Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР

Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР — орган при Министерстве обороны СССР, существовавший с 1958 по 1992 год.

История

Группа генеральных инспекторов была создана секретным постановлением Совета Министров СССР 30 января 1958 года.

В целях использования опыта и знаний маршалов, адмиралов, генералов армии, генерал-полковников и некоторых генерал-лейтенантов и вице-адмиралов, достигших такого возраста, когда по состоянию здоровья и перспективам на дальнейшее использование они не могут продолжить работу с полной нагрузкой. — Из Постановления Совета Министров СССР от 30 января 1958 года.

По представлению министра обороны, в эту группу зачислялись лица из числа бывшего высшего руководящего состава с большим практическим опытом, а также другие бывшие крупные военачальники и специалисты на должности генеральных инспекторов, военных инспекторов-советников и военных консультантов.

Работа включала выезды в войска на манёвры и учения, чтение лекций и руководство экзаменационными комиссиями в военных академиях и училищах.

Распоряжением Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева от 20 июля 1960 года в Группу генеральных инспекторов стали зачислять только со звания генерала армии и лишь в отдельных случаях генерал-полковников «за особые заслуги». Из живших в то время великих полководцев-героев Великой Отечественной войны, вышедших на пенсию, в Группу не был зачислен, пожалуй, только маршал Советского Союза Г. К. Жуков, находившийся в опале.

В начале 1980-х годов в Группе существовало две должности: генеральный инспектор (мог быть назначен маршал Советского Союза, адмирал флота Советского Союза и главный маршал рода войск) и военный инспектор—советник (назначались генералы армии и маршалы родов войск). В группу входили также военнослужащие в звании генерал-полковник и адмирал. За историю своего существования в ней было и несколько гражданских лиц.

В армейских разговорах, особенно в среде, так называемых «полевых» низших и старших офицеров, данную Группу иронически, а зачастую и презрительно, именовали «райской». Члены Группы получали большой оклад, им предоставлялись служебная машина (при использовании по неслужебным делам — по предварительной заявке и с компенсацией за бензин) и государственная дача, за каждым членом Группы закреплялся референт и помощник-адъютант в звании не меньше подполковника. Приезжали они на работу к 10 часам утра и всего три дня в неделю — понедельник, среда и пятница. Маршалы, генералы и адмиралы продолжали служить, проводили инспекторские поездки в войска, вели депутатскую, военно-научную работу, писали книги по военному делу и мемуары.

Группа располагалась в комплексе зданий Министерства обороны СССР на Фрунзенской набережной, на 5 и 6 этажах.

В разные годы в группу входило от 30 до 40 бывших военачальников, практически все Маршалы Советского союза, все Маршалы родов войск СССР и генералы армии, жившие в то время и уволенные с высоких постов по возрасту. Для многих служба в Группе была предпоследней строкой в биографии.

Ликвидация

Первая попытка ликвидировать группу была предпринята в 1988 году министром обороны СССР Д. Т. Язовым. В результате группа была сокращена вдвое — из неё были уволены все генерал-полковники. Полностью ликвидировать Группу генеральных инспекторов удалось Главнокомандующему Объединёнными вооружёнными силами Содружества Независимых Государств маршалу авиации Е. И. Шапошникову. Причиной ликвидации называлось зачисление в группу гражданского человека — бывшего заместителя председателя Совета обороны, первого секретаря Московского горкома КПСС, секретаря ЦК и члена Политбюро Л. Н. Зайкова, никогда не служившего в армии и имевшего воинское звание старший лейтенант запаса. (Кроме всего прочего, Зайков, сменивший Б. Н. Ельцина в 1987 году на посту первого секретаря МГК КПСС, вызывал у последнего резкое раздражениеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)). Это был второй, за историю существования Группы, гражданский человек. Первым был бывший министр тяжёлого и транспортного машиностроения СССР С. А. Афанасьев.

Группа была упразднена указом президента России Б. Н. Ельцина № 13 от 11 января 1992 года. Указ отправил в отставку 53 человека — главных маршалов родов войск и маршалов родов войск, генералов армии, адмиралов флота, генерал-полковников, адмиралов. Правовой основой ликвидации Группы генеральных инспекторов стало установление президентом Российской Федерации предельного срока службы для генерал-полковников и генералов армии — 60 лет. Расформирование Группы прошло безболезненно для её членов — им были сохранены пенсии со всеми надбавками, комфортное жильё, медицинское обслуживание, пользование служебными машинами Генштаба по предварительной заявке (с компенсацией расхода на бензин) и дачи.

Старшим Группы, на момент её ликвидации, являлся 81-летний Маршал Советского Союза, бывший министр обороны СССР С. Л. Соколов.

При этом, некоторые члены Группы — Маршалы Советского Союза С. Л. Соколов, В. Г. Куликов, Н. В. Огарков, В. И. Петров, после её ликвидации, тем же Указом Ельцина, не были уволены с военной службы, а были переведены на должности советников Главного Командования Объединённых Вооруженных Сил СНГ.

Всего же через «райскую группу» с 1958 года по 1992 год прошёл 181 представитель высшего командного состава ВС СССР.

Известные члены

• Бугаев, Борис Павлович — бывший министр гражданской авиации, Главный маршал авиации;
• Гусаковский, Иосиф Ираклиевич — бывший начальник Главного управления кадров МО СССР (был самым старым членом, во время нахождения в группе к моменту расформирования исполнилось 87 лет, всего пробыл в группе 22 года);
• Ивашутин, Пётр Иванович — бывший начальник ГРУ Генштаба, генерал армии;
• Лизичев, Алексей Дмитриевич — бывший начальник ГлавПУРа, генерал армии (был самым молодым, на момент включения в группу было 62 года);
• Маргелов Василий Филиппович — бывший командующий ВДВ, генерал армии;
• Покрышкин Александр Иванович — маршал авиации;
• Рокоссовский, Константин Константинович — Маршал Советского Союза;
• Чуйков, Василий Иванович — бывший Главнокомандующий Сухопутными войсками СССР, Маршал Советского Союза;
• Федорчук, Виталий Васильевич — бывший председатель КГБ СССР, генерал армии.

В современной России

В 2008 году согласно директиве Министра обороны Российской Федерации А. Э. Сердюкова, спустя шестнадцать лет после роспуска в Минобороны России была вновь создана Группа генеральных инспекторов Министерства обороны Российской Федерации, с 2011 года — Управление генеральных инспекторов Министерства обороны Российской Федерации, в штат которой входит не более 30 человек аналитиков и ведущих аналитиков (инспекторов и генеральных инспекторов).

В Службу генеральных инспекторов Минобороны России входят бывший министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Т. Язов, единственный ныне живущий маршал артиллерии В. М. Михалкин. До своей смерти ведущим аналитиком Службы являлся последний из остававшихся в живых советских маршалов бронетанковых войск О. А. Лосик.

Ссылки

• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/dictionary/details_rvsn.htm?id=5754@morfDictionary Группа генеральных инспекторов на Сайте МО РФ.]
• [zakon.7law.info/base29/part1/d29ru1470.htm Указ Президента РФ № 13 от 11 января 1992 года.]
• [www.portal-slovo.ru/history/35411.php А. В. Тимофеев — Александр Покрышкин. Глава 18. Группа генеральных инспекторов.]

Отрывок, характеризующий Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР

Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки: