Грос, Карой

Карой Грос Károly Grósz<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Министров ВНР
25 июня 1987 года — 23 ноября 1988 года
Предшественник:	Дьердь Лазар
Преемник:	Миклош Немет
Генеральный Секретарь ЦК ВСРП
22 мая 1988 года — 7 октября 1989 года
Предшественник:	Янош Кадар
Преемник:	должность упразднена
Вероисповедание:	отсутствует (атеист)
Рождение:	1 августа 1930(1930-08-01) Мишкольц, Венгрия
Смерть:	7 января 1996(1996-01-07) (65 лет) Гёдёллё, Венгрия
Партия:	Венгерская социалистическая рабочая партия
Образование:	Высшая политическая школа при ЦК ВСРП (Будапешт) (1962) Университет им. Лорана Эштвеша (Будапешт) (1973)
Профессия:	педагог

Ка́рой Грос (венг. Grósz Károly, 1 августа 1930 года, Мишкольц — 7 января 1996 года, Гёдёллё) — венгерский партийный, политический и государственный деятель, член Венгерской социалистической рабочей партии, инициатор реформ 1980-х годов, в 1989 году — лидер консервативного крыла ВСРП. Председатель Совета Министров Венгерской Народной Республики 25 июня 1987 года — 23 ноября 1988 года, Генеральный секретарь Венгерской социалистической рабочей партии 22 мая 1988 года — 7 октября 1989 года.

Биография

Карой Грос родился 1 августа 1930 года в индустриальном предместье Диошдьер города Мишкольц на северо-востоке Венгрии в семье рабочего, активно поддерживавшего Коммунистическую партию Венгрии. Согласно официальной биографии не только отец, но и дед Гроса были коммунистами-подпольщиками и дали ему соответствующее политическое воспитание. В 1945 году, в возрасте 15 лет, когда Мишкольц уже был освобожден советскими войсками, Грос начал работать учеником наборщика в типографии и вступил в Коммунистическую партию Венгрии, в 1948 году переименованную в Венгерскую партию труда. С 1946 года он работал в Боршодской областной типографии.

Карьера партийного пропагандиста (1948—1956)

В 1948 году 18-летний Карой Грос был избран секретарем Боршодского областного комитета коммунистического Венгерского народного союза молодежи. Уже в 1949 году он был направлен на работу в областной комитет Венгерской партии труда, а затем в Центральный комитет ВПТ.

В 1950 году Кароя Гроса по партийной путёвке направили на учёбу в офицерское училище имени Шандора Петефи, а после его окончания — офицером-политработником в Венгерскую народную армию.

В 1954 году Грос был демобилизован и назначен заведующим отделом агитации и пропаганды Боршодского областного комитета ВПТ. В этот период, как позднее признавался Грос, он, видя общее недовольство правлением коммунистов во главе с Матьяшем Ракоши, думал о выходе из партии. Но произошедшие в 1956 году изменения в СССР, связанные с критикой культа личности Сталина, побудили его остаться в ВПТ. «Решающее значение имели слова отца о том, что начинается нечто такое, что мы должны поддержать, и не может быть, чтобы это не коснулось Ракоши и его окружения» — вспоминал Грос.

Во время событий 1956 года. Новый карьерный подъём (1956—1973)

Во время событий октября 1956 года, когда Боршодская организация ВПТ оказалась фактически без руководства, и Грос остался последним высокопоставленным работником обкома, ему пришлось взять на себя роль первого секретаря. Он вспоминал — «Действовать приходилось буквально на ощупь, не имея источников информации, испытывая нажим со всех сторон. Тогда мне пришлось заново обдумать свою жизнь. Под воздействием событий 1956 года окончательно сформировались мои политические взгляды. Я их придерживаюсь, даже если это иногда грозит неприятностями». Однако в результате событий октября и ноября Венгерская партия труда распалась, и Карой Грос стал членом воссозданной Яношем Кадаром Венгерской социалистической рабочей партии.

Вместе с тем имеющиеся источники ничего не сообщают о деятельности Кароя Гроса в период с конца 1956 года по 1958 год и никак не объясняют его дальнейшего понижения в должности.

В 1958 году Грос был назначен главным редактором боршодской областной газеты «Эсак Мадьярорсаг». В 1959 году он заочно поступил на учёбу в Высшую политическую школу при ЦК ВСРП.

