Грузинское царство

Грузинское царство
груз. საქართველოს სამეფო Сакартвэлос самэпо
Царство
←   ←   ← 1008 — 1490 →   →   →
Флаг Грузии
Грузинское царство в период наибольшего расцвета и вассальные государства (границы выделены)
Столица	Кутаиси (до 1122 г.) Тбилиси (после 1122 г.)
Язык(и)	Грузинский (официальный), Картвельские языки, Абхазский,
Религия	Христианство, Грузинская православная церковь
Площадь	1213-1245 г. - Более 380 000 км²
Население	около 5 миллионов
Форма правления	Феодальная монархия
Династия	Багратиони
-	Давид IV Строитель
-	Георгий III
-	Царица Тамара
Государства сегодня	Грузия Армения Азербайджан Россия Турция Иран
История
-  1008	Создание царства
-  1081-1099	Владычество сельджуков
-  1121-1245	Золотой век
-  1245-1327	Монгольское иго
-  1334-1386	Восстановление единства и независимости
-  1386-1403	Нашествия Тамерлана
-  1490	Распад

К:Появились в 1008 годуК:Исчезли в 1490 году

Грузинское царство — средневековое кавказкое государство, возникшее после объединения большей части Грузии Багратом III в 1008 году. В период наибольшего расцвета являлось одной из великих держав Ближнего Востока и сильнейшим государством христианского Востока, охватывая территорию от Северного Кавказа до Северного Ирана, и до Западной Армении. Однако сначала монголы, а позже восемь разрушительных нашествий Тимур-ленга положили конец могуществу Грузии и привели к её распаду.

История Грузинского царства

В 1008 году Баграт III Багратиони стал первым царём объединённой Грузии.

Вся вторая половина XI века была отмечена постоянными вторжениями турок-сельджуков. В 1071 году они победили объединённую византийскую, армянскую и грузинскую армию в битве при Манцикерте, и значительная часть грузинских земель была завоевана сельджукми.

Давид Строитель и усиление Грузии

XII—начало XIII века — период наибольшего политического могущества и расцвета экономики и культуры феодальной Грузии. Царь Давид IV Строитель унаследовал трон в 1089 году в возрасте 16 лет после отречения своего отца, Георгия II. Сразу после прихода к власти, Давид создал регулярную армию, способную отражать нападения сельджуков. Первый крестовый поход в 1096—1099 годах отвлёк силы сельджуков, и в конце 1099 года Давид смог отвоевать почти все грузинские земли, за исключением Тбилиси и Эрети. В 1103 году он провёл реорганизацию Грузинской православной церкви и назначил её католикоса. Затем в 1103—1105 годах он завоевал Эрети, а между 1110 и 1118 годами — нижнюю Картли и часть закавказской Армении (Сомхити), в результате чего Тбилиси, оставаясь под контролем сельджуков, стал изолированным анклавом, окружённым со всех сторон Грузией.

В 1121 году Давид смог отразить нападение сильной армии сельджуков в битве при Дидгори, после чего взял Тбилиси и перенёс туда столицу Грузии. Через три года он также включил в состав Грузии западный Ширван и северную Армению, став царём Армении и объединив почти всё Закавказье. В 1125 году Давид Воссоздатель умер, оставив Грузию в статусе одной из сильнейших региональных держав.

Его наследники (Деметре I, Давид V и Георгий III) продолжили усиление и расширение Грузии.

Царица Тамара и Золотой век

Царствование правнучки Давида Строителя, Тамары, представляет собой наивысший подъем влияния Грузии за всю её историю развития. В 1194—1204 годах армия Тамары отразила несколько турецких нападений на юге и юго-востоке и вторглась в занятую турками Южную Армению. Большая часть последней, включая Карин, Эрзинджан и Ван, стала протекторатом Грузии.

