Гродненский гусарский полк
| Гродненский гусарский полк | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Знаки отличия |
см.текст |
Гродненский гусарский полк — кавалерийская воинская часть Русской императорской армии.
История
Сформирован в июне 1806 года в городе Торопец Псковской губернии на основе пяти эскадронов, отчисленных от Александрийского, Ольвиопольского и Изюмского полков.
Боевое крещение получил в январе 1807 года в сражении при Прейсиш-Эйлау. В зимнюю кампанию 1808—1809 гг. гродненские гусары совершили беспримерный рейд в Швецию по льду Ботнического залива.
В начале Отечественной войны 1812 года Гродненский полк действовал на Петербургском направлении, в составе отдельного корпуса генерал-лейтенанта П. Х. Витгенштейна, на правом фланге 1-й армии Барклая де Толли. Полк отличился в сражении под Клястицами. Многие гродненские гусары за бои 16, 18, 19 и 20 июля были отмечены наградами. Нижние чины получили 33 знака отличия Военного ордена, подполковники Силин и Ридигер — ордена Святой Анны 2-й степени, 7 обер-офицеров — ордена Святого Владимира 4-й степени, четыре офицера — ордена Святой Анны 3-й степени, шесть офицеров — золотые сабли с надписью «За храбрость».
В 1812—1814 годах полк заслужил две коллективные награды: серебряные трубы с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года» и знаки на кивера с надписью: «За отличие». В 1812 году шефом полка был генерал-майор Я. П. Кульнев (смертельно ранен в бою под Боярщиной 20 июля 1812 года), полковым командиром — полковник Ф. В. Ридигер, с августа 1812 года — шеф полка.
С 1809 года гродненские гусары носили мундиры (доломаны, ментики и чакчиры) синего цвета. Воротник и обшлага доломана, а также обкладка ташки и чепрака — голубые. Приборный металл — белый.
В феврале 1824 года историческое название армейского Гродненского гусарского полка было передано новому Лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку, сформированному в составе четырех эскадронов и пешего резерва в Варшаве из уроженцев Польши и Литвы. При этом старый Гродненский полк был переименован в Клястицкий. Из старого полка в новый было переведено 176 нижних чинов (чуть больше одного эскадрона) с лошадьми и оружием.
Напишите отзыв о статье "Гродненский гусарский полк"
Отрывок, характеризующий Гродненский гусарский полк
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
