Гробница Рахели

Гробница Рахели — надгробие и помещение, построенное вокруг надгробия, расположенные там, где, согласно традиции, была погребена праматерь Рахель (Рахиль). Находится севернее Бейт-Лехема (Вифлеема), в нескольких сотнях метров от южной части современного Иерусалима. На протяжении многих веков является местом паломничества евреев, а также святым местом для христиан и мусульман. Гробница находятся под контролем Израиля и окружена бетонными стенами. В здании находится синагога.

В Священном Писании

Первые сведения о месте захоронения праматери Рахели приводятся в Торе (Книга «Берешит» 35:19) «И умерла Рахель. И погребена была она на пути (из Бэйт-Эля) в Эфрат, он же Бейт-Лехем.»

В книге пророка Иеремии (31:14-16), при описании изгнания евреев из земли Израиля в Вавилон Навуходоносором говорится о том, как Рахель провожает своих потомков, уводимых в плен по дороге, проходящей около её могилы. Она плачет и просит чтобы Бог помиловал их:
«(14) Так сказал Господь: слышится голос в Раме, вопль и горькое рыдание: Рахель оплакивает сыновей своих; не хочет она утешиться из-за детей своих, потому что не стало их. (15) Так сказал Господь: удержи голос твой от рыдания и глаза твои от слез, потому что есть воздаяние за труд твой, — сказал Господь, — возвратятся они из вражеской страны. (16) И есть надежда будущности твоей, — сказал Господь, — возвратятся сыны в пределы свои.»

Эти слова, сказанные две с половиной тысячи лет назад превратили гробницу Рахели в символ надежды возвращения еврейского народа на свою землю.

Могила Рахели упоминается также в книге Шмуэль I (10:2), где сказано, что Рахель была похоронена на границе надела колена Вениамина. Там же, на территории колена Вениамина, находится Рама, про которую говорится в книге Иеремии. При этом известно, что Бейт-Лехем находится на территории колена Йегуды. Поэтому ученые не могут прийти к единому мнению, действительно ли «Гробница Рахели» является местом захоронения праматери Рахели.

В исторических источниках

На протяжении двух тысячелетий историки и путешественники, побывавшие в земле Израиля, описывали гробницу, находящуюся около Бейт-Лехема.

Первое тысячелетие н. э.

Среди них отец христианской церковной истории Евсевий Кесарийский (ок. 263—340) — римский историк, проживавший в Кесарии, Путешественник из Бордо -Совершивший поездку в Палестину в 333—334 годы, Иероним Стридонский — церковный писатель, который жил в Вифлееме в начале 5 века и многие другие. На «карте из Мадабы» 6 века около Эфрата и Бейт-Лехема есть символическое изображение с надписью «слышен голос в Раме» — частью цитаты из книги пророка Йирмияху (31:14) описывавший могилу Рахели. Французский священник Аркульф, посетивший землю Израиля в 670 году описывает каменное надгробие без украшений. Сохранились многочисленные заметки путешественников средневековья, по которым можно судить о том как выглядела и менялась гробница Рахели.

Средние века

Вениамин Тудельский — испанский раввин, предпринявший в 1165—1173 годах паломничество в Святую землю и другие путешественники 12 века описывают надгробие из 11 камней, а над ними купол, стоявший на четырёх столбах. В 13 веке купол и столбы были разрушены, а в 15 веке восстановлены. Мешулам из Вельтра, побывавший в Палестине в 1481 вновь сообщает о надгробии, окруженном четырьмя столбами и о куполе над ними. В 16 веке помимо основного купола были добавлены два второстепенных, а отдельные камни были соединены в единый монумент. В 1621—1622 годах мусульманский правитель Иерусалима разрешил евреям построить стены вокруг четырёх столбов, окружающих гробницу и она превратилась в закрытое помещение.

В Новое время

В 18-19 веках возле гробницы Рахели бедуины начали хоронить своих умерших и, постепенно, вокруг гробницы образовалось мусульманское кладбище.
В 1839 году гробницу Рахели посетил известный еврейский меценат Моше Монтефиоре и его жена. Они решили выделить деньги на ремонт и расширение старого здания. Разрешение на строительство было получено у турецкого султана. К помещению 17 века была добавлена комната, право пользования которой было разделено по часам между евреями и мусульманами. Помещение, построенное Монтефиоре сохранилось до наших дней.
В начале 21 века здание было обнесено высоким бетонным забором, необходимым для безопасности посетителей и их защиты от враждебно настроенных арабских жителей прилегающих территорий. В настоящее время к гробнице Рахели приезжают многочисленные туристы со всего мира. Внутри здания действует синагога, где ежедневно проходят молитвы, и коллель в котором круглосуточно ведется изучение Торы.
Наибольшее число посетителей отмечается 11 хешвана — эта дата по традиции рассматривается как день смерти праматери Рахели.

Традиции

Из поколения в поколение гробница праматери Рахели была местом молитвы, к которому приезжали евреи со всего мира. Вениамин Тудельский повествует об обычае паломников оставлять своё имя на надгробии. Существовали специальные молитвы, читаемые возле этого места.

Путешественник из Праги, побывавший в земле Израиля в 17 веке, рассказывает об обычае приходить на могилу Рахели в полупраздничные дни Песаха и в Лаг ба-Омер, там молиться, слушать проповеди, есть, пить и танцевать.

В других источниках упоминается обычай молиться на могиле Рахели в траурные дни перед Тиша бе-Ав, в месяц Элул и в дни Трепета между Рош а-Шана и Йом Кипуром.

Днем наиболее массового паломничества из поколения в поколение было 11 Хешвана.

См. также

• Пещера Патриархов
• Гробница Иосифа
• Список мест погребения ветхозаветных персонажей

Ссылки

• [keverrachel.com/ Гробница Рахели]
• [www.youtube.com/watch?v=A1DQcBlkn-w&spfreload=10 Видео об альтернативном месте гробницы Рахели]

Отрывок, характеризующий Гробница Рахели

– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.