Громадский, Роман Борисович

Роман Громадский
Имя при рождении:	Роман Борисович Владимиров
Место рождения:	Ленинград, СССР
Гражданство:	Россия Россия
Профессия:	актёр,театральный педагог
Награды:

Рома́н Бори́сович Грома́дский (род. 1940) — советский и российский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР (1983), профессор кафедры режиссуры и актерского мастерства СПбГУП.

Биография

Родился 18 декабря 1940 года в Ленинграде и ребёнком пережил блокаду. После окончания войны поступил в 222-ю среднюю школу (Петришуле) и учился в ней до 1950 года. После окончания школы три года служил в армии.

В 1962 году поступил в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, где занимался у профессора Т.Сойниковой. После окончания института в 1966 году Роман Громадский стал актёром Ленинградского театра имени Ленинского комсомола, которым руководил Геннадий Михайлович Опорков. В этом театре, который ныне носит название «Балтийский дом», он работает и сейчас.

Первая роль актёра на театральной сцене — Мишка в спектакле «Дни нашей жизни» (по Леониду Андрееву).

В кино Роман Громадский дебютировал в 1967 году.

С 1994 года он преподает в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов, Пять лет Роман Громадский занимал пост декана факультета искусств СПбГУП.

Работы в кино

• 1967 — Зелёная карета — гусар
• 1967 — Два билета на дневной сеанс — сотрудник ОБХСС
• 1968 — Снег среди лета — Фёдор
• 1969 — Пятеро с неба — рядовой Роман Супрунов
• 1970 — Смятение — Муринов
• 1970 — Король Лир — слуга Глостера
• 1970 — Баллада о Беринге и его друзьях — Прокопий
• 1971 — Антрацит — Геннадий Глуховский
• 1971 — Море нашей надежды — Андрей Гринько
• 1972 — Право на прыжок — Сергей Княжин
• 1972 — Сибирячка — Бокарев
• 1972 — Круг — водолаз Миша, контрабандист
• 1973 — Цемент — Глеб Чумалов
• 1974 — Блокада — Алексей Александрович Кузнецов
• 1974 — Романс о влюблённых — прапорщик Соловьёв Иван Петрович
• 1975 — Память
• 1976 — Обычный месяц — Павел
• 1976 — Сегодня полёты, завтра полёты
• 1976 — Свет любви
• 1976 — Мои дорогие — Виктор
• 1976 — Если я полюблю…
• 1977 — Клад — Карим
• 1977 — Первые радости
• 1977 — Строгая мужская жизнь
• 1978 — Праздник печёной картошки
• 1979 — Человек меняет кожу
• 1979 — Открытая книга
• 1980 — Большая-малая война
• 1980 — Вечерний вариант — Виктор
• 1981 — Личная жизнь директора
• 1983 — Здесь твой фронт
• 1985 — Подвиг Одессы — генерал-лейтенант Софронов
• 1990 — Убийца
• 1997 — Царевич Алексей
• 2001 — Ключи от смерти
• 2002 — Цирк сгорел и клоуны разбежались
• 2004 — Тайны следствия (4 сезон, фильм 1 «Истинные ценности») — Виктор Евгеньевич Кумачёв, криминальный авторитет
• 2004—2010 — Ментовские войны 1-6 (сериал) — генерал
• 2006, 2008 — Двое из ларца — Георгий Георгиевич Мещерский, «Дед»
• 2007 — Шекспиру и не снилось — Губернатор
• 2008 — Похороните меня за плинтусом
• 2010 — Последняя встреча

Работы в театре

Ленинградский государственный театр эстрады

• «Не говори прощай» (Г. Мамлин, пост. Г. Егоров) — Хмаров

Ленинградский государственный театр им. Ленинского комсомола

• «Дни нашей жизни» Л. Андреева — Мишка (1967)
• «Звезды для лейтенанта» Володарского — летчик-испытатель Некрасов
• «По ком звонит колокол» по Э. Хемингуэю — Джордан
• «Вся его жизнь» Е. Габриловича — Василий Губанов
• «Процесс» (по сценарию Э. Манна, пост. Г. Егоров) — судья Хейвуд
• «Тамада» (А. Галин, пост. Г. Егоров) — Реваз
• рок-мюзикл «Овод» (А. Колкер и А. Яковлев, пост. Г. Егоров) — кардинал Монтанелли
• «К вам с любовью и яростью» (Г. Соловский, пост. Г. Егоров) — Сергей Миронович Киров (спектакль был сыгран один раз и закрыт автором Г. Соловским).
• «Чайка» А. Чехова — Шамраев
• «Двенадцать стульев» И. Ильфа и Е. Петрова, реж. А. Белинский
• «Изображая жертву», реж. И. Коняев
• «Кошки-мышки», реж. Б. Гуревич
• «Мёртвые души» Н. Гоголя, реж. В. Тыкке
• «Нам нужен другой Бог», реж. В. Тыкке
• «Похороните меня за плинтусом», реж. И. Коняев
• «Пьеса, которой нет», реж. А. Могучий
• «Ревизор» Н. Гоголя, реж. А. Исаков
• «Бродвейский блюз» — Алан Люс
• «Перезагрузка», реж. И. Коняев
• «Генрих IV»
• «Лерка»
• «Два „Старомодных“ коктейля» по пьесе Виньи Дельмар «Уступи место завтрашнему дню» — Барклей Купер, реж. В. Тыкке

Театр «Приют комедианта»

• «Пиль. Комическое представление»

Озвучивание

• 1999 Тарзан / Tarzan — Kerchak, the Gorilla King,

Интересные факты

Смена фамилии

Его настоящая фамилия — Владимиров. В Театральном институте у него была невеста, очень красивая девушка и замечательный человек, сокурсница Вера Громадская. В конце первого курса они решили пожениться. Курс был очень дружный. И ребята ему предложили: «Ромка! Меняй фамилию! Только представь себе: ты такой громадный и фамилия — Громадский!» Идея запала Роману в душу. Незадолго до свадьбы будущий тесть погиб в автомобильной катастрофе. В случае если бы Вера взяла фамилию мужа, фамилия Громадский перестала бы существовать. При этом он как-то даже не подумал, какую обиду наносит своим родителям: сын-то он у них один, и с фамилией Владимиров теперь тоже будут проблемы. С тех пор как Роман Борисович стал вдовцом — Вера умерла на 4-ый день после рождения сына — он уже и не думал отказываться от фамилии Громадский. А потом понял: главное — память о родителях.

Преподавательская деятельность

С 1994 года он преподает в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов. Пять лет Роман Громадский занимал пост декана факультета искусств СПбГУП, ныне — советник ректора. Громадский преподает на кафедре актерского мастерства, причем, к удовольствию учеников, занятия обычно длятся не по расписанию, а с утра до позднего вечера.

Награды

• Орден Почёта (23 декабря 2001) — за многолетнюю плодотворную деятельность в области культуры и искусства, большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между народами
• Орден Дружбы (4 мая 2011) — за большие заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность.
• 2005 Премия «Золотой Софит» за «Лучшую роль второго плана» («Изображая жертву»)

Отрывок, характеризующий Громадский, Роман Борисович

Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.