Группы говоров русского языка

Гру́ппы го́воров ру́сского языка́ — наименьшие ареальные единицы диалектного членения русского языка, входящие в состав наречий и среднерусских говоров. Территории групп говоров представляют собой неделимые сочетания ареалов диалектных явлений. В отличие от наречий и диалектных зон группы говоров представляют собой реальные местные разновидности русского языка.

Группы говоров на диалектологических картах русского языка

Группы говоров как диалектные величины русского языка представлены на диалектологических картах, составленных в 1914 и в 1964 годах. Группы говоров различаются на этих картах как по своему составу, по принадлежности к наречиям и переходным говорам и по очертаниям, так и по принципу выделения групп.

• В классификации русских диалектов 1914 года основными признаками при выделении групп говоров в пределах наречий были выбраны отдельные фонетические диалектные черты. Для северновеликорусских говоров были выбраны различные типы произношения гласных ударных и безударных слогов в соответствии ѣ, а для южновеликорусских говоров были выбраны различные типы яканья. При составлении диалектологической карты 1965 года группы говоров выделялись на основании определённых сочетаний ареалов (неделимых далее) диалектных явлений всех уровней языка (а не только системы вокализма), структурно связанных между собой. После оценки выявленного языкового комплекса группы определялись её границы, они проводились по изоглоссам наиболее значительных для групп диалектных явлений. Различия в подходе к выделению групп говоров авторами карт 1914 и 1964 годов привёл к изменению числа групп, изменению их границ и выявлению неравноценности разных групп говоров.
• На карте 1964 года представлена бо́льшая дробность говоров, число групп говоров выше как в обоих наречиях, так и в среднерусских говорах.
• В число групп говоров северного наречия не включена Поморская группа (в связи с меньшей территорией картографирования), часть Западной (Новгородской) группы и полностью Владимирско-Поволжская группа (включённые в состав среднерусских говоров), в число групп говоров южного наречия включены группы говоров, выделенных на территории, которая на карте 1914 года рассматривалась как территория белорусского наречия или переходных к белорусским говоров.
• Границы между группами говоров изменились вследствие как нового подхода в их выделении на карте 1964 года и появления новых групп, так и вследствие ограничения территории, на которой проводилось исследование русских диалектов. В случае размещения групп на сходных территориях авторы карты 1964 года сохраняли прежнее название групп, в частности Псковской, Владимирско-Поволжской, Тульской, Восточной.
• Группы говоров на карте 1964 года в отличие от групп на карте 1914 года отличаются неравноценностью при сравнении их друг с другом. При анализе соотношений ареалов групп говоров с ареалами диалектных зон были выявлены основные группы говоров для каждого из наречий и группы в пределах межзональных говоров. Также особенностью карты 1964 года было выделение в составе групп подгрупп говоров.

Характеристика группы говоров

Дальнейшее разделение территории распространения русского языка на диалектологической карте 1964 года на меньшие величины вслед за разделением на северное и южное наречия проводится в результате выявления в пределах наречий (и тем самым также в пределах диалектных зон) локальных сочетаний ареалов диалектных явлений. Эти ареальные сочетания образуют образуют группы говоров (реже подгруппы говоров в составе групп). Наречия с группами говоров и собственно говорами состоят в отношениях соподчинённого характера, наречие является высшим диалектным объединением по отношению к группе говоров, а группа говоров по отношению к отдельному говору.

В отличие от наречий и диалектных зон в группах говоров представлены реальные разновидности диалектного языка, которыми пользуется как средством общения сельское население определённых территорий. Различия между отдельными говорами в пределах группы являются незначительными на фоне преобладания общих языковых черт, не затрагивают основные элементы языкового строя, в связи с чем язык каждой из групп говоров русского языка можно рассматривать как внутренне единую систему.

При проведении границ между группами в значительной мере проявляется их условность, объясняемая тем, что часть ареалов диалектных явлений выходит за пределы основных сочетаний ареалов, образуя переходную зону смешения явлений, характерных порознь двум соседним группам говоров. Говоры этой переходной зоны сложно отнести определённо к одной из двух соседних групп, и, следовательно, сложно провести определённую границу между группами. Поэтому при нанесении на карту границ за них принимались условно проведённые линии по изоглоссам наиболее характерных для каждой конкретной группы явлений.

