Грузенберг, Оскар Иосифович

Оскар Осипович Грузенберг
Имя при рождении:	Израиль Иосифович Грузенберг
Род деятельности:	адвокат
Дата рождения:	15 апреля 1866(1866-04-15)
Место рождения:	Екатеринослав, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	27 декабря 1940(1940-12-27) (74 года)
Место смерти:	Ницца, Франция

Оскар Осипович (Израиль Иосифович) Грузенберг (15 апреля 1866, Екатеринослав — 27 декабря 1940, Ницца) — российский юрист и общественный деятель (среди современников был известен под прозвищем «Еврейский защитник»). Брат философа и психолога C. О. Грузенберга.

Биография

Оскар Осипович Грузенберг родился в традиционной еврейской семье в 1866 году в Екатеринославе. Дед его был раввином, отец – купцом 2-й гильдии.

В 1889 году окончил юридический факультет Киевского университета. Служил помощником присяжного поверенного; с 10 января 1905 г. — присяжным поверенным в Санкт-Петербурге. Один из редакторов журнала "Право", вёл отдел уголовного суда в "Журнале Санкт-Петербургского юридического общества". Специалист по политическим и уголовным делам, выступал защитником известных писателей, общественных и политических деятелей (в том числе Максима Горького, В. Г. Короленко, Корнея Чуковского, П. Н. Милюкова, Л. Троцкого и других).

В 1913 был одним из защитников Бейлиса на процессе по делу о ритуальном убийстве. Среди других громких дел Грузенберга — обвинение евреев Орши в нападении на христианское население из побуждений религиозной вражды; судебные разбирательства после погромов в Кишинёве и Минске; дело Пинхуса Дашевского, покушавшегося на жизнь Крушевана; дело Блондеса – жертвы кровавого навета в Вильне.

Кроме адвокатской деятельности Грузенберг активно помогал политическими и юридическими советами депутатам-евреям третьей и четвертой Государственных дум. Был членом конституционно-демократической партии. Баллотировался от неё по Виленской губернии на выборах во вторую Государственную думу, но не был избран.

После февральской революции назначен сенатором, избран во Всероссийское учредительное собрание по еврейскому национальному списку, но отказался от мандата. На его место был выбран Н. С. Сыркин.

После прихода большевиков уехал в Одессу, затем Тифлис. В 1918-1919 годах возглавлял Еврейский совет самообороны и Совет по оказанию помощи жертвам погромов.

С 1920 года в эмиграции, был сотрудником «Современных записок». В 1921—1923 годах жил в Берлине. В 1926—1932 годах жил в Риге, где занимался практикой и основал ежемесячный юридиче­ский журнал «Закон и Суд», существовавший до 1938 года. Последние годы жизни Грузенберг провел во Франции на Ривьере. В Ницце написал воспоминания. Умер в Ницце 27 декабря 1940 года. По этому поводу Павел Милюков написал: «…Умер человек большого таланта и, главное, человек честный». В 1951 году перезахоронен в Тель-Авиве.

Семья

• Жена — Роза Гавриловна Грузенберг (урождённая Голосовкер, 1867—1941).
  • Дочь — Софья Оскаровна в замужестве Прегель (1892 — 2 сентября 1932, Берлин)
  • Сын — Юрий Оскарович Грузенберг (1897—?), выпускник школы Карла Мея (1915), лётчик британской авиации.
• Брат — Семён Осипович Грузенберг, философ.
• Племянник по жене — Яков Эммануилович Голосовкер, философ и переводчик .

Память

Одна из центральных улиц Иерусалима носит имя Оскара Грузенберга, также есть улица Грузенберга в Тель-Авиве.

Избранные сочинения

Источник — [www.nlr.ru/poisk/ Электронные каталоги РНБ]

• Речь защитника, помощь. присяж. повер. О. О. Грузенберга // Дело об убийстве Марии Лесковой : (Убийство или самоубийство?). — СПб.: Я. А. Канторович, 1903. — С. 61-92. — 93 с. — (Библиотека судебных процессов).
• Грузенберг О. О. О петроградской адвокатской громаде : [Речь произнесенная в юбилейном собр. петрогр. присяжных поверенных и их помощников]. — Пг.: Юрид. кн. склад «Право», 1916. — 31 с.
• Грузенберг О. О. Вчера : Воспоминания. — Париж: Б. и., 1938. — 242 с. [Английский перевод: Yesterday: Memoirs of a Russian-Jewish Lawyer. — Univ. of California press, 1981.]
• Грузенберг О. О. Очерки и речи. — Нью-Йорк: Б. и., 1944. — 250 с.

Ссылки

• [jewish-memorial.narod.ru/Gruzenberg.htm Грузенберг Оскар (15 апреля 1866 г. — 27 декабря 1940 г.)]. Еврейский мемориал. Проверено 12 июля 2013. [www.webcitation.org/6I95Rrmhh Архивировано из первоисточника 16 июля 2013].
• Гольденвейзер А. Д. [ldn-knigi.lib.ru/JUDAICA/Grusenb.htm Адвокат-боец : Памяти О. О. Грузенберга] // В защиту права: Статьи и речи. — Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1952.
• Киперман С. [www.alefmagazine.com/pub1079.html Оскар Грузенберг и его подзащитные] // Алеф. — 2007, январь. — № 957.
• [photoarchive.spb.ru:9090/www/showChildObjects.do?object=2500841056 Фотография О. О. Грузенберга на сайте ЦГАКФД]
• Ковальчук С. [www.lu.lv/studiju-centri/jsc/resursi/2-52.pdf Рига в эмигрантских скитаниях Оскара Грузенберга] // Евреи в меняющемся мире : Матер. 3-й междунар. конф.. — Рига: Фонд «Шамир» им. М.Дубина, 2000. (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3988 дней))
• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/gruzenberg.php Грузенберг Оскар Осипович]. Биографический указатель. Хронос. Проверено 12 июля 2013. [www.webcitation.org/6I95T0Kju Архивировано из первоисточника 16 июля 2013]. (по кн.: Протасов Л. Г. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. — М.: РОСПЭН, 2008.)
• Бернштейн В. [www.lebed.com/2000/art2232.htm Присяжный поверенный и министр] // Лебедь : альманах. — 2000, 23 июля. — № 179. (также опубликовано: // Новый журнал. — Нью-Йорк, 2000. — Кн. 219.)

Отрывок, характеризующий Грузенберг, Оскар Иосифович

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.