Гришаев, Василий Васильевич
Поделись знанием:
Перечень
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
| Васи́лий Васи́льевич Гриша́ев | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
с. Ушинка, Пензенская область, РСФСР, СССР |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Красноярский государственный университет |
| Учёная степень: |
доктор исторических наук (1979) |
| Учёное звание: |
профессор (1981) |
| Альма-матер: |
истфак МГУ (1957) |
| Научный руководитель: | |
| Известные ученики: | |
| Известен как: |
Специалист по аграрной истории России советского периода. Автор работ по колхозному строительству. |
| Награды и премии: |
|
Васи́лий Васи́льевич Гриша́ев (10 сентября 1935, с. Ушинка, Пензенская область — 19 мая 2014[1], Красноярск, Россия) — советский и российский историк, государственный деятель[2]. Доктор исторических наук, профессор. Специалист по аграрной истории России советского периода. Автор работ по колхозному строительству[3]. Заслуженный работник высшей школы РФ.[3] Отец историка и социолога С. В. Гришаева.
Содержание
Биография
В 1957 году окончил исторический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова[1][3][2][4].
В 1957—1964 годах на комсомольской работе в Красноярским крае.[1][3] С 1957 по 1961 годы — второй, а затем первый секретарь Алтайского райкома ВЛКСМ Хакасской автономной области. С 1961 по 1964 годы — второй, а позднее первый секретарь Хакасского обкома ВЛКСМ.[1][2][4]
В 1964—1967 годах учился в аспирантуре Академии общественных наук при ЦК КПСС.[1][2]
В 1967 году в Академии общественных наук при ЦК КПСС защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «Строительство Советов в деревне в первый год социалистической революции».[1][4]
С 1 сентября 1967 года — старший преподаватель кафедры общественных наук Красноярского филиала Новосибирского государственного университета.[1][2][4]
С 19 февраля 1969 года по 2009 год — заведующий кафедрой истории КПСС (позднее — истории России) историко-философского факультета Красноярского государственного университета.[3][2][4] После образования Сибирского федерального университета — профессор-консультант кафедры истории России Гуманитарного института СФУ.[2]
В 1979 году в Институте истории, филологии и философии СО РАН защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора исторических наук по теме «Сельскохозяйственные коммуны Советской России. 1917—1928 гг.»[1][4]
В 1981 году присвоено учёное звание профессора.[1][3][2]
Член Диссертационного совета при Красноярском государственном педагогическом университете имени В. П. Астафьева, член Учёного совета Красноярского государственного университета.[1][4] Член Диссертационного совета Д 212.074.05 при Иркутском государственном университете.[1][5]
Профессор кафедры истории и политологии Красноярского государственного аграрного университета.[1][6]
Действительный член Академии социальных наук. (с 1994)[1][2][4]
Автор более 70 научных трудов, в том числе 5 монографий.[1][2]
Увлекался садоводством.
Отзывы
В одном из писем соболезнований Ю. Н. Афанасьев, Ж. Т. Тощенко, В. И. Киселёв, Б. Г. Власов, А. П. Корелин и В. А. Кучкин писали:[1]Глубоко скорбим об ушедшем от нас нашем друге, товарище, с которым мы разделили общую судьбу и пронесли верность нашим идеалам через всю жизнь. В наших сердцах он останется светлым человеком, искренним во всех своих начинаниях, верным профессиональному долгу, чистым в своих помыслах, искренне заботящимся об общем благе, борцом за правду, добрым к друзьям и близким и непримиримым к лжи, предательству, неискренности и мздоимству.
Интересные факты
- На историческом факультет МГУ имени М. В. Ломоносова учился с будущими известными историком Ю. Н. Афанасьевым и социологом Ж. Т. Тощенко, с которыми вместе был распределён на комсомольскую работу в Красноярский край.[2] Также его однокурсниками были дипломат В. И. Киселёв, пресс-атташе «Новости» в 1980—1990-е годы Б. Г. Власов, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН историк А. П. Корелин, доктор исторических наук, заведующий сектором Института российской истории РАН историк В. А. Кучкин[1]
- Встречался с полководцем Г. К. Жуковым, фотографировался с Н. С. Хрущёвым, беседовал с космонавтом Ю. А. Гагариным, а также принимал участие в спортивном празднике 7 ноября 1952 г. на Красной площади в г. Москве.[4]
Награды
- Заслуженный работник высшей школы РФ (2000).