Языковые комплексы групп говоров

Каждая группа говоров включает в состав своего языкового комплекса все диалектные явления, характерные для наречия, в которое она входит. Также в языковую характеристику групп говоров входят диалектные явления одной и более диалектных зон или часть их явлений, в зависимости от того в какой части ареала зоны находится группа. Так, для Вологодской группы говоров присуще смычное образование звонкой задненёбной фонемы [г] и её чередование с [к] в конце слова и слога: но[г]а́ — но[к], бер’о[г]у́с’ — бер’о́[к]с’а и т. п., известное всем остальным группам северного наречия; в них распространены слова баско́й, ба́ский, баско́, баса́ (красивый, красиво, красота), известные в северной диалектной зоне (встречаются в среднерусских Гдовских говорах, но не встречаются в северных Костромских говорах).

В случае, если группа относится к среднерусским говорам, то, помимо явлений диалектных зон, она включает в свой состав все явления (или их большинство), общие для всех среднерусских говоров (как правило, севернорусские или южнорусские), а также явления тех локальных объединений, куда входит данная группа: западных или восточных среднерусских говоров, окающих или акающих в составе западных говоров. Для Псковской группы говоров характерно неразличение гласных во втором предударном и заударном слогах после твёрдых согласных (как и для всех среднерусских говоров, южнорусская черта), различение твёрдых аффрикат ц и ч (как и для всех западных среднерусских говоров), распространение формы родительного падежа ед. числа с окончанием -е (-и) у существительных жен. рода с окончанием -а и твёрдой основой: у жен[е́] , с рабо́т[и] и т. п. (как и для всех западных среднерусских акающих говоров); а также наличие перфектов: у меня́ воды́ прине́сено, у меня́ коро́ву подо́ено и т. п. (черта северо-западной диалектной зоны), наличие протетического в перед начальными о и у: [во́]сен’ (осень), [ву́]тка (утка) и т. п. (черта юго-западной диалектной зоны) и т. д.

Своеобразие каждой конкретной группе придают собственно местные диалектные явления (не всегда распространённые в каждом из говоров группы, но в их большей части). Часть местных диалектных черт может встречаться исключительно на территории данной группы, часть может быть распространена в других диалектных объединениях.

При внутреннем членении наречий, характеризующие их диалектные явления, как совокупности структурных разновидностей (такие как различение и неразличение гласных, возможность утраты интервокального j, возможность ассимилятивного смягчения к и др.), представляются в каждой из включаемых в наречие групп говоров только в виде одной определённой разновидности. Местные структурные разновидности диалектных явлений играют значительную роль при выделении групп говоров в составе наречий.

Различия между группами говоров

Среди групп говоров на территории распространения русского языка в зависимости от различия исторических процессов их формирования наблюдаются различия в составе их языковых комплексов.

Основные группы говоров

Основными группами говоров в пределах наречий называются те группы, ареалы которых размещаются внутри пяти основных диалектных зон и положение которых на территории распространения русского языка является периферийным. Основные группы внутри одной диалектной зоны отчётливо противопоставляются группам внутри другой, территориально противостоящей, диалектной зоны. Так, в пределах северного наречия Ладого-Тихвинская группа говоров на западе противопоставляется Вологодской и Костромской группам на востоке, а в пределах южного наречия группы говоров западной части (Западная, Верхне-Днепровская и Верхне-Деснинская) противопоставляются говорам центра (Курско-Орловская группа говоров) и востока (Восточная (Рязанская) группа говоров).

Группы говоров по сложности языковых комплексов

Группы говоров, как правило, являются неодинаковыми по значимости и характеру их языковых комплексов. Значение комплекса группы говоров тем выше, чем он сложнее, чем больше в него входит местных диалектных явлений, чем больше явлений реализуется в широком или неограниченном языковом материале, а не в отдельных словах или группах слов. Такие явления, часто проявляющиеся в речевом потоке, придают местной речи своеобразный колорит.

Переходные (межзональные) говоры

На территориях, где совмещаются окраинные части ареалов двух и более противоположных по местоположению сочетаний ареалов групп говоров, диалектных зон или наречий, образуются переходные говоры, как между соседними группами говоров, так и между крупными частями наречий — межзональные говоры. На занимаемых обширных областях межзональными говорами могут быть выделены самостоятельные группы говоров. Переходные говоры характеризуются смешением части языковых черт двух и более соседних диалектных объединений. По характеру своего образования к межзональным или переходным относятся также среднерусские говоры.

