Гротмейер, Ян

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ян Гротмейер
Общая информация
Полное имя Ян Якоб Гротмейер
(нидерл. Jan Jacob Grootmeijer)
Родился 25 июня 1887(1887-06-25)
Амстердам, Нидерланды
Умер 9 октября 1957(1957-10-09) (70 лет)
Амстердам, Нидерланды
Гражданство Нидерланды
Позиция нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1905—1920 Аякс 30 (8)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.


Ян Якоб Гротмейер (нидерл. Jan Jacob Grootmeijer; 25 июня 1887, Амстердам9 октября 1957, там же) — нидерландский спортсмен, крикетчик-бэтсмен и футболист, позже крикетный и футбольный судья. На протяжении 17 лет играл за крикетную сборную Нидерландов.

Выступал за крикетный клуб ВВВ (нид.) (1903—1943) и футбольный клуб «Аякс» (1905—1920), играя на позиции нападающего. Более 15 лет проработал в структуре «Аякса», занимал должности второго секретаря (1912—1913) и первого секретаря клуба (1914—1927).





Ранние годы

Ян Якоб Гротмейер родился 25 июня 1887 года в Амстердаме, в семье офисного клерка Виллема Фредерика Гротмейера и Гритье Дрейвер. Он был вторым ребёнком в семье — у него был старший брат Виллем Хендрик, младшая сестра Элса Маргарета и младшие братья Юстус Корнелис и Хенни.

Семейство Гротмейеров проживало в доме 32 на улице ван Эгенстрат в районе Виллемспарка (нид.).

Спортивная карьера

Крикет

С 16 лет Ян играл в крикет в спортивном обществе ВВВ (нид.) (сокращённо от латинского выражения Veni vidi vici — «пришёл, увидел, победил»), основанном в 1902 году в Амстердаме. В команде так же выступали его братья Вим, Хенни и Юст[1]. В 1903 году их клуб был принят в Амстердамскую крикетную ассоциацию[2]. В декабре того же года ВВВ потерпел самое крупное поражение в истории, проиграв ХФК из Харлема со счётом 25:0, но главным событием стала победа ВВВ в чемпионате Амстердама[2].

Столь удачное выступление стало началом постепенного подъёма команды в высший дивизион страны[2]. Вскоре самые талантливые игроки ВВВ Ян Гротмейер, Франс ван дер Ле и Вим ван Клаверен были приглашены в сборную Нидерландов по крикету[2].

На протяжении 40 лет Ян выступал за ВВВ и был капитаном, в первом классе он заработал для команды 3000 очков[прим. 1] и 850 раз попал в калитку[3]. В мае 1943 года он объявил о завершении карьеры.

Футбол

Помимо игры в крикет, Ян, вместе с Карелом ван дер Ле[4][прим. 2], выступал за футбольный клуб «Аякс», в котором дебютировал в сезоне 1905/06. В 1912 году Гротмейер получил в клубе должность второго секретаря, а в 1914 году стал первым секретарём и был им вплоть до 1927 года.

В сезоне 1911/12 его команда впервые выступала в высшем футбольном классе страны и заняла восьмое итоговое место, а сам Гротмейер записал на свой счёт один забитый гол в пятнадцати матчах чемпионата. В следующем сезоне Ян стал лучшим бомбардиром команды, забив 7 голов в 10 встречах, на два меньше забил нападающий Адриан Пелсер. В последующих сезонах Гротмейер изредка выступал за «Аякс» и в основном играл за ВВВ в крикет.

В последний раз за красно-белых Ян сыграл в сезоне 1919/20 (нид.), выйдя на поле с первых минут в заключительном матче чемпионата с ДФК (нид.) (5:2), состоявшемся 9 мая 1920 года в Амстердаме. Во время матча Гротмейер получил травму, но всё же доиграл до конца[5].

Впоследствии Ян стал футбольным арбитром и судил матчи чемпионата Нидерландов.

