Гришин, Иван Тихонович

Иван Тихонович Гришин
Дата рождения	3 (16) декабря 1901(1901-12-16)
Место рождения	дер. Внуковичи, Рославльский уезд, Смоленская губерния, Российская империя
Дата смерти	20 июня 1951(1951-06-20) (49 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1920—1951
Звание
Командовал	137-я стрелковая дивизия, 49-я армия
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Ива́н Ти́хонович Гри́шин (16 декабря 1901, дер. Внуковичи, Смоленская губерния — 20 июня 1951) — советский военачальник, Герой Советского Союза, генерал-полковник.

Биография

Иван Тихонович Гришин родился 16 декабря в деревне Внуковичи (ныне Рославльский район Смоленской области) в крестьянской семье. Русский. Окончил 4 класса сельской школы. После того, как отца забрали на фронт — не учился, работал в домашнем хозяйстве.

В Красной армии — с июля 1920 года. Службу начал рядовым бойцом 16-го запасного пехотного полка в городе Дорогобуж. В Гражданской войне курсантом 18-х пехотных курсов участвовал в боях против отрядов А. С. Антонова.

С апреля 1922 года командовал взводом в 163-м стрелковом полку, 1-м пограничном полку, 12-м отдельном пограничном батальоне, 18-м пограничном батальоне войск ОГПУ. С апреля 1924 года три года командовал пулемётным взводом 81-го стрелкового полка 27-й Омской стрелковой дивизии.

В 1925 году по собственной просьбе направлен в 3-ю Западную пехотную школу (окончил в 1926) и затем в Иваново-Вознесенскую пехотную школу имени М. В. Фрунзе в город Орёл, которую успешно закончил в 1928 году. Тогда же, по общему образованию, экстерном сдал экзамены за семилетнюю школу. Член ВКП(б) с 1927 года. По окончании школы в апреле 1928 года был назначен в 132-й Донецкий стрелковый полк 44-й стрелковой дивизии Украинского военного округа в город Житомир. За 5 лет прошёл должности командира взвода, роты, начальника штаба батальона, с февраля 1933 года — помощник начальника отдела штаба этой дивизии.

В апреле 1933 года командирован на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, которую в 1936 году окончил с дипломом первой степени, с отличием.

С октября 1936 года служил начальником отделения Центральной школы по подготовке начальников штабов наркомата обороны СССР в Москве. С сентября 1937 года — начальник первой части штаба 17-й стрелковой дивизии Московского военного округа, с декабря 1938 года — начальник 2-го отдела в штабе этого округа.

В октябре 1940 года назначен командиром 137-й стрелковой дивизии в городе Горьком (ныне — Нижний Новгород). В августе того же года дивизия успешно участвовала в показательных учениях Московского военного округа. Полковник Гришин был награждён орденом Красной Звезды и золотыми именными часами. Впоследствии 137-я стрелковая дивизия была удостоена переходящего Красного Знамени НКО СССР и признана лучшей в Красной Армии.

Начало Великой Отечественной войны полковник Гришин встретил в летних Гороховецких лагерях под Горьким. Уже в июне 1941 года с дивизией убыл на фронт. В первых числах июля дивизия в составе 13-й армии Западного фронта вступила в бой с немецко-фашистскими захватчиками в Смоленском оборонительном сражении. В районе города Шклова дивизия под командованием Гришина, защищая переправы через Днепр, на семь суток задержала наступление гитлеровцев, героически сражалась под Чаусами. Попав в окружение, дивизия с боем прорвалась из него и затем на реке Сож обеспечила упорной обороной в сочетании с контрударами выход из окружения многих частей армии. Под городом Трубчевском — в течение двух недель отбивала яростные атаки рвавшихся на восток танковых соединений гитлеровского генерала Гудериана и не отступила ни на шаг.

С 2 по 6 августа исполнял должность командира 4-го воздушно-десантного корпуса. С сентября 1941 года 137-я сд Гришина сражалась в составе 3-й армии Брянского (в ноябре — декабре 1941 — Юго-Западного) фронта. В боях под Тулой дивизия остановила захватчиков, а затем зимой 1941—1942 годов перешла в наступление.

В Елецкой наступательной операции в декабре 1941 года дивизия прошла на запад 150 километров, освободив 140 населённых пунктов. За период командования дивизией в 1941—1942 годах его трижды награждали орденом Красного Знамени — случай уникальный для первого года войны.

С марта 1942 года — начальник штаба 50-й армии, а с апреля 1943 года — 11-й гвардейской армии, которая готовила наступательную операцию на Волхов.

3 мая 1942 года Гришину было присвоено воинское звание генерал-майор.

В июне 1943 года генерал-майор Гришин назначается командующим войсками 49-й армии, с которой он прошел до победного мая 1945 года.

В августе-сентябре 1943 года 49-й армия участвовала в Смоленско-Рославльской наступательной операции в составе Западного фронта. Были форсированы реки: Десна, Остёр, Сож. Освобождены города: Спас-Деменск, Рославль, Кричев, Хиславичи, Мстиславль и взят один из важнейших опорных пунктов обороны немцев на реке Десна — Богданово. За освобождение Рославля воинам 49-й армии была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего, а Москва салютовала им двадцатью артиллерийскими залпами. За активное участие в освобождении Рославля четырём дивизиям 49-й армии было присвоено почётное наименование Рославльских. Командарм награждён орденом Суворова 1-й степени и представлен к званию генерал-лейтенанта (присвоено 9.09.1943).

