Гропиус, Вальтер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вальтер Гропиус
Walter Gropius
Основные сведения
Страна

Германия

Дата рождения

18 мая 1883(1883-05-18)

Место рождения

Берлин

Дата смерти

5 июля 1969(1969-07-05) (86 лет)

Место смерти

Бостон

Работы и достижения
Работал в городах

Веймар, Дессау, Берлин, Ганновер, Йена, Лондон, Кембридж, Линкольн, Афины

Важнейшие постройки

Завод "Фагус"
Образцовая фабрика
Школа Баухаус

Награды

Медаль Альберта (Королевское общество искусств) (1961)

Вальтер Адольф Георг Гропиус (нем. Walter Adolph Georg Gropius, 18 мая 1883, Берлин — 5 июля 1969, Бостон) — немецкий архитектор, учредитель Баухауса.

Творческое кредо: «Каждый предмет должен до конца отвечать своей цели, то есть выполнять свои практические функции, быть удобным, дешевым и красивым». Вальтер Гропиус — внучатый племянник известного архитектора Мартина Гропиуса. Его родителями были Вальтер Гропиус, который в своё время был тайным советником по вопросам строительства в Германской империи, и Манон Гропиус, урождённая Шарнвебер. В 1903 году Вальтер Гропиус поступил учиться на архитектора в Мюнхене, а позднее продолжил учёбу в[1] В 1907 г. Гропиус приступил к работе в мастерской Петера Беренса, где вместе с ним трудились и другие известные архитекторы: Людвиг Мис ван дер Роэ и Ле Корбюзье. В 1910 г., после трёх лет работы с Беренсом, Гропиус начинает самостоятельную деятельность в качестве дизайнера и архитектора. Как дизайнер он проектирует внутреннее оборудование, обои, серийную мебель, автокузова и тепловоз. Его первой значительной архитектурной работой стало здание обувной фабрики «Фагус» («Fagus-Werke») (eng.) в Альфельд-на-Лайне, которую он проектировал вместе с Адольфом Мейером. Это фабричное здание может считаться отправной точкой в его дальнейшей деятельности по развитию архитектуры из стекла и стали, позже названной «архитектурой модернизма», а в 1920-е гг. объединявшейся под общими понятиями «Новое строительство» (Neues Bauen) и «Новая вещественность» («Neue Sachlichkeit»).

Для выставки Немецкого союза ремесленных предприятий (Deutsches Werkbund), проходившей в 1914 г. в Кёльне, Гропиус с Мейером вместе строят «Образцовую фабрику» (Musterfabrik), которая позже также оказала значительное влияние на современную архитектуру. Особенностью этого строения являются круглые застеклённые башни лестниц, которые позднее, в 1920-х гг, стали популярным художественным элементом у Эриха Мендельзона в его универсальных магазинах.

Долгие годы Гропиуса связывали дружеские отношения с Феликсом Ауэрбахом, профессором физики в Йенском университете, где он спроектировал и построил для четы Ауэрбах жилой дом.

После Первой мировой войны Гропиус становится основателем «Баухауза». Школа Баухауз (Государственный дом строительства) была образована в Веймаре в 1919 г. в результате объединения Саксонско-Веймарской Высшей школы изобразительных искусств и основанной Хенри ван де Велде Саксонско-Веймарской школы прикладного искусства. Будучи инициатором создания нового учебного заведения, на должность руководителя Хенри ван де Велде предлагает кандидатуру молодого берлинского архитектора Вальтера Гропиуса. Гропиус занимает должность директора сначала в Веймаре до 1926 г. и после этого в Дессау. В 1928 г. он передает пост швейцарскому градостроителю Майеру, который был отправлен в отставку по политическим причинам в 1930 г. Людвиг Мис ван дер Роэ управлял Баухаузом вплоть до его закрытия в 1933 г.

С 1926 года Гропиус интенсивно занимается жилищным массовым строительством, решением градостроительных и социальных проблем, выступает за рационализацию строительства. Он выполняет многочисленные проекты жилых домов: посёлок Дессау-Тёртен (в 1926—1931 гг.), Даммершток (в 1928—1929 гг.), жилой квартал в берлинском районе Сименсштадт (1929/30 гг.) и проекте «Береговая застройка озера Ванзе» в Берлине (1930/31 гг

В 1934 г. после нападок национал-социалистов на Баухаус, называвших его «церковью марксизма», Гропиус эмигрирует в Англию, а в 1937 г. переезжает в Кембридж в США, где работает профессором архитектуры в «Graduate School of Design» Гарвардского университета.

В 1946 г. Гропиус основывает группу «The Architects Collaborative, Inc.» (TAC). Результат работы этой группы — Образовательный центр Гарвардского университета в Кембридже (Graduate Center der Harvard University in Cambridge) (1949/50 гг.); среди гарвардских учеников Гропиуса — плодовитый Йео Минь Пей. В последние годы жизни Гропиус возвращается в Берлин, где проектирует девятиэтажный жилой квартал в районе Ганзафиртель в 1957 г. в рамках строительной выставки «Интербау» (нем. Interbau). Вогнутый южный фасад и открытый первый этаж считается типичным примером так называемого позднего модерна. В 1963 г. Гропиус удостаивается звания почётного доктора Свободного университета Берлина.

Гропиус умер 5 июля 1969 г. в Бостоне, США.