В 1961 году Грос оставил пост главного редактора газеты, а в 1962 году, сразу после окончания ВПШ при ЦК ВСРП, стал секретарем партийного комитета венгерского радио и телевидения, а в 1968 году был назначен заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК ВСРП. Во время работы на этом посту Грос заканчивает Будапештский университет имени Лоранда Э́твёша.

Карьера в верхах партии (1973—1984)

В 1973 году Карой Грос занял пост первого секретаря Фейерского областного комитета ВСРП, а в следующем, 1974 году его перевели в Будапешт заведующим отделом агитации и пропаганды ЦК ВСРП.

Режим Яноша Кадара в Венгрии был одним из самых либеральных в Восточной Европе и Карой Грос на своем посту виделся журналистам из других стран социализма противником всякой цензуры. Работавший в те годы в Венгрии советский журналист Б.Шестаков вспоминал, как в 1977 году Грос на официальной встрече в Будапеште изложил свой взгляд на то, как прямо и откровенно журналисты должны освещать положение в странах социализма. Один из руководителей советской прессы был шокирован его концепцией, которую в СССР применят только через 10 лет и назовут «гласностью».

В 1979 году Гроса перевели из столицы на должность первого секретаря Боршодского областного комитета ВСРП, поставив во главе крупнейшего промышленного района страны. На этой должности в 27 марта 1980 года на XII съезде ВСРП он впервые был избран членом Центрального комитета ВСРП. В декабре 1984 года он был возвращен из Мишкольца и возглавил самую многочисленную в стране столичную партийную организацию, заняв пост первого секретаря Будапештского городского комитета ВСРП.

Инициатор реформ (1984—1987)

На первом собрании партийного актива столицы Грос, представившись и рассказав о себе, изложил свои реформаторские взгляды, своё видение истории партии и событий 1956 года. «Часто спрашивают, кто будет нести за это ответственность. Не ищите, это мы, наше поколение, но мы совершали эти ошибки искренне и отдали все силы их исправлению» заявил он. Зал был удивлен прямым заявлением нового руководителя и ответил аплодисментами. Грос несколько месяцев посвятил изучению дел, впервые за многие годы привлек к сотрудничеству научно-техническую интеллигенцию и затем выступил с детально разработанными предложениями по модернизации индустрии Будапешта и системы управления ею. Реформаторские инициативы Гроса были поддержаны Кадаром, и в марте 1985 года на XIII съезде ВСРП партийный лидер Будапешта заявил в своей речи о необходимости экономических и политических реформ. Однако его выступление оказалась едва ли не единственным в таком роде.

В 1986 году Янош Кадар возложил на Кароя Гроса работу по разработке второй (после 1968 года) экономической реформы и правительственной программы стабилизации экономического и социального развития. На её разработку, проходившую в ожесточенных спорах, ушло все лето. («Лето 1986 года было чудовищным, иного слова не подберу. Работали днем и ночью…» — вспоминал Грос). В сентябре 1986 года Государственное собрание ВНР программу утвердило. Основными задачами программы были сокращение 18-миллиардной задолженности западным банкам, восстановление баланса в народном хозяйстве и прекращение снижения жизненного уровня населения. Параллельно должна была осуществляться демократизация общества и, на чём постоянно настаивал Грос, замена старых партийных кадров молодыми выдвиженцами.

«Убеждён, что нам необходимо многоцветье индивидуальностей. Каждый человек, а тем более руководитель, должен привносить свои знания, убеждения, жизненный опыт, а не стараться угадывать мнение начальства. Человек умён не от того, в каком кресле он сидит» — заявлял Грос.

28 марта 1985 года, после XIII съезда партии Грос был избран членом Политбюро ЦК ВСРП.

Во главе правительства (1987—1988)

Карою Гросу как автору правительственной программы было поручено возглавить и правительство страны, которое должно было воплощать её в жизнь. Кроме того в начале года ситуация в экономике резко ухудшилась.

25 июня 1987 года Государственное собрание ВНР избрало его Председателем Совета Министров Венгерской Народной Республики.

С уходом в отставку секретаря ЦК ВСРП по экономике Ференца Хаваши Карой Гросс, развив активную деятельность, переместил центр управления венгерской экономикой из ЦК ВСРП в Совет Министров.