После падения Константинополя в 1204 году, Грузии открылся путь к юго-восточным берегам Черного моря. Эта территория была населена не только греками, но и армянами, а также племенами грузинского происхождения (лазы). Грузинское войско заняло приморские города: Трапезунд, Лимнию, Самсун, Синоп, Керасунт, Котиору, Гераклею. Образовалась Трапезундская империя, во главе которой стоял воспитанный в Грузии представитель дома Комнинов, свергнутый с императорского престола Византии Алексий Комнин. Трапезундское государство оказалась в сфере влияния Грузии.

В 1210 году Закариа Мхаргрдзели предложил царице совершить поход в Иран. Поход оказался особенно успешным: были взяты города Маракд, Тавреж (Тавриз), Мианэ, Зенджан и Казвин. Грузинское войско достигло Ром-Гура, расположенного в самом сердце Ирана, и с богатой добычей вернулось на родину.

Грузинское царство в период наибольшего расцвета

В царствование Давида IV Грузия превратилась в мощное государство. В её границы, кроме собственно грузинской территории, входили также Армения и Ширван. В то же время царский двор хорошо учитывал положение, создавшееся на Ближнем Востоке, где господствовала исламская культура, и, в соответствии с этим, выработал политический курс культурного сосуществования между народами. Грузия была христианской страной, она считала себя преемницей Византии, но и мусульмане в Грузии не подвергались гонению. Давид IV с уважением относился к проповедникам ислама, покровительствовал мусульманским купцам, дружил с мусульманскими поэтами и философами, так что в «христианском царстве» Давида IV они жили ничуть не хуже, чем в странах, которыми владели мусульманские государи.

Цари

1. Баграт III — царь (975—1014);
2. Георгий I — царь (1014—1027);
3. Баграт IV — царь (1027—1072);
4. Георгий II — царь (1072—1089);
5. Давид IV Строитель — царь (1089—1125);
6. Деметре I (Дмитрий I) — царь (1125—1154);
7. Давид V — царь (1154—1155);
8. Деметре I (Дмитрий I) — царь (1155—1156, вторично);
9. Георгий III — царь (1156—1184);
10. Тамара I Великая — царица (1184—1213, соправительница с 1177);
11. Георгий IV Лаша — царь (1213—1223);
12. Русудан — царица (1223—1245).

Раздел царства (1246—1329 годы)

Цари Восточной Грузии

1. Давид VII Улу — (1247—1270),
2. Деметре II Самопожертвователь — (1270—1289),
3. Вахтанг II — (1289—1293),
4. Давид VIII — (1293—1311),
5. Вахтанг III — (1298), (1302—1308, вторично)
6. Георгий V Блистательный — (1299), (1314—1329, вторично), (1329—1346, Царь объединенной Грузии),
7. Георгий VI Малый — (1311—1313),

Цари Западной Грузии

1. Давид VI Нарин — (1245—1293),
2. Константин I — (1293—1327),
3. Михаил I — (1327—1329),

Эриставы Западной Грузии

1. Баграт I — эристав (1329—1372),
2. Александр — эристав (1372—1387), царь (1387—1389),
3. Георгий — эристав (1389—1392),
4. Константин — эристав (1396—1401),
5. Деметре — эристав (1401—1455),
6. Баграт II — эристав (1455—1463), царь (1463—1466), (1466—1478 как Баграт VI царь объединенной Грузии).

Объединение Грузии (1329—1490 годы)

1. Георгий V Блистательный — (1329—1346),
2. Давид IX — (1346—1360),
3. Баграт V Великий — (1360—1393),
4. Георгий VII — (1393—1407),
5. Константин I — (1407—1412),
6. Александр I Великий — (1412—1442),
7. Вахтанг IV — (1442—1446),
8. Георгий VIII — (1446—1466),
9. Баграт VI — (1466—1478),
10. Александр II — 1478,
11. Константин II — (1478—1490)

Литература

Вачнадзе М., Гурули В., Бахтадзе М. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Vachn/index.php История Грузии (с древнейших времен до наших дней)] // Библиотека Гумер

Примечания

Ссылки

• [www.crwflags.com/fotw/flags/ge_feud.html Georgia: Historical flags, 5th-18th centuries]

Отрывок, характеризующий Грузинское царство

Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.