Проекты

  • Завод «Фагус», Альфельд-на-Лайне (совместно с А. Мейером), 1910—1911, 1924—1925
  • Оформление павильона немецкого Веркбунда на Всемирной выставке в Генте (Бельгия); золотая медаль выставки, 1913
  • Проект выставочного помещения Объединённых мастерских по изобразительному и прикладному искусству (Берлин), 1913
  • Проекты оформления спальных железнодорожных вагонов нового типа, выпускаемых на заводах Кенигсберга, и легковых автомобилей для автомобильной фирмы в Кёльне, 1913
  • Проекты жилых и фабричных зданий в Виттенберге, Франкфурте-на-Майне, Позене, Вене, Берлине и Померании (все в соавторстве с А. Мейером), 1913
  • Административно-фабричный корпус и зал для машин «Образцовой фабрики» для выставки Немецкого союза ремесленных предприятий в Кёльне (в соавторстве с А. Мейером), 1914
  • Фабричные, торговые и общественные сооружения в Померании, 1914
  • Дом Баумфельда в Берлине (проект в соавторстве с А. Мейером; строительство совместно с учениками Баухауса), 1919
  • Проект памятника жертвам Капповского путча в Веймаре, 1921
  • Конкурсный проект здания обувной фабрики в Эрфурте (в соавторстве с А. Мейером; вторая премия), 1921
  • Корпус завода сельскохозяйственной техники «Gebr. Kappe & Co.», Альфельд, 1922—1924
  • Жилой дом профессора доктора Феликса Ауэрбаха, Йена, 1924
  • Здание муниципального театра в Йене, ряд жилых домов в Йене, Тюрингии, Берлине, Альфельде, 1923—1924
  • Проект здания редакции «Чикаго трибюн» (в соавторстве с А. Мейером), 1923—1924
  • Здание Баухауса в Дессау (проект в соавторстве с А. Мейером; строительство совместно с учениками Баухауса), 1925—1926
  • Преподавательский корпус («Дом мастеров» — «Meisterhäuser») Баухауса в Дессау, 1925—1926
  • Оформление выставки немецкого Веркбунда в Стокгольме, 1926
  • Жилой посёлок Тёртен в Дессау, 1926—1928
  • Проект здания «Тотального театра» для Берлина в соответствии с идеями Э. Пискатора, 1927
  • два здания в выставочном жилом посёлке «Вайсенхоф» в Штутгарте, 1927
  • Дом Терезы Цукеркандл (Therese Zuckerkandl), Йена, 1927—1929
  • Урегулирование жилой застройки в районе Dammerstock в Карлсруэ, 1928—1929
  • Проектирование рядовой застройки жилыми домами в районе Сименсштадт под Берлином, 1929—1930
  • Оформление павильона немецкого Веркбунда в Париже, 1929—1930
  • Проект оформления легкового автомобиля «Адлер», 1929—1930
  • Конкурсные проекты зданий театра для Харькова и Дворца Советов для Москвы, 1930
  • Частная архитектурная практика в Лондоне (в соавторстве с М.Фрайем), 1934—1937
  • Gropius Haus, Lincoln, Massachusetts, 1937
  • Packaged House System zusammen mit Konrad Wachsmann (Lincoln (Massachusetts, USA)), 1941—1943
  • Корпус для аспирантов в Гарвардском университете (в соавторстве с Брауном, Лайфордом и Фробесом), 1948—1950
  • ряд проектов мебели для австрийской фирмы «Тонет», 1950
  • Проекты зданий «Бостон-центра» в Бостоне и офиса МакКормик в Чикаго, 1953
  • Wohnhaus Stichweh, Hannover, 1952—1953
  • Проекты зданий начальных школ для штата Массачусетс, 1954—1959
  • 9-и этажный жилой дом для выставки «Интербау» в Западном Берлине (совместно с «ТАС» и В. Эбертом)
  • Проектирование и строительство комплекса Багдадского университета (совместно с «ТАС» и Р. МакМилланом), 1957
  • Pan-Am-Wolkenkratzer in Manhattan, 1957/59
  • Planung der Gropiusstadt im damaligen West-Berlin, с 1960 (позже изменено)
  • Здание посольства США в Афинах, 1956—1961
  • Проект здания «Монико» на пл. Пикадилли в Лондоне, 1961
  • Porzellanfabrik Rosenthal am Rotbühl, 1965 в Сельбе
  • Die Glaskathedrale (официально: Thomas Glaswerk), 1968 в Амберге

Личная жизнь

В 1910 году Вальтер Гропиус познакомился с Альмой Малер, в то время супругой композитора Густава Малера. После смерти композитора, в 1915 году, Гропиус и Альма поженились. В этом браке в 1916 году родилась дочь Манон. Брак был расторгнут в 1920 году.

В 1923 году Гропиус женился на журналистке Ильзе Фран
  1. В разделе «Основные даты жизни и творчества В. Гропиуса», приведённом в кн. «В. Гропиус. Границы архитектуры. — М.: Искусство, 1971», указана другая последовательность учёбы В. Гропиуса: 1903—1904 — Берлин, 1904—1907 — Мюнхен.
  • Вальтер Гропиус. Границы архитектуры (серия: Проблемы материально-художественной культуры). — под ред. В. И. Тасалова. — М.: Искусство, 1971. — 286 с.

Напишите отзыв о статье "Гропиус, Вальтер"

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Вальтер Гропиус
  • [www.bildindex.de www.bildindex.de Фотографии работ В. Гропиуса  (нем.)]
  • [www.tu-harburg.de/b/kuehn/wgropius.html Биография и творчество В. Гропиуса  (нем.)]
  • [www.dhm.de/lemo/html/biografien/GropiusWalter/ Биография на сайте Немецкого исторического музея  (нем.)]
  • [www.bauhausstadt.de Дессау — город баухауса  (нем.)]

Отрывок, характеризующий Гропиус, Вальтер

Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.