- Лауреат «Профессорской премии» Главы города Красноярска в области науки и образования (2012).[7]
Научные труды
Диссертации
- Гришаев В. В. Сельскохозяйственные коммуны Советской России (1917—1929 гг.) [Текст] : автореферат дис. . д-ра ист. наук : 07.00.02 / Акад. наук СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и философии. — Новосибирск: ИИФФ СО РАН, 1978. — 40, [1] с.
Монографии
- Гришаев В. В. Строительство Советов в деревне в первый год социалистической революции. — М.: Мысль, 1967. — 88 с.
- Гришаев В. В. «Красный хлебороб»: история сибирского колхоза. — Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1973. — 219 с.
- Гришаев В. В. Сельскохозяйственные коммуны Советской России 1917—1929 гг. — М.: Мысль, 1976. — 192 с.
- Гришаев В. В. История сельскохозяйственных коммун : итоги изучения, проблемы. — Красноярск: Красноярский университет, 1986. — 135 с.
- Гришаев В. В. Коммунары Сибири. — Красноярск: Изд-во Красноярского университета, 1989.
- Кто есть кто в КрасГУ : краткий биографический справочник / сост.: (отв. сост.) В. В. Гришаев, В. И. Петрищев, И. А. Прядко. — Красноярск: КГУ, 1999. — 378 с. — ISBN 5-7638-0163-6.
- Пётр Николаевич Мешалкин : библиографический указатель / сост. В. В. Гришаев. — Красноярск: СибГТУ: ГУНБ, 2004. — 102 с. — 100 экз.
- Пётр Николаевич Мешалкин: хроника жизни и творческой деятельности ученого, посвящённая 80-летию со дня рождения / сост. В. Г. Курдюков, Т. А. Улейская, В. В. Гришаев. — Красноярск: СибГТУ, 2007. — 65 с.
- Гришаев В. В., Лебединский В. Р. Живые книги с говорящими автографами: монография. — Красноярск: СФУ, 2014. — 175 с. — 978-5-7 638-3 032-3 экз.
Статьи
- Гришаев В. В. Создание волостных Советов крестьянских депутатов // Вестник Московского университета. Сер.: История. — 1957. — № 4. — С. 39—52.
- Гришаев В. В. Финансовая политика в деревне в период становления советской власти. // Финансы СССР. — 1967. — № 3.
- Гришаев В. В. К вопросу о создании Советов крестьянских депутатов. // Вопросы истории. — 1968. — № 3. — С. 198—200.
- Гришаев В. В. В. И. Ленин о роли коммун в социалистическом преобразовании сельского хозяйства // Вопросы истории партийных организаций Сибири : тезисы докладов и сообщений на межвузовской научной конференции, посвященной 70-летию II съезда РСДРП / Краснояр. гос. ун-т, Краев. орг. об-ва «Знание»; [отв. ред.] В. П. Сафронов. — Красноярск : Красноярский рабочий, 1973. — Вып. 1. — 159 с. 500 экз.
- Гришаев В. В. Из истории создания Красноярского филиала Центрального музея В. И. Ленина // Проблемы новейшей отечественной истории и общественных наук. Ленин и современность. — Красноярск : Культурно-исторический музейный комплекс, 2002. — С. 46-48
- Гришаев В. В., Курдюков В. Г. Вклад профессора П. Н. Мешалкина в историю Красноярского края // От Невы до берегов Енисея: 300 лет вместе. — Красноярск, 2003. — С. 113—116
- Гришаев В. В., Северьянов М. Д. К вопросу о состоянии исторической науки в Красноярском крае в конце XX — начале XXI столетий // Духовно-исторические чтения : материалы межвузовской научно-практической конференции / М-во образования Рос. Федерации, Краснояр. гос. архит.-строит. академия, Краснояр. гос. пед. ун-т; [ред. кол. : М. Д. Северьянов (отв. ред.) [и др.]. — Красноярск : КрасГАСА, 1996. Вып. 9 : 2004. — С. 12—14. 100 экз. ISBN 5-89628-113-7
- Гришаев В. В. Об истоках и динамике формирования научной элиты Красноярска // Край большого будущего. История, действительность, перспектива : материалы научно-практической конференции «70 лет Красноярскому краю : итоги и перспективы развития» / Сиб. гос. технол. ун-т, Краснояр. гос. ун-т, Гос. универс. науч. б-ка Краснояр. края; [под ред. В. В. Куимова]. — Красноярск : [б. и.], 2004. — С. 67-71. 100 экз.