17 июля Грос прибыл с двухдневным дружественным рабочим визитом в СССР, где встретился с Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачевым. Как вспоминал Горбачев, их беседа носила общеполитический характер. Грос рассказал советскому лидеру о ситуации в Венгрии и особо остановился на кадровой политике ВСРП. Он сказал, что произведенные в руководстве партии замены недостаточны и многие коммунисты недовольны, что замена кадров идет медленно. Тяжелую ситуацию в экономике Венгрия надеется улучшить собственными силами, но руководство страны вынуждено пойти на снижение жизненного уровня, и открыто заявит об этом народу. «Первые энергичные шаги Гроса принесли ему авторитет в глазах значительной части рабочих, партийного актива и усилили критический настрой по отношению к высшему эшелону руководства» — вспоминал Горбачев.

13—14 октября Карой Грос во главе венгерской делегации вновь посетил Москву, где принял участи в 43-м внеочередном заседании сессии Совета Экономической Взаимопомощи на уровне глав правительств.

К концу 1987 года правительству Гроса удалось снизить дефицит государственного бюджета с 43 миллиардов до 35 миллиардов форинтов и перевыполнить план по объёму произведенного национального дохода (он составил 3,2 % против 0,6 % в 1986 году и 2,1 % по плану). Венгрия также получила рекордные доходы от туризма (её посетили 19 миллионов иностранных гостей). Правительство расширило инвестиционные ресурсы за счет использования национального дохода, кредитов Международного банка реконструкции и развития и зарубежных капиталов создаваемых смешанных предприятий (их число к концу года достигло 59). Правительство Гроса поощряло индивидуальную трудовую деятельность и благодаря этому 36000 работников ушло из государственного сектора экономики. Однако попытка выйти на рынки западных стран путём предоставления больших льгот экспортным предприятиям и трехкратной девальвации форинта не принесла успеха — основными торговыми партнерами остались страны СЭВ. Чистый внешний долг Венгрии увеличился до 10,9 миллиардов долларов. Проведенное правительством централизованное повышение цен на продукты питания, привело к сокращению реальной заработной платы населения.

В декабре 1987 года Грос ликвидировал три комиссии по экономическим вопросам при Совете Министров и взамен создал единую планово-экономическую комиссию. Министерства внутренней торговли и министерство внешней торговли были объединены в министерство торговли ВНР. В целях сокращения аппарата управления были укрупнены и другие министерства. Под контролем Национального банка были созданы пять коммерческих банков, действовавших на принципах хозрасчета.

Несмотря на определенные успехи правительства, в декабре 1987 года пленум ЦК ВСРП назвал неудовлетворительными темпы модернизации экономики и констатировал отставание от требований правительственной программы стабилизации.

В следующем, 1988 году правительству Гроса удалось незначительно снизить задолженность страны за счет увеличения долларового экспорта и перехода на поставки продовольствия в СССР по мировым ценам. Правительству удалось увеличить число совместных предприятий с 59 до 220 и этим путём привлечь в страну около 200 миллионов долларов инвестиций. С 1 января 1988 года была введена в действие новая система налогообложения. Правительство прекратило строительство новых крупных промышленных объектов, сократило или отменила государственные дотации на ряд товаров, что привело к росту цен. Не желая допустить резкого снижения жизненного уровня, правительство Гроса использовало систему выплаты компенсаций для населения, что увеличило дефицит бюджета. В августе 1988 года Венгрия после долгих переговоров установила отношения с Европейским сообществом, и, в сентябре, первой из стран СЭВ, подписала с ним широкомасштабное соглашение о торговом и экономическим сотрудничестве. Однако план прорыва на западные рынки сталкивался с неконкурентоспособностью венгерской социалистической экономики. В июне 1988 года на сессии Государственного собрания было признано, что продукцию на уровне мировых стандартов выпускают всего 3 % венгерских предприятий, и всего 12 % венгерских товаров могут конкурировать на внешнем рынке

В начале апреля 1988 года Янош Кадар, который продолжал пользоваться неизменной поддержкой в ВСРП, сам предложил Гросу возглавить партию. Грос в свою очередь настоял на том, чтобы Кадар хотя бы формально остался лидером ВСРП, но при этом были отправлены в отставку 5 или 6 членов Политбюро. В конце апреля Грос в одном из своих интервью заявил, что каждый политический деятель должен вовремя уходить в отставку, имея в виду Кадара, но не называя его по имени.

