Громова, Мария Сергеевна

Мария Сергеевна Громова
Род деятельности:	доярка, государственный и общественный деятель
Награды и премии:

Мария Сергеевна Громова (1929—2008) — мастер машинного доения на госплемзаводе «Коммунарка». Советский партийный и государственный деятель — член Центральной ревизионной комиссии КПСС (1981—1986), член ЦК КПСС (1986—1989), депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 9—11 созыва (1975—1989) от Московской области, Герой Социалистического Труда (1975).

Биография

Родилась в 1929 году в Московской области, работала в сельском хозяйстве с детства.

В 1972 году вместо 35 коров М. С. Громова и её подруги по ферме стали обслуживать 60 голов. Одновременно с этим менялась и совершенствовалась организация труда. Обязанностью доярок стала только одна операция — доение коров. Кормление и чистку животных, мойку молочной посуды, уборку помещений стали выполнять другие люди. В 1974 году суммарный надой составил у М. С. Громовой 439 тонн, за что её удостоили звания Героя Социалистического Труда. Через год, когда Громова получила от своей группы коров 530 тонн молока, Марию Сергеевну назвали лауреатом Государственной премии СССР.

Мария Сергеевна Громова продолжала работать на своей ферме. В 1975 году её избрали депутатом Верховного Совета СССР. В 1981—1986 годах она была членом Центральной ревизионной комиссии КПСС, а в 1986—1989 — членом ЦК КПСС.

Литература

• Видновский край с древнейших времен до наших дней: Очерки истории. — 2-е изд., испр., доп. — М., 2007. — С. 502—506.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=17205 Громова, Мария Сергеевна]. Сайт «Герои Страны».

• [biblio-vidnoe.ru/local_history/article/7/199/ Мария Сергеевна Громова]

Отрывок, характеризующий Громова, Мария Сергеевна

– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.