- Гришаев В. В. Истоки формирования научной элиты Красноярска во второй половине XX века // История науки и образования в Сибири : сборник материалов Всероссийской научной конференции с международным участием, г. Красноярск, 15-16 ноября 2005 г. / Рос. гуманит. науч. фонд, Адм. Краснояр. края, ГОУ ВПО «Краснояр. гос. пед. ун-т им. В. П. Астафьева»; [отв. ред. Я. М. Кофман]. — Красноярск : КГПУ, 2006. — С. 47-51. 200 экз. ISBN 5-85981-127-6
- Гришаев В. В. О всероссийской значимости декабрьских (1905 г.) событий в Красноярске. // Сибирь в революции 1905 года : к 100-летию первой русской революции в России : (материалы круглого стола) / Краснояр. горком КПРФ, Сиб. гос. технол. ун-т, Краснояр. гос. ун-т, Гос. универс. науч. б-ка Краснояр. края; [редкол.: В. В. Гришаев [и др.]. — Красноярск : [б. и.], 2006. — С. 22-26. 200 экз.
- Гришаев В. В. Коррумпированная власть — ныне главная угроза безвозвратной утраты памятников истории и культуры // Культурно-историческая среда и предпринимательство Сибири : материалы III Межрегиональной научно-практической конференции, посвященной Международному дню памятников и исторических мест, 17 апреля 2008 г. / Служба по охране объектов культур. наследия адм. Краснояр. края [и др.]. — Красноярск : [б. и.], 2008. — С. 38-42.
- Гришаев В. В. Подлинное народовластие в Красноярске // Красноярский край: прошлое, настоящее, будущее : материалы международной конференции, посвященной 75-летию Красноярского края, Красноярск, 19-21 ноября 2009 г. : в 2 т. Т. 1./ Краснояр. краев. краеведч. музей [и др. ; сост. Э. Ш. Акбулатов (пред.) и др.]. — Красноярск : СФУ, 2009. — 185 с. 400 экз.
- Grishaev, V. V. [elib.sfu-kras.ru/bitstream/2311/1682/1/01_grishaev.pdf Struggle Against Corruption in Russia: Historic Overview and Modern Problems] (Борьба с коррупцией в России: история и современные проблемы) // Журнал Сибирского федерального университета. Гуманитарные науки. Journal of Siberian Federal University. Humanities & Social Sciences. — 2010. — № 3 (3). — С. 321—329
- Гришаев В. В. [www.stopcrime.ru/investigations/95/1771.html Размышления о борьбе с коррупцией : (аргументы за и против)] // Следователь. — 2011. — № 2. — С. 12-16.
Научная редакция
- Воспитание молодежи на ленинском примере: межвузовский сборник / Краснояр. гос. ун-т; [науч. ред.] В. В. Гришаев. — Красноярск : КГУ, 1980. — 135 с. 700 экз.
- Большевики и сибирская деревня в период построения социализма (1917—1937 гг.) : сборник / Краснояр. гос. пед. ин-т; [редкол.: В. В. Гришаев и др.]. — Красноярск : Красноярский ГПИ, 1981. — 131, [2] с. 800 экз.
- Канск в прошлом, настоящем и будущем : (Тезисы докладов и сообщений на краевой научно-краеведческой конференции, посвященной 350-летию г. Канска, 31 мая 1986 г.) / Канск. гор. ком. КПСС, Краснояр. краев. совет НТО, Краснояр. гос. ун-т, Краснояр. краевое отд-ние Всерос. о-ва охраны памятников истории и культуры; отв. ред. В. В. Гришаев. — Красноярск : КГУ, 1986 (Канск). — 128 с. 500 экз.
- XX век: исторический опыт аграрного освоения Сибири : материалы республиканской научной конференции / Краснояр. гос. ун-т [и др.]; отв. ред. В. В. Гришаев. — Красноярск : КГУ, 1993. — 410, [1] с. 400 экз. ISBN 5-230-08068-X
- Перестройки в российской истории: исторический опыт и уроки XX века : (сборник тезисов республиканской научной конференции, 20-21 марта 1996 г.) / Краснояр. гос. ун-т [и др. ; редкол.: В. В. Гришаев и др.]. —Красноярск : Рио-Пресс, 1996. — 207, [8] с.
- Вопросы социально-экономического развития и культуры Красноярского края в документах архивного фонда : (к 175-летию образования Енисейской губернии) : Архивные чтения : Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции, Красноярск, 26 июня 1997 г. / Гос. арх. Краснояр. края, Ком. по делам архивов администрации Краснояр. края; [редкол.: В. В. Гришаев и др.]. — Красноярск : Госархив Красноярского края, 1997. — 169 с. 300 экз.
