Гриценко, Дмитрий Максимович

	Дмитрий Максимович Гриценко
Дата рождения	11 сентября 1902
Место рождения	село Григорьевка, ныне Решетиловский район,Полтавская область
Дата смерти	31 августа 1974 (71 год)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР
Род войск	Пехота ; Танковые войска
Годы службы	1921 — 1954 годы
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Командовал	20-й танковый корпус ; 11-й танковый корпус ; 16-я механизированная дивизия ; 11-я гвардейская танковая дивизия ; 18-я гвардейская механизированная дивизия
Сражения/войны	Польский поход РККА ; Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Гриценко.

Дмитрий Максимович Гриценко (11 сентября 1902 года, село Григорьевка, ныне Решетиловский район, Полтавская область — 31 августа 1974 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-майор танковых войск (1943 год).

Начальная биография

Дмитрий Максимович Гриценко родился 11 сентября 1902 года в селе Григорьевка ныне Решетиловского района Полтавской области.

Военная служба

Довоенное время

В октябре 1921 года был призван в ряды РККА и направлен на учёбу в 14-ю пехотную школу в Полтаве, после окончания которой служил в 99-й стрелковой дивизии на должностях командира стрелкового и артиллерийского взводов в 297-м стрелковом полке и командира взвода артиллерийского дивизиона 295-го стрелкового полка. В ноябре 1927 года был переведён в 99-й артиллерийский полк, где служил на должностях командира артиллерийского взвода, взвода полковой школы, командира батареи и помощника командира артиллерийского дивизиона.

В 1933 году был направлен на учёбу в Военную академию механизации и моторизации РККА, по окончании которой в июне 1937 года был назначен на должность начальника 1-й части штаба 31-й механизированной бригады (Ленинградский военный округ), в 1938 году — на должность начальника штаба 7-й лёгкой танковой бригады (Дальневосточный фронт). Вскоре был направлен на учёбу в Академию Генерального штаба, слушателем которой принимал участие в ходе похода в Западную Белоруссию. После окончания академии в июле 1940 года был назначен на должность помощника начальника, затем — на должность старшего помощника начальника 4-го отдела Организационного управления Генерального штаба РККА, в марте 1941 года — на должность начальника штаба 25-го механизированного корпуса (Харьковский военный округ), а в июне — на должность преподавателя тактики Военной академии механизации и моторизации РККА.

Великая Отечественная война

С началом войны Гриценко находился на прежней должности.

В августе 1941 года был назначен на должность заместителя начальника оперативного отдела штаба Брянского фронта, который в октябре 1941 года принимал участие в ходе Орловско-Брянской оборонительной операции, а затем в условиях окружения отступал на Тульском направлении.

С декабря 1942 по февраль 1943 года командовал 20-м танковым корпусом, который в составе Брянского фронта принимал участие в ходе оборонительных и наступательных операций по правому берегу реки Зуша восточнее города Орёл. В апреле 1943 года был назначен на должность начальника штаба этого корпуса, находившегося в резерве Ставки Верховного Главнокомандования, а в июне — на должность начальника штаба 11-го танкового корпуса, который принимал участие в Донбасской и Мелитопольской наступательных операциях и освобождении города Волноваха. С октября исполнял должность командира этого корпуса, находившегося в резерве Ставки Верховного Главнокомандования. С января 1944 года был вновь назначен на должность начальника штаба этого же корпуса, который вскоре принимал участие в ходе Люблин-Брестской, Варшавско-Познанской и Берлинской наступательных операций, а также при освобождении и взятии городов Любомль, Лукув, Седльце, Радом, Лодзь, Томашув-Мазовецки и Берлин.

Послевоенная карьера

После войны Гриценко находился на прежней должности.

В марте 1946 года был назначен на должность командира 16-й механизированной дивизии, в январе 1947 года — на должность командира 11-й гвардейской танковой дивизии, в июне — на должность 18-й гвардейской механизированной дивизии, в декабре 1950 года — на должность начальника штаба бронетанковых и механизированных войск Белорусского военного округа, а в феврале 1951 года — на должность старшего преподавателя кафедры бронетанковых и механизированных войск в Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова.

Генерал-майор танковых войск Дмитрий Максимович Гриценко в сентябре 1954 года вышел в отставку. Умер 31 августа 1974 года в Москве.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Гриценко, Дмитрий Максимович"

Примечания

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — С. 129—130. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Гриценко, Дмитрий Максимович

– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.