Громадське телебачення

Громадське телебачення
Страна	Украина Украина
Зона вещания	Интернет
Язык вещания	украинский
Формат изображения	16:9, Full HD 1080p
Дата начала вещания	22 ноября 2013
Сайт	[hromadske.ua ke.ua]

К:Телеканалы, запущенные в 2013 году

Громадське телебачення (рус. Общественное телевидение; англ. Hromadske.tv) — украинский интернет-телеканал, начавший вещание 22 ноября 2013 года. Анонсирован 11 июня 2013 года и зарегистрирован как общественная организация. Реализация проекта украинского онлайн-телевидения «Громадське ТБ» финансировалась фондом «Відродження», грантами посольств США и Нидерландов на Украине, личными средствами журналистов и пожертвованиями граждан Украины. В декабре 2013 года «Громадське ТБ» собрало 7,5 млн уникальных посетителей и заняло первое место в рейтинге интернет-телеканалов Украины по версии журнала «Forbes.Украина».

История

Идея проекта появилась у журналиста Романа Скрыпина в сентябре 2012 года. Основой нового коллектива стали бывшие журналисты телеканала ТВі, которые уволились в апреле 2013 года после конфликта из-за изменения структуры собственности канала. К ним присоединились журналисты «1+1», Пятого, и других украинских телеканалов. Проект был официально анонсирован в июне 2013 года. В состав инициативной группы вошли 15 журналистов: Зураб Аласания, Сергей Андрушко, Юлия Банкова, Андрей Баштовой, Роман Винтонив, Евген Глибовицкий, Дмитрий Гнап, Наталия Гуменюк, Богдан Кутепов, Мустафа Найем, Марьяна Почтарь, Андрей Сайчук, Роман Скрыпин, Анастасия Станко, и Данило Яневский..

Планировалось, что канал начнёт вещание в сентябре 2013 года. Однако первый эфир вышел 22 ноября 2013 года в 14:00. Изначально он был назначен на 18:00, но перемещён на несколько часов раньше из-за распоряжения украинского правительства от 21 ноября 2013 года о приостановлении подготовки к подписанию соглашения об ассоциации Украины и Европейского союза. Во время последовавших протестов число зрителей достигало 100 тысяч одновременно. 29 ноября двух журналистов телеканала побили в центре Киева, им разбили камеру и отобрали флешку с видеозаписью.

На эфиры Громадського приходят не только оппозиционные политики и общественные деятели, но и представители власти.

Начиная с марта 2014 года блоки «Громадського ТБ» начал транслировать государственный канал «Первый национальный канал»(c 2015 года- «UA:ПЕРШИЙ»).

В 2015 года коллективы «Украинской правды», Hromadske.TV и Центр UА приняли решение создать совместный коворкинг MediaHub, официальное открытие которого намечено на 27 февраля. Инициаторами выступили владелец «УП» Алена Притула, журналисты Мустафа Найем, Сергей Лещенко, Роман Скрыпин и активистка Светлана Залищук, помещение нашлось в здании Киеворгстроя в Печерском районе Киева.

В конце августа 2015 года было объявлено о формировании культурного отдела. которым будет руководить журналист и главред музыкального журнала Comma Сергей Кейн

19 января 2016 разгорелся скандал вокруг Романа Скрыпина — Наблюдательный Совет Громадського ТВ обвинил журналиста в единоличном контроле части денежных средств. Речь шла о более 150.000 евро и $36.000, которые находились на его счетах. После этого прозвучали обвинения и от его коллег — Дмитрия Гнапа, Анастасии Станко, Богдана Кутепова. В свою очередь Роман заявил что готов практически немедленно перечислить большую часть средств на любой предоставленный счет, но он должен быть не в Украине.

19 мая 2016 года Национальный совет по вопросам телевидения и радиовещания принял решение о выдаче «Общественному телевидению» лицензии на спутниковое вещание сроком на 10 лет. Программная концепция предусматривает не менее 11 часов 6 минут в сутки информационно-аналитических и публицистических программ (в том числе – 7 часов собственного продукта), не менее 2,5 часов культурно-художественных программ собственного производства, не менее 30 минут научно-просветительских программ собственного производства, не менее 1 часа в сутки подборки музыкальных произведений (включая 30 минут собственного продукта) и не менее 30 минут в сутки фильмопоказ. Канал планирует вещать со спутника Astra 4A через сигнал стандартной четкости (SD)

Популярность

В конце ноября 2013 года число единовременных зрителей «Громадського ТБ» временами достигало 100 тысяч. В конце февраля 2014 года страница канала на YouTube собрала 30 миллионов просмотров. К апрелю 2014 года на страницу канала на YouTube подписалось больше 250 000 интернет-пользователей.

Финансирование

В 2013 году первый взнос в 88 000 грн. в бюджет создаваемого телеканала сделал фонд «Відродження», — украинское отделение Международного фонда «Возрождение» (англ. International Renaissance Foundation (IRF)), финансируемое американским миллиардером Соросом и входящего в американскую сеть благотворительных фондов в Восточной Европе «англ. Open Society Foundation»; от посольства США поступило — 400 000 гривен; от посольства Королевства Нидерландов — 793 000 гривен; через частные пожертвования — 550 000 гривен.