Межзональные группы говоров

Частным случаем переходных говоров являются межзональные группы говоров внутри наречий, отличающиеся от основных групп говоров по ряду особенностей. Межзональные группы говоров размещаются на территории взаимоналожения окраинных частей ареалов противостоящих друг другу диалектных зон и окраинных частей ареалов основных групп говоров. Такое размещение как бы проводит разграничение по территориям межзональных говоров, разделяющее северное наречие на западную и восточную части, а южное наречие на западную, центральную и восточную части и одновременно осуществляется плавный переход между частями наречий (между западной и восточной частями северного наречия — межзональные говоры северного наречия, между западной и центральной частями южного наречия — межзональные говоры А южного наречия, между центральной и восточной частями южного наречия — межзональные говоры Б южного наречия). Языковые характеристики межзональных говоров отличаются от характеристик основных групп говоров в пределах наречия. Если языковые системы основных групп говоров включают языковые черты диалектной зоны (внутри которой расположена группа) и собственно местные языковые черты, то языковые системы межзональных говоров включают сочетания языковых черт противоположных по местоположению наречий и групп говоров. Как и среднерусские говоры, межзональные характеризуются сочетанием в них разнодиалектных черт, в их случае порознь характерных для разных частей наречий (разных соседних с ними групп говоров и диалектных зон в пределах наречий). Вследствие наличия небольшого числа местных диалектных черт, языковая характеристика межзональных групп говоров является менее выразительной, чем характеристика основных групп.

Говоры, не образующие групп и подгрупп

Как среди межзональных говоров в пределах наречий, так и среди среднерусских говоров по наличию определённо выраженных языковых комплексов с большим числом местных диалектных черт, выделяются самостоятельные по своему характеру группы говоров. Говоры, характеризующиеся разнодиалектными чертами, как правило, нерегулярно распространёнными по территории этих говоров, в языковой характеристике которых отсутствуют местные, объединяющие их, диалектные черты, и которые сочетают в себе, как правило, явления окраинных частей ареалов соседних диалектных объединений, самостоятельных групп не образуют. Они обозначаются как просто «говоры». Так, в пределах северного наречия межзональные говоры включают как самостоятельную Онежскую группу говоров, так и белозерско-бежецкие говоры, не являющиеся самостоятельной группой. В пределах южного наречия межзональные говоры Б включают Тульскую группу говоров и елецкие и оскольские говоры. На территории среднерусских говоров размещаются Гдовская, Псковская и Владимирско-Поволжская группы говоров, а также новгородские говоры, селигеро-торжковские говоры и др.

Подгруппы говоров

В пределах распространения Владимирско-Поволжской группы говоров на основании наличия некоторых особенностей языковых характеристик на фоне широкого круга общих особенностей, выделяются Тверская и Нижегородская подгруппы говоров. В случае, когда в какой- либо обособленной части группы говоров распространены не собственные диалектные явления, а явления соседних диалектных объединений, подгруппы говоров не выделяются. К таким обособленным территориям относятся западная и восточная части Псковской группы, северная и южная части Владимирско-Поволжской группы, северная и южная части Западной группы и др.

История образования групп говоров

Группы говоров как территориальные разновидности русского языка складывались в достаточно ранний период истории его развития, основные их особенности сформировались уже к XV веку. Тенденции к обособлению княжеств в феодальную эпоху способствовали тому, что на территории наиболее устойчивых и длительно существовавших княжеств и феодальных республик в условиях относительной разобщённости образовывались территориальные диалекты русского языка, дальнейшим развитием которых являются современные группы русских говоров.

Примечания

Комментарии

Источники

См. также

Наречия русского языка Диалекты русского языка Северное наречие русского языка Южное наречие русского языка Среднерусские говоры Диалектологические карты русского языка

Диалект Диалектные зоны русского языка Русские говоры центра и периферии Русские говоры раннего и позднего формирования Говор Межзональные говоры русского языка

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9B%D0%B8%D1%82.%20%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA/#IX_%D0%94%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%82%D1%8B Русский язык. IX. Диалекты русского языка XVIII — XX вв.] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939 (автор — К. Немчинов)
• [www.ethnology.ru/doc/narod/t1/graf/nrd-t1.htm?150 Народы Европейской части СССР. Этнографические очерки: В 2-х т.] / Под общ. ред. С. П. Толстова. — М.: Наука, 1964. — С. 148—156.

Литература

1. Русская диалектология / Под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. — М.: Наука, 1965.
2. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Вып. I: Фонетика / Под ред. Р. И. Аванесова и С. В. Бромлей. — М., 1986.
3. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Вып. II: Морфология / Под ред. С. В. Бромлей. — М., 1989.
4. {{книга|автор = |заглавие = Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Вып. III: Синтаксис. Лексика (часть 1) |ответственный = Под ред. О. Н. Мораховской |издание = |место = М. |издательство = |год = 1996 |страницы = |isbn
5. Захарова К. Ф., Орлова В. Г. Диалектное членение русского языка. — 2-е изд. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — ISBN 5-354-00917-0.

Отрывок, характеризующий Группы говоров русского языка

Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]