Генеральный секретарь ВСРП (1988—1989)

22 мая 1988 года на пленуме ЦК ВСРП, состоявшемся после Всевенгерской партийной конференции, Карой Грос был избран генеральным секретарем Венгерской социалистической рабочей партии, сохранив за собой пост главы правительства. Параллельно был учреждён пост Председателя ВСРП, который сначала был церемониальным (его занял бывший генсек Я. Кадар). Конференция обновила на треть состав ЦК и больше чем на половину (заменены 7 из 12 его членов) состав Политбюро ЦК ВСРП. Она признала планы, утверждённые XIII съездом ВСРП в 1985 году, нереальными и Грос заявил о своей личной ответственности за это, так как сам голосовал за эти планы на съезде. Как новый лидер партии он сделал её деятельность более открытой, начав публикацию подробных отчетов и даже прямые трансляции с пленумов ЦК ВСРП.

4—5 июля 1988 года Грос совершил свою первую зарубежную поездку после избрания Генеральным секретарем. Он посетил Москву, где вновь встретился с М. С. Горбачевым и они беседовали больше трех часов. Горбачев похвалил его за решение, принятое в отношении Кадара. Сам Грос отметил, что все история ВСРП — это сплошной отказ от прошлого и сохранение фигуры Кадара необходимо, иначе у партии не останется авторитета. Грос сообщил Горбачеву, что в Политбюро ЦК ВСРП не осталось никого, кто бы в нём до 1985 года, что теперь в нём представлены различные силы. Грос признал, что это ставит под угрозу единство партии, но другого выхода он не видит.

12 июля 1988 года Грос да телевизионное интервью и заявил, что реализацию его программы реформ потребуется 10 лет и к моменту её завершения он уже уйдет на пенсию, так как сам добивался ограничения полномочий выборных руководителей двумя сроками.

Вскоре после этого, 26 — 28 июля 1988 года Грос посетил с официальным визитом США. Это было первое за 42 года (в июне 1946 года США посетил премьер-министр Венгрии Ференц Надь) посещение Соединенных Штатов главой правительства Венгрии. Грос также стал первым венгерским коммунистическим лидером, посетившим Вашингтон. Он встретился с президентом США Рональдом Рейганом, членами его администрации и представителями деловых кругов. Поездка Гроса дала толчок развитию экономических связей с США, — американские фирмы сразу же проявили интерес к Венгрии.

В 1989 году Грос также совершил поездки в Польшу, ГДР, Иран, Канаду, Великобританию, Австрию, Испанию и Францию. 28 августа в городе Арад он встретился с лидером Румынии Николае Чаушеску.

10 ноября 1988 года в Венгрию прибыл член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А. Н. Яковлев, который обсуждал в Гросом и другими лидерами ВСРП вопросы дальнейшего сотрудничества партий.

23 ноября 1988 года Карой Грос передал пост главы правительства секретарю ЦК ВСРП Миклошу Немету. «Я очень недоволен сделанным, — заявил он, — правда, я был бы такого же мнения и в том случае, если бы результаты были большими». «Со всей ответственностью заявляю, что правительственная программа реальна, осуществима, пусть не за три, а за четыре года, и нет необходимости изменять намеченные цели».

Внутрипартийная борьба

Карой Грос считал партию главным инструментом реформирования и модернизации Венгрии и не собирался отказываться от её руководящей роли. Грос надеялся, что преобразования в ВСРП позволят ей остаться у власти и привести страну к новым достижениям. Грос говорил:

«Примеры недавнего прошлого доказывают: где парализована партия, паралич поражает все общество. В обновлении партии непосредственно заинтересованы не только коммунисты, но и каждый гражданин налей страны». «Мы стремимся сделать партию более живой, более политичной, ибо только такая партия способна сегодня привести общество в движение». «Свою руководящую роль партия считает служением трудовому народу…». «Партия — не собрание людей, которые никогда не ошибаются. Главное не в том, чтобы не ошибаться, а в том, чтобы иметь смелость признать ошибку и исправить её. Классовым интересам нужно служить так, чтобы это отвечало интересам народа, общества в целом».

