л.: Издательство ЛГУ, 1988. — С. 408—412. — ISBN 5-288-00129-4.
  • Грифиус А. Сонеты. Книги первая и вторая / Пер. А. Прокопьева. — М.: libra, 2016. — ISBN 978-5-9906440-5-2.

Напишите отзыв о статье "Грифиус, Андреас"

Ссылки

  • Андреас Грифиус. [shchedrovitskiy.ru/poetry_translates_de.php?id=91&cid=5429#2 О рождестве Иисуса]. / Пер. Д. В. Щедровицкого.


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Грифиус, Андреас

Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.