- Прядко И. А. Памятники истории и современность : учебное пособие / [науч. ред. В. В Гришаев] ; М-во образования Рос. Федерации, Краснояр. гос. ун-т [и др.]. — Красноярск : [КГУ], 1999. — 77 с. 100 экз. ISBN 5-7638-0191-1
- Наука Красноярска в лицах и трудах ученых / Гос. универ. науч. б-ка [и др.]; [отв. ред. В. В. Гришаев, сост. Л. С. Барсукова и др., отв. за вып. Н. И. Дроздов и др.]. — Красноярск : Универс, 2003. — 540, [2] с. — 1000 экз. ISBN 5-87748-226-2
- История Русской Америки: Российско-американская компания : материалы научно-практической конференции 25 апреля 2003 г. / М-во образования Рос. Федерации, Краснояр. гос. ун-т, Науч. б-ка, Отд. философии, истории и политологии, Каф. истории России; [ред. В. В. Гришаев; сост.: Э. Г. Колесник, И. С. Колосова, В. А. Корешкова]. — Красноярск : КГУ, 2003. — 201 с.
- От Невы до берегов Енисея: 300 лет вместе : материалы научно-практической конференции, посвященной 300-летию Санкт-Петербурга и 375-летию Красноярска / Адм. г. Красноярска, Гос. универсал. науч. б-ка Краснояр. края, Ком. по делам архивов Адм. Краснояр. края и др. ; [отв. ред. В. В. Гришаев; отв. за вып. И. А. Прядко, Л. И. Царева]. — Красноярск : [б. и.], 2003. — 120 с.
- Воинский долг, исполненный с честью. : материалы научно-практической студенческой конференции исторического клуба «Клио», посвященный 60-летию Великой Победы, 4 мая 2005 г. / Федерал. агентство по образованию, Краснояр. гос. ун-т, Науч. б-ка, Отд-ние истории, философии и политологии, Каф. истории России; [сост.: Д. Н. Гергилев, И. С. Колосова; отв. ред. В. В. Гришаев]. — Красноярск : КрасГУ, 2005. — 101 с.
- Российско-японские отношения: связь времен : сборник материалов научно-практической студенческой конференции 23 апреля 2004 г. / Федерал. агентство по образованию, Краснояр. гос. ун-т, Науч. б-ка, Отд-ние истории, философии и политологии, Каф. истории России; [сост.: Г. И. Погребной, И. С. Колосова; отв. ред. В. В. Гришаев]. — Красноярск : КрасГУ, 2005. — 139 с.
- Парламентаризм в России: исторический опыт и современные проблемы : материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 100-летию начала деятельности первой российской Государственной думы, Красноярск, 18 мая 2006 года / Законодат. собр. Краснояр. края, Краснояр. гос. ун-т, Сиб. гос. технол. ун-т. Гос. универс. науч. б-ка Краснояр. края; [редкол.: В. В. Гришаев (отв. ред.) [и др.]. — Красноярск : Красноярский писатель, 2006. — 291 с. 250 экз.
- «Историко-философские чтения», научно-практическая конференция (6 ; 2006 ; Красноярск). VI историко-философские чтения : материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию парламентаризма в России, 28 апреля 2006 года / Федерал. агентство по образованию, Краснояр. гос. ун-т; [под ред. В. В. Гришаева; отв. за вып. М. Г. Тарасов]. — Красноярск : КрасГУ, 2006. — 164, [1] с. 200 экз.
- Археография как наука по описанию древностей : сборник материалов научно-практической студенческой конференции, 25 апреля 2006 г. / Сиб. Федерал. ун-т, Науч. б-ка; [сост.: Г. И. Погребной, И. С. Колосова; отв. ред. В. В. Гришаев]. — Красноярск : КрасГУ, 2005. — 145 с.
- Шекшеев А. П. Власть и крестьянство: начало гражданской войны на Енисее (октябрь 1917 — конец 1918 гг.) / А. П. Шекшеев; под ред. В. В. Гришаева ; Федерал. агентство по образованию, Хакас. гос. ун-т им. Н. Ф. Катанова. — Абакан : Хакасский государственный университет, 2007. — 156, [2] с., [2] л. фото. 500 экз. ISBN 978-5-7810-0460-7
- Историческая книга : сборник материалов научно-практической студенческой конференции, 25 апреля 2007 г. / Сиб. Федерал. ун-т, Науч. б-ка; [сост.: М. Г. Тарасов, И. С. Колосова; отв. ред. В. В. Гришаев]. — Красноярск : КрасГУ, 2007. — 66 с.