Стремясь сохранить лидерство ВСРП и курс на социализм, Грос выступал против реабилитации Имре Надя.

Пленум ЦК ВСРП 11—12 февраля 1989 года принял решение о переводе реформ в сферу политики и 20 февраля руководящая роль партии была отменена.

23 марта Грос вылетел в СССР, где 24 марта встретился с М. С. Горбачевым и обсудил с ним ситуацию в партии и пути «совершенствования социализма».

Бурные внутрипартийные дискуссии привели к тому, что 12 апреля на пленуме ЦК все Политбюро во главе с Гросом ушло в отставку. Лишились своих постов секретарь по идеологии Я. Берец и секретарь по организационным вопросам Я. Лукач. Карой Грос был переизбран генеральным секретарем, но свои позиции в партии усилили его оппоненты Режё Ньерш, Имре Пожгаи и Миклош Немет. Это не изменило позиции Гроса. Он заявил:

«Вопрос о том, найдет ли венгерский социализм своё место в обновляющемся социалистическом мире, сможет ли лучше, чем до сих пор, приспособиться к динамично развивающимся процессам в мировой экономике… Я готов уйти в любой момент, если почувствую себя препятствием на пути позитивных процессов».

Стремление Гроса идти на большие перемены в экономике также имело границы. Когда встал вопрос о реструктуризации венгерских шахт и о закрытии некоторых из них, это вызвало протесты шахтеров. Опасаясь волны забастовок, Грос фактически приостановил процесс реформирования отрасли.

В начале мая в Венгрию прибыл член Политбюро, секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству В. П. Никонов. 4 мая с ним встретился Грос и они обсудили вопросы экономического сотрудничества двух стран.

10 мая пленум ЦК заочно освободил Яноша Кадара от обязанностей Председателя партии и уведомил его об этом письмом. 17 июня, несмотря на сопротивление Гроса, в Будапеште были торжественно перезахоронены останки Имре Надя и четырёх его сподвижников.

24 июня 1989 года решением пленума ЦК ВСРП во главе партии встал Президиум из 4 членов, а пост Председателя партии занял оппонент Гроса, бывший социал-демократ Р. Ньерш, который и стал фактическим лидером ВСРП. В президиум вошли также Грос, сохранивший пост генерального секретаря, глава правительства Миклош Немет и государственный министр Имре Пожгаи.

В июле уже Ньерш как новый венгерский лидер представлял страну на совещании Политического консультативного комитета стран — участников Варшавского договора в Бухаресте.

25 июля 1989 года оба оппонента, Режё Ньерш и Карой Грос, в Москве встретились с М. С. Горбачевым в присутствии секретаря ЦК КПСС А. Н. Яковлева. Это была последняя поездка Гроса в СССР, как одного из лидеров Венгрии.

Тем временем ВСРП теряла авторитет, сокращалась её численность. В то же время начался вывод из Венгрии войск СССР и власти начали прямой диалог с оппозицией. После того, как венгерским гражданам был разрешен свободный выезд за рубеж, поездки в Австрию и другие западные страны стали массовыми и вызвали большой отток капитала. Усилия правительства Гроса по привлечению капиталов были сведены на нет и к лету 1989 года страна оказалась на грани банкротства. В то же время профсоюзы требовали повышения заработной платы, а отказывать им власти не хотели, опасаясь забастовок. Результатом этого стала инфляция.

Грос оказался в меньшинстве во время партийной дискуссии о том, должна ли партия сохранить приверженность идеологии марксизма-ленинизма (Грос был сторонником этой точки зрения) или перейти на платформу социал-демократии. Он заявлял:

«Не марксизм оказался ложной, малоценной идеей, а мы плохо сдали экзамен на готовность принимать конкретную ситуацию и приспосабливаться к ней».

Против него выступили Дьюла Хорн, Миклош Немет и Имре Пожгаи, считавшие, что только сменой идеологии и приспособлением к парламентской демократии можно спасти партию от полного краха.

Уход с политической арены

7 октября 1989 года XIV съезд ВСРП принял сторону противников Гроса и переименовал ВСРП в Венгерскую социалистическую партию. За это решение проголосовали 1202 депутата, против — 159, воздержались 38 депутатов. Режи Ньерш остался председателем партии. Карой Грос окончательно лишился власти в стране и в партии .