Клубная статистика[прим. 3]
Клуб Сезон Первый класс Кубок Нидерландов Итого
Игры Голы Игры Голы Игры Голы
Аякс 1911/12 15 1 15 1
1912/13 10 7 10 7
1913/14 1 0 1 0
1917/18 2 0 2 0
1918/19 1 0 1 0
1919/20 1 0 1 0
Итого 30 8 30 8
Всего за карьеру 30 8 30 8

Достижения и звания

  • Чемпион Нидерландов (2): 1917/18, 1918/19
  • Почётный член футбольного клуба «Аякс»[6].

Личная жизнь

В апреле 1917 года Ян женился на 24-летней Гейше Марии де Крёйфф, старшей сестре одноклубника по «Аяксу» Андре де Крёйффа и дочери бизнесмена Дирка Виллема де Крёйффа, который в начале XX века открыл компанию «Linoleum Krommenie» по производству линолеума.

В этом браке у них родилось двое детей: сын, получивший имя отца, и дочь, названная Элше. Младший Ян Гротмейер в мае 1955 году дебютировал за крикетный клуб ВВВ.

Как заявила дочь Яна, Элше Хогенес-Гротмейер, её отец умер в октябре 1957 года[4].

Напишите отзыв о статье "Гротмейер, Ян"

Примечания

Комментарии

  1. Пробежек (англ. runs). См. правила крикета.
  2. Карел ван дер Ле дебютировал за «Аякс» в сезоне 1909/10.
  3. Без учёта матчей и голов второго и низших классов, Кубка страны и прочих турниров.

Источники

  1. [kranten.kb.nl/view/article/id/ddd%3A010020695%3Ampeg21%3Ap001%3Aa0046 J. J. Grootmeyer neemt afscheid van cricket.] (нид.). kranten.kb.nl. Проверено 1 января 2013. [www.webcitation.org/6DSPOP3H9 Архивировано из первоисточника 6 января 2013].
  2. 1 2 3 4 [www.knhb.nl/pdf/2000-2008/Hockeymagazine_2001_2002_22/Hockeymagazine_2001_2002_22_34.pdf Andere tijden.] (англ.). knhb.nl. Проверено 1 января 2013. [www.webcitation.org/6DSPP6S2a Архивировано из первоисточника 6 января 2013].
  3. [kranten.kb.nl/view/article/id/ddd%3A010311931%3Ampeg21%3Ap005%3Aa0147 CRICKET V.V.V. 40 JAAR. Jan Grootmeijer speelt van de oprichting af.] (нид.). kranten.kb.nl. Проверено 1 января 2013. [www.webcitation.org/6DSPPf2HQ Архивировано из первоисточника 6 января 2013].
  4. 1 2 [www.degoeieouwetijd.nl/steljevraag.htm Zaterdag 5 maart 2005 - Het Ajax-shirt.] (нид.). degoeieouwetijd.nl. Проверено 1 января 2013. [www.webcitation.org/6DSPQJvQS Архивировано из первоисточника 6 января 2013].
  5. [kranten.kb.nl/view/article/id/ddd%3A011082458%3Ampeg21%3Ap005%3Aa0063 Ajax—D.F.C.] (нид.). kranten.kb.nl. Проверено 1 января 2013. [www.webcitation.org/6DSPRQSQZ Архивировано из первоисточника 6 января 2013].
  6. [www.ajax.nl/web/show/id=66083/langid=43 Overleden Ereleden van Ajax.] (нид.). ajax.nl. Проверено 1 января 2013. [www.webcitation.org/6DSPS2aEK Архивировано из первоисточника 6 января 2013].

Литература

  • Evert Vermer. 90 Jaren Ajax 1900-1990. — Amsterdam: Luitingh-Sijthoff, 1990. — ISBN 90-245-1900-4.
  • Evert Vermer, Marcelle van Hoof. Ajax 100 Jaar Jubileumboek 1900-2000. — Amsterdam: Luitingh-Sijthoff, 1999. — ISBN 90-245-3497-6.

Отрывок, характеризующий Гротмейер, Ян

– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.