Группа армий «Юг»
Группа армий «Юг» Heeresgruppe Süd | |
Опознавательный знак на вооружении и военной технике ВС Германии | |
Годы существования |
26 августа 1939 года — 8 октября 1939 года, 22 июня 1941 года — 9 июля 1942 года, 12 февраля 1943 года — 4 апреля 1944 года, 23 сентября 1944 года — 30 апреля 1945 года |
---|---|
Страна | |
Подчинение | |
Входит в | |
Тип | |
Численность | |
Дислокация |
Европейский театр ТВД |
Участие в |
Вторая мировая война: |
Командиры | |
Известные командиры |
Герд фон Рундштедт |
Группа армий «Юг» (нем. Heeresgruppe Süd) — формирование (группа армий) вооружённых сил Третьего рейха (вермахта) во Второй мировой войне.
Формировалась четырежды:
- 26 августа 1939 года (упразднена 8 октября 1939 года);
- 22 июня 1941 года (упразднена 9 июля 1942 года);
- 12 февраля 1943 года (упразднена 4 апреля 1944 года);
- 23 сентября 1944 года (упразднена 30 апреля 1945 года).
Содержание
Хронология
1939
24 августа 1939 года создание Группы армий «Юг» началось преобразованием командования 12-я армии мирного времени ВС Германии.
С 1 сентября участвует во вторжении в Польшу совместно с Группой армий «Север» под командованием генерал-полковника фон Бока, являясь главной ударной силой вооружённых сил Германии (вермахта).
По окончании Польской компании переформирована, переведена на Западноевропейский ТВД и переименована в Группу армий «A».
1941
22 июня 1941 года Группа армий «A» получает наименование Группа армий «Юг». На начальном этапе операции «Барбаросса» (вторжение в СССР) группа вела наступление на южном направлении (Львов — Киев — Севастополь — Одесса — Ростов-на-Дону)
1943
В конце 1943 года штаб-квартира группы город Кривой Рог.
Состав
1939
- управление
- 8-я армия (генерал пехоты Бласковиц)
- 10-я армия (генерал артиллерии Рейхенау)
- 14-я армия (генерал-полковник Лист)
1941
В июне — декабре 1941 года (командующий — Рундштедт) группа имела следующий состав (единственная группа армий в вермахте, включавшая больше двух полевых армий):
- управление
- 6-я армия (генерал-полковник Рейхенау)
- 11-я армия (генерал-полковник Шоберт)
- 17-я армия (генерал пехоты Штюльпнагель до 4 октября 1941 года, затем генерал-полковник Гот)
- 1-я танковая группа, с октября 1-я танковая армия (генерал-полковник Клейст)
Кроме того, в состав группы входили румынские войска:
Тыловые районы группы армий охраняли:
- 213-я охранная дивизия страны[1];
- 444-я охранная дивизия страны;
- 454-я охранная дивизия страны.
В прифронтовой полосе группы действовала Айнзацгруппа Ц .
Командующий
- Герд фон Рундштедт (24.08.1939 — 1.12.1941)
- Вальтер фон Рейхенау (1.12.1941 — 15.01.1942)
- Федор фон Бок (18.01.1942 — 9.07.1942)
- Эрих фон Манштейн (12.02.1943 — 31.03.1944)
- Вальтер Модель (31.03.1944 — 4.04.1944)
- Йоханнес Фриснер (23.09.1944 — 22.12.1944)
- Отто Вёлер (28.12.1944 — 6.04.1945)
- Лотар Рендулич (6.04.1945 — 30.04.1945)
См. также
Напишите отзыв о статье "Группа армий «Юг»"
Примечания
- ↑ В военном деле России именуются — дивизия охраны тыла.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Это заготовка статьи о вермахте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Группа армий «Юг»
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.