М. С. Горбачев так объяснял причины поражения Гроса —

«Ему не удалось наладить взаимопонимание и взаимодействие с более широкими кругами реформаторски настроенной части партии и общества. В этом была его главная внутриполитическая трудность. Вероятно, это произошло потому, что он вообще тяготел к авторитарным методам. Сказалась и нехватка опыта. Грос действовал самоотверженно, но когда встала задача реформирования партии, ему не хватало кадаровского искусства компромиссов, маневрирования».

18 декабря 1989 года сторонники Гроса собрались на продолжение XIV съезда, воссоздали Венгерскую социалистическую рабочую партию (ныне Венгерская рабочая партия) и завили о продолжении её деятельности. Грос стал лидером партии, председателем возрожденной ВСРП избрали бывшего помощника генерального секретаря Дьюлу Тюрмера.

На первых свободных выборах 25 марта и 8 апреля 1990 года новая ВСРП потерпела полное поражение и не прошла в парламент.

22 апреля 1991 года Карой Грос заявил, что по секретному договору с СССР на территории Венгрии размещалось атомное оружие.

Карой Грос скончался 7 января 1996 года от рака почек в Гёдёллё в 15 километрах от предместий Будапешта в возрасте 65 лет.

Частная жизнь

Карой Грос был женат, имел двоих сыновей. К моменту избрания его лидером партии у него было уже 4 внука. Переехав в 1984 году в Будапешт, Грос поселился вместе с семьей одного из сыновей в обычной пятикомнатной квартире, второй его сын остался жить в Мишкольце. Став главой правительства он отказался от ежегодного отпуска. Говорили, что он часто работает по 18 часов в сутки. В свою первую поездку в Москву в качестве лидера партии (1988 год) Грос совершил как простой пассажир на лайнерах авиакомпании «Malév» и во время полётов оживлённо беседовал с другими пассажирами. На обычном рейсовом лайнере он отправился и в США. Грос увлекался охотой и рыбной ловлей.

Награды

В период службы в Венгерской народной армии Грос был награждён медалью «За рабоче-крестьянскую власть».

Сочинения

Карой Грос был автором книги «Социализм и современность» (1987).

Список сочинений:

• Károly Grósz: Szocializmus és korszerűség. Nemzeti és történelmi felelősség, Kossuth, Budapest 1987 (386 Seiten)
• Károly Grósz: Eleven, mozgalmi pártot! Interjú Grósz Károllyal, az MSZMP főtitkárával, Kossuth, Budapest 1988 (29 Seiten)
• Károly Grósz: Kiállni a politikáért, tenni az országért! Grósz Károly beszéde a budapesti pártaktíván, 1988. november 29., Kossuth, Budapest 1988 (33 Seiten)
• Károly Grósz: Nemzeti összefogással a reformok sikeréért! Beszéd a Csongrád megyei pártértekezleten, 1988. december 10. Beszéd a Borsod megyei pártaktíván, 1988. december 16. Beszéd az MTESZ jubileumi ülésén, 1988. december 16., Kossuth, Budapest 1989 (57 Seiten)

Литература

• Шестаков Борис Уметь слушать и убеждать. Карой Грос (Венгрия) // О них говорят: (20 политических портретов) / А.Красиков, С.Воловец, Б.Шестаков и др. — М.: Политиздат, 1989 — С.53-72
• Кто есть кто в мировой политике / Отв. ред. Кравченко Л. П.. — М.: Политиздат, 1990 — С.125
• Международный ежегодник: политика и экономика. Выпуск 1988 г. /АН СССР, Ин-т мировой экономики и междунар. отношений; Гл.ред О. Н. Быков — М. Политиздат, 1988
• Международный ежегодник: политика и экономика. Выпуск 1989 г. /АН СССР, Ин-т мировой экономики и междунар. отношений; Гл.ред О. Н. Быков — М. Политиздат, 1989
• Международный ежегодник: политика и экономика. Выпуск 1990 г. /АН СССР, Ин-т мировой экономики и междунар. отношений; Гл.ред О. Н. Быков — М. Политиздат, 1990

Отрывок, характеризующий Грос, Карой

– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.