Группа революционного коммунизма

Группа революционного коммунизма
Дата основания:	13 октября 1967 года
Идеология:	марксизм

К:Политические партии, основанные в 1967 году

Группа революционного коммунизма (ГРК) — нелегальная марксистская организация, объединявшая студентов Саратова, Рязани и Петрозаводска. Организация была создана в Саратове 13 октября 1967 г., и существовала по 1969 год.

Группа революционного коммунизма. Обзор

Организаторами ГРК являлись саратовские студенты Александр Романов, Олег Сенин, Валентин Кириков. Среди активистов были Виктор Бобров, Михаил Фокеев, Дмитрий Куликов. Саратовская группа в основном объединяла студентов Саратовского юридического института и Саратовского государственного университета.

Общее число людей, причастных к деятельности организации, только в Саратове достигало нескольких сот человек.

Были разработаны устав ГРК и программа. В качестве программы Группа революционного коммунизма использовала брошюру «Закат капитала» Юрия Вудки (псевдоним — Л. Борин), лидера подпольного кружка в Рязани.

Участники ГРК руководствовались марксизмом-ленинизмом, социал-демократическими идеями, но в практической деятельности ориентировались также на общедемократические и либеральные ценности, налаживали контакты и с правозащитным движением в Москве, других городах.

Члены организации занимались изучением и размножением самиздатской литературы, а также готовили самостоятельные обзоры диссидентского движения в СССР. В 1969 году в состав ГРК вошли подпольные студенческие группы из Рязани и Петрозаводска. Саратовской группой ГРК были также предприняты попытки установить связи с подпольем Киева.

Группу ГРК в Рязани возглавлял студент Рязанского радиотехнического института Юрий Вудка, в Петрозаводске — Александр Учитель.

В своей деятельности члены ГРК соблюдали конспирацию — подпольные клички, псевдонимы, пароли, тайнопись.

Саратовская группа ГРК

В Саратове идея создать подпольный кружок среди студентов появилась в сентябре 1967 года, когда собралась группа единомышленников — студентов юридического, медицинского институтов и исторического факультета университета (Романов, Сенин, Кириков, Бобров, Ионов). Позже к группе примкнул студент-биолог Михаил Фокеев, который был готов размножать нелегальные материалы и хранить архив. Так сформировалось ядро кружка, с которым в той или иной степени контактировало немало самых разных людей. Многие из них потом пошли свидетелями по делу Группы революционного коммунизма — именно так после долгих дискуссий решили называть себя молодые люди. Была установлена связь с аналогичной группой в Рязани, шёл обмен статьями, откликами на самиздат, в частности — книгу «Закат капитала» Юрия Вудки, лидера рязанской группы, который уже встречался с Солженицыным. В конце 1967 г. участники группы договорились выделять со стипендий и возможных заработков по 3 рубля в месяц для ведения пропаганды, сложилась некоторая денежная сумма, на которую были приобретены пишущая машинка, фотоаппарат, фотобумага.

Рязанская группа ГРК

Так называемая рязанская «группа Вудки», вошедшая впоследствии в ГРК, появилась в начале 1967 г., когда Юрий, приехавший в Рязань из Павлограда, познакомился со студентом Рязанского радиотехнического института Олегом Фроловым. Формирование группы началась с литературных споров, потом выяснилось, что оба критически относятся к существовавшей тогда власти. Решили создать кружок единомышленников. Фролов пригласил туда двух своих школьных приятелей, тоже студентов радиотехнического института Семена Заславского и Евгения Мартимонова. К подпольщикам также присоединились Симонас Грилюс и Валерий Вудка, брат Юрия Вудки.

Кроме критических взглядов на существовавший порядок, их объединяла страстная любовь к литературе — почти все члены кружка числились сотрудниками литературного отдела институтской газеты «Радист». Читали всё — от гонимого Евтушенко до речей русских революционеров. В делах рязанской группы участвовал и Олег Сенин (он познакомился с Юрием Вудкой в Горьковской библиотеке в 1966 году).

Распространение статей Вудки посредством фотокопий стало основной задачей группы. За поддержкой — хотя бы моральной — «группа Вудки» обращалась к признанным авторитетам свободомыслия. В марте 1968 г. они пришли к Солженицыну. Но тот не стал читать копию «Заката капитала», сославшись на недостаток времени и некомпетентность в политэкономических вопросах. Вудка и Грилюс также встречались со Львом Копелевым, который прочел фотокопию «Заката капитала» и заявил, что всё это может довести до эшафота. Напоследок он произнес пророческую фразу: «Таких мальчиков Россия видела не раз, и все они сложили свои буйные головы».