- Победа : материалы Всероссийской научной конференции «СССР во Второй мировой и Великой Отечественной войнах 1939—1945 гг.», посвященной 65-летию Победы в Великой Отечественной войне, 29 апреля 2010 года / ГОУ ВПО «Сиб. гос. технол. ун-т», Краснояр. краев., гор. Совет ветеранов войны, труда и Вооруж. Сил; [отв. за вып. В. Г. Курдюков; редкол.: В. В. Гришаев и др.]. — Красноярск : СибГТУ, 2010. — 211, [1] с.
- Идёт война народная : материалы Всероссийской научной конференции «СССР во второй мировой и Великой Отечественной войнах 1938—1945 гг.» посвященной 70-летию начала Великой Отечественной войны и Московской битве, 7 декабря 2011 года / М-во образования и науки Рос. Федерации, ФГБОУВПО «Сиб. гос. технол. ун-т», Краснояр. краев., гор. Совет ветеранов войны, труда и Вооруж. Сил; [отв. за вып. В. Г. Курдюков; редкол.: В. В. Гришаев и др.]. — Красноярск : СибГТУ, 2011. — 168 с.
- Сталинградская битва : материалы Всероссийской научной конференции «СССР во Второй мировой и Великой Отечественной войнах (1939—1945 гг.)» / М-во образования и науки Рос. Федерации, ФГБОУ ВПО «Сиб. гос. технол. ун-т», Краснояр. краев. и гор. Совет ветеранов войны, труда и вооруж. сил; [редкол.: В. В. Гришаев и др.]. — Красноярск : СибГТУ, 2012. — 152, [1] с.
Напишите отзыв о статье "Гришаев, Василий Васильевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [www.krasrab.net/post/92894/v-krasnoyarske-umer-izvestnyj-istorik-professor-sfu-vasilij-grishaev/2014-05-20 В Красноярске умер известный историк, профессор СФУ Василий Гришаев] // Красноярский рабочий, 20.05.2014
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Вера Кириченко [www.kp.ru/daily/26151.5/3040031/ О красноярских комсомольцах и строительстве трассы «Абакан-Тайшет»] // СИБИРСКИЙ ФОРУМ интеллектуальный диалог, май 2013 г.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [bsk.nios.ru/enciklodediya/grishaev-vasiliy-vasilevich Гришаев Василий Васильевич] // «Библиотека сибирского краеведения»
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.lan.krasu.ru/persons/persid474.htm Гришаев Василий Васильевич] // Официальный сайт Красноярского государственного университета
- ↑ [isu.ru/ru/science/boards/hist5.html Диссертационный совет Д 212.074.05 Исторические науки] // Официальный сайт Иркутского государственного университета
- ↑ [www.kgau.ru/new/institut/ui/05/ Кафедра «Истории и политологии»] // Официальный сайт Красноярского государственного аграрного университета
- ↑ [акбулатов.рф/project/Pages/laureat.aspx Лауреаты премии главы города в области науки и образования] // Официальный сайт Э. Ш. Акбулатова
Литература
- Комарицын С. Г. [www.gornovosti.ru/tema/necrolog/umer-vasiliy-vasilyevich-grishayev444445546.htm Умер Василий Васильевич Гришаев] // Городские новости. — 22.05.2014. — № 2976.
- Лебединский В. Р. [www.krasrab.com/archive/2005/09/12/12/view_article «Собиратель времени» Василий Гришаев] // Красноярский рабочий. — 12.09.2005.
- Прядко И. А. 70 лет со дня рождения доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой истории России КГУ Гришаева Василия Васильевича // Край наш Красноярский : календарь знаменательных и памятных дат на 2005 год. — Красноярск: Гос. универс. науч. б-ка Краснояр. края, 2004. — С. 94—96.
- Учитель жизни: к 75-летию В. В. Гришаева: сборник научных трудов / науч. ред. А. Г. Грязнухин. — Красноярск: СФУ, 2010. — 294 с. — 200 экз.
Отрывок, характеризующий Гришаев, Василий Васильевич
– Пойдемте, – сказал доктор.Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
Категории:
- Родившиеся 10 сентября
- Родившиеся в 1935 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Пензенской области
- Умершие 19 мая
- Умершие в 2014 году
- Умершие в Красноярске
- Доктора исторических наук
- Выпускники исторического факультета МГУ
- Заслуженные работники высшей школы Российской Федерации
- Учёные по алфавиту
- Историки СССР
- Историки России
- Преподаватели Сибирского федерального университета
