Группа специального дознания

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Группа специального дознания
Годы существования

мартавгуст 1942

Страна

Великобритания Великобритания

Подчинение

Британский мандат в Палестине

Входит в

Британская армия

Тип

спецназ

Включает в себя

германоговорящие еврейские добровольцы

Функция

диверсии и саботаж

Дислокация

Суэц

Прозвище

ГСД, SIG

Участие в

Вторая мировая война (операция «Соглашение»)

Командиры
Известные командиры

Герберт Сесил Бак

Группа специального дознания, сокращённо ГСД (англ. The Special Interrogation Group или SIG; некоторые источники раскрывают эту аббревиатуру как Special Identification Group — «специальная группа опознания» или Special Intelligence Group — «специальная разведывательная группа») — боевая часть в составе Ближневосточного командования Британской армии во время Второй мировой войны. Она была сформирована из германоговорящих еврейских добровольцев из подмандатной Палестины. ГСД осуществляла разведывательные рейды и диверсионные операции против сил «Оси» в ходе кампании в Ливийской пустыне.





Формирование

Идея ГСД принадлежит капитану Герберту Баку (англ. Herbert Cecil Buck)[1], изучавшему в Оксфорде германскую лингвистику. В 1942 году он был взят в плен немецкими войсками Африканского корпуса Роммеля, но сумел бежать из лагеря и пробрался через Ливийскую пустыню в занятый англичанами Египет, переодевшись в форму Вермахта и пользуясь немецким военным транспортом. Он сам был удивлён лёгкостью, с которой его хитрость сработала, и пришёл к убеждению, что при тщательном планировании и подготовке этот трюк может оказаться гораздо более болезненным для противника, помогая диверсионным группам проникать вглубь расположения противника к ключевым точкам его дислокации. Его план был одобрен, и в марте 1942 он был назначен командиром новой части, ГСД.

В марте 1942 года полковник Теренс Айри (Terence Airey), разведывательный аналитик Военного кабинета, писал:

Немецкая группа, являющаяся подразделением ближневосточных коммандос под кодовым названием „Группа специального дознания“, будет использована для проникновения вглубь немецкого расположения в Ливийской пустыне ….. численность специальной группы предполагается порядка взвода ….. её личный состав бегло говорит по-немецки... в основном это палестинцы (евреи Палестины) немецкого происхождения. У многих есть боевой опыт, полученный в 51-м батальоне коммандос…[2]

Значительная часть личного состава пришла в группу из организаций еврейской самообороны в Палестине — Пальмаха, Хаганы и Иргуна, а также еврейских подразделений британской армии. Часть пришла из Свободных Чехословацких сил и перешедших на сторону антигитлеровской коалиции частей французского Иностранного Легиона. В его состав также были включены немецкие военнопленные, изъявившие готовность сражаться с нацистами. ГСД была включена в батальон D 1-го полка специальных служб и включала, по разным оценкам, от 20 до 38 бойцов[2].

Подготовка

Тренировочная база ГСД располагалась близ Суэца в Египте[2]. Бойцы изучали ориентацию в пустыне, рукопашный бой, немецкое оружие и взрывчатые вещества. Для них были подготовлены фальшивые документы и легенды солдат Вермахта, они разучивали германские маршевые песни и современный солдатский сленг. На заданиях их обеспечивали армейскими платежными купонами, немецкими сигаретами и шоколадом, и даже письмами от выдуманных возлюбленных в Германии.

Бойцов тренировали Вальтер Эсснер и Герберт Брюкнер, двое немцев вполне «арийского» происхождения. Еще до войны они вступили во Французский Иностранный легион. Оказавшись в той его части, которая осталась верна коллаборационистскому правительству Виши, они были взяты в плен и завербованы британской военной разведкой.

Боевая деятельность

ГСД обычно проникала в тылы немецкой передовой группировки на трофейных немецких автомобилях. Одевшись в форму немецкой полевой жандармерии, бойцы группы ставили на дорогах фальшивые контрольные пункты и, «проявляя бдительность», добывали из опрашиваемых водителей и пассажиров проверяемого транспорта много ценной информации.

3 июня 1942 года ГСД впервые участвовала в диверсионной операции: они обеспечивали скрытное проникновение диверсионной группы Особой Авиационной Службы (SAS) вглубь немецкого расположения. Целью операции было уничтожение аэродромов в Тобруке и Дерне, расположенных на глубине более 100 км от линии фронта, угрожавших морским конвоям снабжения осаждённой Мальты.

Во время этого рейда, ночью 13-14 июня[3], Герберт Брюкнер совершил побег, имитировав поломку грузовика, которым он управлял. Сдавшись немцам, он навел их на группу, двигавшуюся к Дерне, которая почти целиком погибла или была захвачена в плен. Эсснер, находившийся в тобрукской группе под постоянным контролем, по возвращении был передан военной полиции и позднее застрелен при попытке к бегству[4].

13-14 сентября 1942 года ГСД участвовала в операции «Соглашение» (англ.), комбинированном сухопутно-морском рейде на Тобрук. Его целью было разрушение жизненно важного порта снабжения германского Африканского корпуса. ГСД изображала немецких охранников трёх грузовиков с британскими военнопленными, перевозимыми в лагерь в Тобруке. Рейд закончился провалом, и британские силы потеряли три корабля и сотни солдат и моряков.

Уцелевшие бойцы ГСД были направлены в военно-инженерный англ. Королевский корпус сапёров.

Некоторые из членов ГСД

См. также

Напишите отзыв о статье "Группа специального дознания"

Примечания

  1. John Bierman and Colin Smith (2002) The Battle of Alamein: Turning Point, World War II Viking p. 139
  2. 1 2 3 The Jewish Commandos of the SIG by Martin Sugarman, BA (Hons), Cert Ed. — Assistant Archivist, Association of Jewish Ex-Servicemen and Women (AJEX) Jewish Military Museum. February 6, 2002 (The Allied Special Forces Association) Accessed July 9, 2006
  3. Sugarman, The SIG: behind the lines with Jewish commandos pp290-293 [www.jhse.org/book/export/article/21413]
  4. [homepage.ntlworld.com/andrew.etherington/1942/06/03.htm Julian Kossoff, Mike Yared, The Times November 17, 2000]
  5. [www.etzel.org.il/english/ac13.htm Acre Prison Break]
  6. «Anders Lassen» by M Langley, New English Library, 1988 pp.199 and 210. For Kahane’s SIG participation in the Benghazi raid of June 1942, see «Rogue warrior — Paddy Mayne», Bradford and Dillon, Arrow Books 1989 pp. 43-4 and Appendix 1 and «The Phantom Major», V Cowles, Collins 1958, pp.156-61 [www.memorialgrove.org.uk/specialidentificationgrouplionsofjudahhistory3.htm]

Литература

  • Silvio Tasselli, Special Interrogation Group «S.I.G.» in Nord Africa, «Storia & Battaglie», N.5, Novembre 2000

Ссылки

  • [www.yadvashem.org/yv/ru/holocaust/about/chapter_7/jewish_soldiers.asp?WT.mc_id=wiki Еврейское сопротивление: Евреи в вооруженных силах стран антигитлеровской коалиции] на сайте Яд ва-Шем  (рус.)

Отрывок, характеризующий Группа специального дознания

– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.