47-я горнострелковая дивизия
Поделись знанием:
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
(перенаправлено с «Грузинская стрелковая дивизия»)
| 47-я горнострелковая Краснознамённая дивизия имени товарища Сталина 47 гсд | |
| Годы существования |
21.06.1922 — 30.06.1942 |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры |
генерал-майор Матыкин Филипп Николаевич |
47-я горнострелковая Краснознамённая дивизия имени товарища Сталина[1] — воинское соединение ВС СССР в Великой Отечественной войне.
Содержание
История
Приказом войскам Отдельной Кавказской армии № 1015, от 21 июня 1922 года, Грузинская сводная бригада (начала формироваться из отдельных частей с марта 1921 года) была переформирована в Грузинскую сд, приказом № 195/18, от 22 апреля 1924 года, переименована в 1-ю Грузинскую сд. Приказом РВС СССР № 167, от 29 июля 1930 года, стала именной, ей было присвоено имя И. В. Сталина.
По приказу войскам Кавказской Краснознамённой армии № 261/93сс, от 8 сентября 1931 года, реорганизована в горнострелковую, приказом Наркома Обороны СССР № 072, от 21 мая 1936 года, получила новый войсковой № и наименование — 47-я Грузинская горнострелковая, приказом Наркома Обороны СССР № 0150, от 16 июля 1940 года, ей присвоено наименование — 47-я Краснознамённой гсд. Награждена орденом Красного Знамени (1936 год).
Входила в состав Отдельной Кавказской армии (с августа 1923 года — Кавказская Краснознамённая, с мая 1935 года — Закавказский военный округ) (июнь 1922 года — 1940 год).
Части дивизии вели борьбу с антисоветскими выступлениями на территории Грузии (1922 — 1924) и Дагестана (1925), несли охрану государственной границы от Батуми до Ахалциха; прикрывали проходы на Северный Кавказ через Главный Кавказский хребет (1930).
Полное наименование
Полное действительное наименование:
- 00.06.1922 — Грузинская стрелковая дивизия
- 00.04.1924 — 1-я Грузинская горно-стрелковая дивизия
- 29.07.1930 — 1-я Грузинская горно-стрелковая дивизия имени товарища Сталина
- 15.02.1936 — 1-я Краснознамённая Грузинская горно-стрелковая дивизия имени И. В. Сталина
- 00.07.1936 — 47-я Краснознамённая Грузинская горно-стрелковая дивизия имени И. В. Сталина
- 16.07.1940 — 47-я Краснознамённая горно-стрелковая дивизия имени И. В. Сталина
В составе
- Закавказский военный округ
Состав
- 148-й горнострелковый полк
- 334-й горнострелковый полк
- 353-й горнострелковый полк
- 145-й горнострелковый полк (до 28.12.1941)
- 559-й артиллерийский полк
- 113-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
- 499-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион
- 136-й кавалерийский эскадрон
- 102-й сапёрный батальон
- 214-й отдельный батальон связи
- 58-й артиллерийский парковый дивизион
- 98-й медико-санитарный батальон
- 158-я автотранспортная рота
- 124-я полевая хлебопекарня
- 204-я полевая почтовая станция
- 228-я полевая касса Госбанка[2]
Командиры
- Левктадзе С., (1922 — 1935)
- Агладзе Леонид Михайлович (1935 — 1937), комбриг
- Джабахидзе (1937 — 08.10.1938), капитан
- Гринченко Тимофей Устинович (08.10.1938 — 01.10.1941), полковник
- Чернов Виктор Георгиевич (02.10.1941 — 16.04.1942), полковник
- Матыкин Филипп Николаевич (17.04.1942 — 25.05.1942), генерал-майор [3]
Отличившиеся воины дивизии
-
Дурдиев, Кочкар Ахмедович, красноармеец, стрелок 353-го горнострелкового полка.
Напишите отзыв о статье "47-я горнострелковая дивизия"
Примечания
- ↑ [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=92104#refid92037 Путеводители по архивам России. Центральный государственный архив Советской армии (с июня 1992 г. Российский государственный военный архив). В двух томах. Том 2. Путеводитель. 1993. УПРАВЛЕНИЕ 47 ГОРНОСТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ (бывш. Грузинская, 1 Грузинская сд (гсд), 47 Грузинская гсд)*Ф.37615; 8 д.; 1925—1936 гг. УПРАВЛЕНИЕ ГРУЗИНСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ УПРАВЛЕНИЕ ГРУЗИНСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ *Ф.1546; 5 д.; 1921—1923 гг. ]
- ↑ [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05_01.html Перечень стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг]
- ↑ [www.r-g-d.ru/forum/lofiversion/index.php/t19553.html 47-я Краснознамённая горнострелковая дивизия им. И. В. Сталина.]
Литература
- Краснознамённый Закавказский (очерки истории Краснознаменного Закавказского военного округа). — М., Воениздат, 1969.
Ссылки
- [www.r-g-d.ru/forum/lofiversion/index.php/t19553.html 47-я Краснознамённая горнострелковая дивизия им. И. В. Сталина.]
Отрывок, характеризующий 47-я горнострелковая дивизия
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