Объявленный бюджет «Громадське ТБ» на 2014 год составил 15 млн гривен. Канал раньше заявленного времени собрал больше миллиона гривен на краудфандинговой платформе «Спільнокошт», хотя изначально планировали получить сто тысяч (с учётом инфляции, собранная сумма сократилась на 30 %). По самым скромным оценкам, «Громадське ТБ» нуждается в 12-15 миллионов гривен в год — на функционирование (большинство сотрудников работают на гонорарной основе) и развитие.

По словам одного из основателей канала Д. Гнапа, у канала, по состоянию на январь 2016 года, «три источника финансирования: 1. Пожертвования граждан. 2. Гранты доноров (Еврокомиссия, Фонд Сороса, СИДА, Посольство США и другие. Наш проект расследований финансирует правительство Канады). 3. Доход от рекламы — сегодня это только Ютуб».

Редакционная политика

Изначально восемь журналистов-основателей — Роман Скрипин, Дмитрий Гнап, Мустафа Найем, Юлия Банкова, Сергей Андрушко, Роман Винтонив, Данило Яневский и Андрей Баштовой вошли в так называемую «Программную раду» — орган самоуправления канала, председатель которой избирается сроком на один год. Председателем Программной рады «Громадського ТБ» является Роман Скрыпин.

По словам журналиста «Громадського ТБ» Богдана Кутепова, на канале «в полной мере реализуется форма независимой непредвзятой журналистики и практически неконтролируемого творческого процесса».

Сотрудники телеканала входят в три выпускающих группы, занятых в производстве утреннего, дневного и вечернего эфиров. В каждую группу входят 1-2 ведущих, выпускающий редактор, второй редактор, продюсер эфира, режиссёр, звукорежиссер и линейный продюсер, который занимается организационными вопросами и координацией стримеров на местах. Рабочий день сотрудников составляет 6-7 часов. При возникновении непредвиденных обстоятельств сотрудники работают ненормированно.

Критика

Сотрудников канала обвиняли в непрофессионализме, неумении вести диалог в студии, предвзятости суждений и излишней экспрессивности.

Конфликт из-за освещения боевых действий на востоке Украины

В июле 2016 года пресс-центр Штаба АТО попросил приостановить аккредитацию журналистов «Общественного» Анастасии Станко, Константина Реуцкого и специальной корреспондентки российской «Новой газеты» Юлии Полухиной до выяснения всех обстоятельств из-за публикации видео с позициями украинских десантников в промзоне Авдеевки. В заявлении указывалось, что 8 июля этот сюжет было выставлено на сайте «Общественного» без согласования, а позже был снят после критики со стороны военнослужащих. Через некоторое время подобный сюжет вышел на сайте «Новой газеты».

В дальнейшем была создана рабочая группу для изучения всех обстоятельств съемок и экспертизы созданного видеосюжета. В состав рабочей группы вошли представители Министерства обороны, Администрации Президента, Службы безопасности Украины, пресс-службы ВДВ и общественных организаций.До завершения экспертизы телеканал решил не публиковать сюжет, а аккредитация Анастасии Станко и Константина Реуцкого была приостановлена.

Телеканал отвергал обвинения в размещении видео до согласования с военными, это было в дальнейшем подтверждено представителями Youtube. В августе Минобороны Украины обратилось к СБУ с просьбой вернуть аккредитацию Станко и Реуцкому, что и было сделано 29 августа. Российская журналистка была лишена аккредитации СБУ с сохранением разрешения на въезд в страну, так как публикацией видео она нарушила правила работы журналиста в АТО.

Вещание

Канал «Громадське ТБ» работает 24 часа в сутки, но без заявленной сетки, привязанной к рекламным блокам — реклама не транслируется. Координацией графика занимается линейный продюсер. Прямой эфир перемежается с повторами. На канале работают около тридцати сотрудников. Вещание с ведущими происходит с понедельника по пятницу с 10:00 по 12:00, с 15:00 по 17:00 и с 19:00 по 22:00, в субботу и воскресенье с 19:00 по 22:00. Основным форматом «Громадського ТБ» является телемарафон с гостями, транслируемый из студии, новостные блоки и прямые включения с репортажами из мест, где происходят резонансные политические события.

Для прямой трансляции «Громадське ТБ» используются сервис потокового видео «Ustream».

Регулярное вещание «Громадське ТБ» ведется через видеохостинг YouTube, с которым подписано партнерское соглашение, а также через мультимедийные приложения для Android и iTunes и мультимедийный сервис «Divan.TV».

С 18 апреля 2015 года начал вещать со спутника AzerSpace 1 в HD формате.

См. также

• Громадське радіо

Ссылки

• [hromadske.ua Официальный сайт канала]
• [www.youtube.com/HromadskeTV Видеоканал Громадське телебачення] на YouTube
• [facebook.com/hromadsketv Официальная страница Громадське телебачення] в социальной сети Facebook
• Громадське телебачення в «Твиттере»
• [plus.google.com/+HromadskeTvUkraine/posts Громадське телебачення] в социальной сети Google+
• [hromadsketv.tumblr.com Hromadske.TV на Tumblr]
• [hromadske.tv Старый сайт канала]

Отрывок, характеризующий Громадське телебачення

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.