Посетив после освобождения родную деревню Внуковичи, Иван Тихонович узнал, что гитлеровцы расстреляли отца, мать и всех ближайших родственников. Войска 49-й армии, действуя с апреля 1944 года в составе 2-го Белорусского фронта, отличились в операции «Багратион». Действовавшая на главном направлении армия под его командованием, прорвав сильно укрепленную оборонительную полосу противника, форсировала реки Проню, Днепр, Друть, Березину, освободила город Могилёв, сотни сёл и деревень. В ходе дальнейшего наступления в районе Минска была окружена крупная вражеская группировка. С 9 июля всеми боевыми действиями по ликвидации вражеской группировки под Минском руководил лично генерал-лейтенант Гришин, и войсками его армии в те дни было взято в плен более 35 тысяч вражеских солдат, офицеров и 12 генералов. За активное участие в этой операции награждён орденом Кутузова 1-й степени. В наступательной Восточно-Прусской операции в феврале 1945 года войска 49-й армии уничтожили большое количество живой силы и техники врага, захватили трофеи. Продвигаясь с боями по земле Польши в Восточно-Померанской операции, войска 49-й армии под командованием Гришина 30 марта 1945 года ночным штурмом овладели морским портом Данциг (Гданьск), на длительную оборону которого серьёзно рассчитывало гитлеровское командование. Из текста представления «…Приобрёл огромный боевой опыт и научился бить врага, вырос в зрелого генерала Красной Армии. Успешно руководил войсками армии, которые уничтожили 11 420 фашистов, 66 орудий, 31 автомашину, захватили 2495 пленных, 64 орудия, 12 автомашин».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 года за умелую организацию и проведение успешных боевых операций по разгрому вражеских группировок и проявленные мужество и героизм генерал-лейтенанту Гришину Ивану Тихоновичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5510). В Указе Гришин назван генерал-лейтенантом (был им на момент подписания представления к званию Героя), хотя ещё 10 марта 1945 года ему присвоено воинское звание генерал-полковника.

49-я армия под командованием генерал-полковника Гришина продолжала громить врага, участвовала в Берлинской операции.

Свой славный боевой путь генерал Гришин закончил на Эльбе в районе города Людвингслуст, встретившись там с английскими войсками.

Более 30 раз личному составу 49-й армии И. В. Сталин в приказах объявлял благодарность за стойкость, высокий наступательный порыв и массовый героизм. Более 20 раз Родина салютовала его отважным подчинённым в связи с освобождением крупных советских, польских и немецких городов. Более чем ста воинам армии присвоено звание Героя Советского Союза.

После Парада Победы на приеме в Кремле 25 июня 1945 года Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин назвал имена выдающихся героев-полководцев Великой Отечественной войны. В этом коротком списке наряду с Г. К. Жуковым, К. К. Рокоссовским, И. С. Коневым, А. П. Белобородовым, П. И. Батовым, И. Х. Баграмяном, А. В. Горбатовым и другими военачальниками было имя командующего 49-й армией, Героя Советского Союза, генерал-полковника И. Т. Гришина.

После войны в июле 1945 года генерал-полковник Гришин был назначен командующим 6-й гвардейской армией, с июля 1946 года — начальником Управления боевой подготовки сухопутных войск, с февраля 1950 года — начальник Главного управления боевой и физической подготовки Сухопутных войск.

Жил в Москве. Скоропостижно скончался там же 20 июня 1951 года. Похоронен в городе-герое Москве на Новодевичьем кладбище (4-й участок, 61-й ряд, 10 место).

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза № 5510 (10.04.1945);
• 2 ордена Ленина (10.04.1945, 1945);
• 5 орденов Красного Знамени (07.11.1941, 30.01.1943, 14.02.1943 1944, 1950);
• 2 ордена Суворова 1-й степени (28.09.1943, 29.05.1945);
• орден Кутузова 1-й степени (21.07.1944);
• орден Красной Звезды (1940).
• Медали:
• «За оборону Москвы»;
• «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
• «20 лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»;
• «30 лет Советской Армии и Флота»;
• «В память 800-летия Москвы».

Иностранные награды

• Орден «Крест Грюнвальда» I степени, ПНР, (1945);
• медаль «За Одру, Нису и Балтику», ПНР, (1945);
• медаль «Победы и Свободы», ПНР, (1945).

Память

Именем прославленного командарма названы улицы в Москве, Рославле и Могилёве .

Прочие факты

Командарма Гришина хорошо знал писатель Константин Симонов. Он признавал, что отдельные черты его характера использовал при создании знаменитого образа генерала Серпилина.

Источники и ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3722 Гришин, Иван Тихонович]. Сайт «Герои Страны».

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — 408 с. — ISBN 5-86090-113-5.
• Воробьёв М. В., Титов В. Е., Храпченков А. К. Смоляне — Герои Советского Союза. — М., 1966. — С. 139—141.
• [www.rv.ru/content.php3?id=5693 Статья о И. Т. Гришине в газете «Русский вестник»].
• [militera.lib.ru/docs/da/sov-new-1940/16.html Выступление И. Т. Гришина на совещании высшего командного состава Красной Армии в декабре 1940 года].
• [dedusenko.at.ua/publ/2-1-0-7 Статья на сайте, созданном родственниками И. Т. Гришина].
• М. Зюбин, В. Зюбин [dedusenko.at.ua/_pu/0/61882944.jpg Армия генерала Гришина]. — М.: ГУ МНД, 2009.

Отрывок, характеризующий Гришин, Иван Тихонович

Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).