Попытка переправить копии «Заката капитала» за границу — в Чехословакию и Финляндию — тоже не увенчалась успехом. Один чехословацкий гражданин взялся отвезти брошюры в свою страну, но там никому их не показал. Летом 1969 г. Юрий Вудка покинул рязанскую группу, оставив «за старшего» Мартимонова.

Аресты. Процессы Группы революционного коммунизма

Причиной арестов членов ГРК в Саратове, Рязани и Петрозаводске стала явка с повинной в КГБ участников рязанской группы Семена Заславского и Евгения Мартимонова. Они и сообщили органам о существовании подпольной организации среди студентов трёх городов.

В августе и сентябре 1969 года все участники ГРК в Саратове, Рязани и Петрозаводске были арестованы КГБ. Следствие велось органами КГБ, было привлечено более 100 свидетелей. На каждого обвиняемого приходилось по три следователя, собранных из разных городов СССР. Следствие продолжалось около 4 месяцев, закончилось к концу 1969 года.

С 5 января по 16 января 1970 года в Саратовском областном суде проходил первый процесс по делу Группы революционного коммунизма. Участники группы предстали перед судом по обвинению в создании антисоветской организации (ст. 72 УК РСФСР), в распространении антисоветской литературы и в антисоветской пропаганде (ст. 70 УК РСФСР).

Председательствовал судья Теплов. Суд проходил при закрытых дверях. Кроме сотрудников КГБ, в зале присутствовали представители от крупных заводов, учебных институтов, военных училищ, обкома КПСС, обкома ВЛКСМ. На суде в качестве свидетелей выступили более 20 человек. Члены ГРК получили различные сроки лишения свободы. Романов и Кириков были приговорены к 6 годам заключения, Сенин получил 7 лет лишения свободы и 2 года ссылки, Фокеев — 3 года.

С 10 по 19 февраля 1970 г.в Рязанском областном суде прошёл процесс над рязанской группой ГРК. Юрий Вудка получил 7 лет лишения свободы, Фролов — 5 лет; Грилюс — 4 года, Валерий Вудка — 3 года.

Доносчики, Мартимонов и Заславский, получили по 3 года условно.

Все члены ГРК отбывали лишение свободы в Дубровлаге, мордовских политлагерях. Некоторые из них, например, Александр Романов, в качестве наказания за участие в акциях протеста были переведены во Владимирскую тюрьму.

Судьбы членов ГРК

Романов, Кириков и Фокеев проживают в настоящее время в Саратове.

Выйдя на свободу, Романов работал кочегаром в котельной, не оставляя и своих занятий историей и философией. Закончить университет он смог только через двадцать с лишним лет после ареста.

В. Кириков работал в одном из проектных институтов Саратова.

А. Романов и В. Кириков, порвав с марксизмом, стали православными христианами.

Олег Сенин живёт в Туле. Долгое время он был епископом протестантской церкви, впоследствии тоже принял православие.

Братья Вудки и Куликов переехали в Израиль. Юрий Вудка занимается переводами на иврит русских поэтов. В 1984 году Юрий Вудка издал в Израиле свою книгу «Московщина», где, в частности, касается событий 1969-70 годов.

Семен Заславский эмигрировал в США.

Литература

1. 58.10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде :Аннотированной каталог, март 1953—1991 ОбычныйПод ред. В. А. Козлова, С. В. Мироненко ; Сост. О. В. Эдельман ; При участии Э. Ю. Завадской, О. В. Лавинской. М. :Международный фонд « Демократия»,1999

2. Виктор Селезнев. «Кто выбирает свободу. Саратов. Хроника инакомыслия 1920—1980-е годы» (Под редакцией кандидата исторических наук В. М. Захарова. Саратов, 2012

3. * [www.belousenko.com/books/vudka/vudka_moskovsina.html#top Юрий Вудка «Московщина», Издательство Мория, Израиль, 1984]

Ссылки

• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=2247 Александр Романов. Время собирать камни]

Отрывок, характеризующий Группа революционного коммунизма

«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.